Религия и традиции абхазов

Малышева Д. Б. (доктор политических наук, ведущий научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН)
А. Б. Крылов. Религия и традиции абхазов. Москва, Институт востоковедения РАН, 2001, 404 с. (Авторский вариант рецензии, опубликованной в "Вестнике Евразии", № 4, 2002 г.)

В наши дни любое упоминание об Абхазии невольно связывается с представлениями о войне, конфликте, беженцах и других безрадостных сюжетах. И действительно, почти целое десятилетие Абхазия – этот некогда безмятежный и цветущий край, известный курорт, куда в советские времена приезжали отдыхать со всех концов нашей необъятной страны – переживает (как, впрочем, и остальная Грузия) далеко не лучшие времена: конфликт с Грузией лишь приостановлен, но так и не разрешен; экономика республики находится в коллапсе, а пережившее этнические чистки и стремительно сокращающееся под воздействием миграционных процессов население, "освобожденное" к тому же от "грузинского компонента", пытается преодолевать негативные тенденции – в том числе и на путях формирования национальной идентичности в рамках собственно абхазской государственности.

Что помогло абхазам выстоять в самые тяжелые времена? Что составило их духовную опору в годины испытаний? Что способствует их сохранению как этноса в быстро меняющемся мире?

Ответы на эти вопросы и стремится найти Александр Крылов – российский ученый, знаток абхазских культурно-религиозных традиций и автор многочисленных публикаций по этой проблематике. Рецензируемая книга, ставшая своеобразным итогом многолетних творческих усилий автора на поприще абхазоведения, дает наиболее полное представление об Абхазии, ее народе и его верованиях. Она же ломает многие устоявшиеся в современной науке об Абхазии стереотипы, концепции и понятия, предлагает новое прочтение доведенной до сегодняшнего дня истории абхазов и их "непризнанного" государства, раскрывает неизведанные еще страницы традиционной религии этого народа – то есть той области, которая остается еще в основном не охваченной отечественным кавказоведением.

А.Крылов критически проработал внушительную по объему литературу религиоведческого, этнологического, политологического характера. При анализе работ своих предшественников, ему удается не просто дополнять и комментировать уже имеющиеся суждения: он удачно выстраивает собственную концепцию. Важным дополнениям к содержащимся в книге рассуждениям о формирующемся национальном самосознании абхазов, об их культурном своеобразии и степени религиозности служат материалы полевых исследований и социологических опросов, проведенных автором в разные годы в Абхазии.

Логично выглядит избранная ученым структура исследования. Она дает возможность полнее раскрыть творческий замысел автора и реализовать те цели и задачи, которые ставились им при изучении этнорелигиозной ситуации в Абхазии. Комплексный этнологический и религиоведческий подход позволил автору изучить религии и традиции абхазов в неразрывном единстве и взаимовлиянии.

Традиционная религия абхазов исследуется в работе А.Крылова в общем контексте сложившейся в Грузии этнорелигиозной ситуации. Как подчеркивается в книге, "это – единая религия, в которой сохраняются устойчивые представления и ритуальная практика. Степень влияния на эту религию со стороны иудаизма, христианства и ислама является весьма незначительной и таким образом ее нельзя отнести к синкретическим религиям" (стр.342). Значительный интерес в этой связи представляют наблюдения А.Крылова относительно слабой приверженности абхазов к другим, "не своим" вероучениям: "В Абхазии христианство, ислам (и атеизм) играли в первую очередь роль не религии, а официальной государственной идеологии" (стр. 156). Так, например, опросы людей, причислявших себя к категории "абхазских мусульман", позволили автору выявить следующую картину: в подавляющем большинстве они не имеют представления о Коране, не проявляют никакой заинтересованности в изучении этой священной для мусульман книги, ничего не знают ни о канонической молитве, ни о других "пяти столпах" ислама. В итоге ученый приходит к выводу, что "в реальности в современной Абхазии подлинными мусульманами можно считать лишь потомков абхазских мохаджиров, возвратившихся на свою историческую родину из различных стран Ближнего и Среднего Востока. Но они составляют совсем незначительную часть местного населения (не более нескольких сот человек), проживают довольно замкнуто в нескольких расположенных друг от друга населенных пунктах и не оказывают сколько-нибудь заметного влияния в масштабах всего абхазского этноса" (стр.145-146).

Автор обращает внимание на то, что процесс своеобразного возрождения и даже возвеличивания традиционных верований абхазов совпал по времени с распадом СССР: по мере того, как движение за национальное самоопределение набирало в Абхазии силу, традиционные верования, и до того служившие абхазам в качестве важнейших основ национальной идентичности, стали возводиться властями в ранг почти что государственной религии. Однако в перспективе, по мере углубления духовного разрыва между разными поколениями абхазского этноса, автор усматривает возможность роста негативных тенденций в развитии местных традиционных институтов, что связано с криминализацией общества, духовным кризисом и прочими подобными явлениям, быстро набирающими силу на всем постсоветском пространстве. Но если более многочисленным народам бывшего Советского Союза кризис общества и упадок нравов не несет пока столь серьезной угрозы для их общественного выживания, то такого же рода негативные процессы представляются А.Крылову катастрофическими для малочисленного абхазского этноса, крайне уязвимого от внешних воздействий и зависимого от политических факторов.

Наряду с детальным рассмотрением представлений, норм и канонов традиционной религии абхазов, включая сюда и интереснейшие описания их святилищ и молений (Глава 3), автор поднимает сложные теоретические проблемы – такие как этногенез абхазов и грузин, специфика самобытной культуры и уклада жизни абхазов и других проживающих в Грузии народов, механизм формирования национальной идентичности абхазов, эволюция традиционных институтов абхазского общества за его почти двухвековую историю (с начала XIX в. и до исхода XX в.).

Как подчеркивается в книге А.Крылова, абхазы, говорящие на одном из языков абхазо-адыгской группы, – родственники не грузин, имеющих самоназвание картвели и говорящих на языках картвельской группы, а абазин, адыгов, кабардинцев, черкесов, шапсугов и других, то есть они принадлежат к северокавказскому культурному сообществу: "Современные абхазы и грузины:это – не родственные народы" (стр.5), они лишь "являются соседями с незапамятных времен" (стр.7).

Подобный подход не вписывается в официальную грузинскую версию национальной истории , версию, нацеленную на то, чтобы обосновать известную политическую доктрину об Абхазии как исконной и неотъемлемой части Грузии, а также доказать историческую принадлежность Абхазии грузинскому этнокультурному пространству. Из книги А.Крылова явствует, что в сегодняшней Грузии изрядно политизированное историческое сознание и детерминированные им исторические представления становятся заложниками политической и идеологической конъюнктуры, служат обоснованием правоты грузинской позиции в "этноконфликте" с Абхазией. Последний автор, разумеется, не мог обойти вниманием.

"Грузино-абхазский конфликт – говорится в книге, – вышел за рамки конфликта двух народов и приобрел характер противоборства между грузинским государством – с одной стороны, и всем остальным полиэтническим населением Абхазии – с другой" (стр.17). Трудно полностью согласиться с такой трактовкой. Во-первых, вряд ли можно назвать то, что существовало в Грузии на момент возникновения конфликта "государством" – если исходить из того смысла, которое вкладывает в это понятие современная наука; тем более Грузия не была (да, кстати, так и не стала!) "нацией-государством". Во-вторых, сводить данный конфликт только к межэтническому, межнациональному противостоянию было бы большим упрощением, поскольку таким образом затушевывается роль, которую сыграл – возможно, и невольно – в инициировании конфликта тогдашний союзный центр: ведь изначально в конце 80-х годов Москва, чтобы покончить с национально-освободительным движением в Грузии, встала на сторону традиционно лояльной Абхазии, которую активно поддержал – в противовес Тбилиси – и советско-российский генералитет. Наконец, де-факто вооруженному противоборству в Абхазии начало положили бесчинства на ее территории воинства Тенгиза Китовани, а затем и "добровольцев" Конфедерации народов Кавказа. До этого же грузино-абхазское противостояние развивалось в основном на уровне политической борьбы элит, а населению отводилась роль статистов (последнее, собственно, имело место и в других конфликтах, разгоравшихся в СССР во времена перестройки).

Наше несогласие с такой трактовкой конфликта вовсе не означает, что автор необъективен в оценках сложных и не всегда открытых постороннему взгляду событий, разворачивающихся в современной Абхазии, или же, что в книге А.Крылова недостаточно представлен политический контекст. Напротив, автор досконально и скрупулезно анализирует его. В качестве примера можно привести проведенное ученым исследование феномена "непризнанности" – фактической независимости группы государств (в их число входит и Абхазия), которым отказано в праве стать легитимными членами международного сообщества. "Непризнанные государства являются порождением наиболее острых межэтнических конфликтов, они остаются некими "изгоями" современного международного сообщества и рассматриваются как политическая аномалия. Тем не менее, некоторые их них, например Тайвань и Турецкая республика северного Кипра, несмотря на свою юридическую "неполноценность", существуют давно и вполне благополучно" (стр.46).

А.Крылов увязывает феномен "непризнанности" с политическими, социальными и культурно-религиозными процессами, происходящими и в постсоветском пространстве, и в мире в целом. Автор выходит в своем анализе за географические пределы Абхазии и Кавказа, подчеркивая, что феномен "непризнанности" не имеет границ и его проявления можно отыскать как в афро-азиатском мире, так и в Европе. В этой связи А.Крылов обращает внимание на такой исторический парадокс: хотя СССР, Чехословакия, Югославия, Эфиопия нарушили закрепленный в основополагающих документах ООН принцип территориальной целостности, мировое сообщество спокойно и без проволочек признало новые государства, образовавшиеся после их распада и дробления, однако оно с куда меньшей благосклонностью восприняло аналогичные процессы в Азербайджане, Грузии, Молдавии, где "меньшинства превратились в объект откровенной дискриминации и были вынуждены защищать свое право на национальное, да и физическое выживание" (стр.47).

Оценивая научный труд А.Крылова, хотелось бы отметить непредвзятость в подходах ученого к анализируемым проблемам, его живую и искреннюю заинтересованность судьбой, историей и перспективами этнического выживания малочисленного абхазского этноса. Все это в сочетании с глубоким и пытливым проникновением в суть рассматриваемых проблем помогли А.Крылову создать весьма неординарную работу. Она позволяет читателю адекватно оценить смысл и содержание сложных и противоречивых процессов, происходящих ныне в самой Грузии и на ее "мятежной" территории – в Абхазии, которую официальный Тбилиси продолжает считать своей.

Книга Крылова подводит также к мысли о том, сколь необходима человечеству многомерность религий и культур, какого бережного и трепетного отношения требуют к себе эти хрупкие и уязвимые субстанции, как важно в сегодняшнем глобализирующемся и взаимозависимом мире учитывать стремление к сохранению "самости", самобытности столь отличных друг от друга религиозно-культурных общностей (как крупных, так и малых, наподобие абхазской) и какой опасный характер – необратимый и разрушительный по своим последствиям – может приобрести насильственная унификация в рамках унитарного, централизованном государства разнородных религиозно-культурных общностей, каждое из которых по-своему уникально и непреходяще.