Мечты сбываются

Это первый случай наказания священника по политическим мотивам с 1993 года, когда за публикацию архивных материалов о контактах РПЦ с КГБ лишили сана о. Глеба Якунина.

Рассказывая в прошлом номере "НИ" о том, как священник Сергий Таратухин из Краснокаменска (того самого, где отбывает наказание Михаил Ходорковский) за открытое сочувствие экс-олигарху подвергся "запрету на профессию", мы сочли важным подчеркнуть: это первый случай наказания священника по политическим мотивам с 1993 года, когда за публикацию архивных материалов о контактах РПЦ с КГБ лишили сана о. Глеба Якунина. Все оказалось куда интереснее. "Когда едешь в Краснокаменск, кажется, что среди безжизненных степей и холмов, в таком отдалении от областного центра не может быть человеческого жилья. Но вот на краю земли, среди суровых сопок, подобно оазису, появляются стройные ряды многоэтажных домов... Город-сказка, город-загадка! А главное чудо – новый храм в честь Образа Спаса Нерукотворного", – читаем на официальном сайте Читинско-Забайкальской епархии. Дальше цитируются слова теперь уже бывшего настоятеля Краснокаменской церкви о. Сергия Таратухина: "Мы строили храм – храм строил нас" и подчеркивается, что его стараниями "не только строились стены храма – строились души людей". Здесь же возносятся похвалы "активной миссионерской работе" батюшки, сегодня попавшего в опалу за то, что миссионерство свое распространил и на заключенного МБХ. Реакция СМИ на сообщение о "запрете на профессию" священника была столь бурной, что сайт со славословиями о. Сергию еще не успели "зачистить", а епископ Евстафий (Евдокимов) в экстренном порядке сделал заявление для прессы. Прямо скажем, удивительное. Оказывается, священник наказан вовсе не за отказ освящать административные здания колонии, где сидит МБХ, а за "недобросовестное отношение к своим богослужебным обязанностям". Архиерей утверждает, что о. Сергий, "совершив службу два раза в неделю, покидал свой приход в Краснокаменске и уезжал за пятьсот километров домой в Читу и пять дней проводил дома, отдыхая. При этом православная паства 60-тысячного города оставалась без всякого духовного окормления: не совершалось ни венчаний, ни крещений, ни отпеваний. Между тем в уставе нашей Церкви в главе 11 пункта 1.21 сказано, что самовольное оставление прихода недопустимо". Епископ Евстафий подчеркнул: "Самое печальное, что он упорствует и отказывается признавать свою вину, а в своих проповедях публично критикует правящего архиерея и рассказывает о "невинном страдальце" Ходорковском. Это и побудило меня запретить ему священнослужение".

Комментарий оставляет недоумение: с одной стороны, владыка Евстафий отрицает политическую подоплеку скандала, а с другой – и в его указе, и в комментарии для СМИ политика из каждой фразы показывает уши. Ясно, что решение принималось не правящим архиереем Читинской епархии, на которую, по его словам, о. Сергий "посадил большое пятно". Сам священник назвал субботний комментарий своего епископа клеветой: "Я бывал в Чите очень редко, и заявлять, что я совершал службу два раза в неделю, а потом уезжал отдыхать, просто непорядочно. Если бы дела обстояли так, как их представляет епископ Евстафий, я бы не прослужил в Краснокаменске шесть лет, потому что сам бы епископ меня и наказал бы. А так я имел за свою службу только награды. Последнюю – за труды на благо Святой Церкви – я получил из рук епископа Евстафия в августе прошлого года"... Заказ есть заказ. Однако есть основания полагать, что к церковному "запрету на профессию" приложили руку не только члены Священного Синода РПЦ, но и правоохранительные органы. Еще до издания указа епископ Евстафий признался журналистам: "Меня больше всего поразило, что отец Сергий поставил ультиматум администрации колонии: если они не признают Ходорковского политическим заключенным, то он не пойдет освящать административное здание колонии. Это возмутительный факт! Я сказал ему, что поскольку мы имеем соглашение с Управлением исполнения наказаний, то наша святая обязанность выполнять все те задачи, которые перед нами ставятся в соответствии с текстом договоренностей, которые мы подписали. Со стороны УИН никаких нарушений договора не было. И потому я сказал священнику Таратухину, что он нарушил соглашение и за это подлежит церковному прещению". Последние слова тянут на сенсацию. Получается, что, как и в самые тухлые советские времена; сегодня силовые структуры вправе решать кадровые вопросы в жизни Церкви, отделенной от государства. В недавнем интервью лондонской The Times о. Сергий, отсидевший в начале 80-х четыре года по антисоветской статье, заметил: "Когда я был в тюрьме, люди из КГБ мне говорили, что мечтают о приходе того дня, когда с политзаключенными будут обращаться как с обычными преступниками. Сейчас их мечта сбылась".

Но, похоже, что результат превзошел ожидания. Настал день, когда честного и совестливого священника на основании не учения Церкви, а соглашения о сотрудничестве с УИН можно приравнять к политзаключенным.

27.03.2006