Интервью протоиерея Владислава Цыпина по проблемам восстановления общения с РПЦЗ

2004 года ведется диалог между Московским Патриархатом и Русской Зарубежной Церковью. Что побудило обе стороны вступить в этот диалог?

Отсутствие евхаристического общения между Русской Зарубежной Церковью, которая представляет собой часть Русской Православной Церкви, каковой она себя всегда сознавала и называла во всех своих официальных документах, и Московским Патриархатом, то есть полнотой Русской Церкви, является болезненной проблемой, нуждающейся во врачевании. Причиной разделения послужили события политического характера – установление в России в 1917 году атеистического режима, который проводил масштабные гонения на Церковь. В русском зарубежье существовали разные представления о мере зависимости Московской Патриархии от атеистической государственной власти. В той части русского рассеяния, которая окормляется Русской Зарубежной Церковью, на этот счет давались самые мрачные оценки. Разрыв канонического общения с Московской Патриархией, к которому Зарубежная Церковь шла поэтапно, с 1921 по 1943 год, мотивировался несвободой Московской Патриархии. Одно из проявлений такой несвободы с некоторых пор Зарубежная Церковь видела в том, что не были прославлены новые мученики и исповедники российские, пострадавшие от большевистского террора, и самый подвиг их в советское время замалчивался. В 1960-е годы, после вступления Русской Православной Церкви в ВСЦ, предметом полемики, или, точнее сказать, односторонней критики со стороны Зарубежной Церкви, стало участие Московского Патриархата, как, впрочем, и других Поместных Православных Церквей, в экуменических контактах. Русская Церковь обрела свободу, во всяком случае, не меньшую той, которой пользуются религиозные общины в странах Запада, в том числе и Русская Зарубежная Церковь там, где она имеет свои епархии и приходы, по меньшей мере, в 1991 году, после окончательного падения у нас коммунистического режима. Поэтому диалог и должен был начаться именно тогда, но лучше поздно, чем никогда. Опыт такого диалога имел место, правда, и в 1990-е годы, но тогда он носил локальный характер. Речь идет о собеседованиях, которые имели место в Германии между делегациями во главе с правящими архиереями Московского Патриархата и Зарубежной Церкви архиепископами Феофаном и Марком и носили по преимуществу ознакомительный и самый предварительный характер, и бесплодными они не были, однако тогда еще не ставилась цель восстановления канонического общения, самый уровень встреч не обладал для этого надлежащей компетенцией. Официальный диалог в собственном смысле слова начался в мае 2004 г., во время визита в Москву председателя Зарубежного Синода митрополита Лавра. Он открылся собеседованием, которое прошло под председательством Святейшего Патриарха Алексия II при участии митрополита Лавра и комиссий Московского Патриархата и Русской Зарубежной Церкви.

Какую цель преследует этот диалог?

Восстановление нормального евхаристического общения, непременным условием которого является нормализация статуса Зарубежной Церкви внутри единой Русской Православной Церкви.

Почему вопрос ставится именно таким образом? Имеет же Русская Православная Церковь евхаристическое общение, например, с Автокефальной Сербской Церковью, как и со всеми другими Автокефальными Православными Церквами, но при этом, естественно, речь не идет ни о включении ее в состав Русской Церкви, ни о включении Русской Церкви в состав Сербской. Как известно, только Римская Церковь условием евхаристического общения с нею считает подчинение Римской кафедре.

Ответ на Ваше недоумение как раз и заключается в употребленном Вами по отношению к Сербской Церкви термина "автокефалия". Вселенская Православная Церковь включает в себя 15 Автокефальных Поместных Церквей, и Русская Церковь одна из них. Но Зарубежная Церковь не является Автокефальной Церковью, и сама она, насколько мне известно, никогда не ставила ни официально, ни даже в частных публикациях своих клириков или мирян вопроса об обретении ею автокефалии, потому что такая постановка вопроса обозначала бы зачеркивание ею самой основы ее существования как Церкви Русской, как Церкви беженцев из России и их потомков, к которой потом, конечно, присоединились и лица других национальностей, в том числе и те, кто ранее не были православными и обратились в православие из протестантов, католиков или иноверцев, но при этом свое русское лицо Зарубежная Церковь на всем протяжении своей трудной истории бережно сохраняла. К тому же, если бы и в самом деле был поставлен вопрос о даровании ей автокефалии, встретилось бы непреодолимое каноническое затруднение для его решения в отсутствии у нее своей канонической территории. Территориальный принцип лежит в основе поместного устройства Вселенской Православной Церкви. Все Автокефальные Церкви имеют свои строго очерченные канонические территории. Неизбежные отступления от этого принципа имеют место только в диаспоре, где параллельно осуществляют свою юрисдикцию разные Автокефальные Церкви. Русская Зарубежная Церковь имеет свои епархии и приходы на разных континентах, но именно в диаспоре. Поэтому каноническая нормализация ее статуса неизбежным образом предполагает пребывание ее в качестве неотъемлемой части единой Русской Церкви. Разве могли бы другие Поместные Автокефальные Церкви признать канонической территорией Русской Зарубежной Церкви большую часть мира? Из такой совершенно гипотетической идеи, если бы ее попытались осуществить, возникли бы лишь новые проблемы и трудности в православном мире, в то время как наш диалог направлен не на умножение и углубление разделений, а на их преодоление.

О каком именно статусе Русской Зарубежной Церкви идет речь в ходе собеседований? Может быть, о статусе полной автономии, которым обладают Японская или Финляндская Православные Церкви?

Нет, подобный статус Зарубежной Церкви также невозможен по причинам канонического характера. Дело в том, что и Автономные Церкви должны обладать своей канонической территорией, каковыми для Финляндской Церкви является Финляндия, для Японской – Япония, а для Синайской, находящейся в юрисдикции Иерусалимского Патриархата, – Синайский полуостров. Русская Зарубежная Церковь не имеет своей территории в аналогичном смысле. Во всех странах, где у нее есть епархии и приходы, параллельно существуют епархии и приходы других Поместных Церквей. На заседаниях рабочих комиссий Московского Патриархата и Русской Зарубежной Церкви выработан согласованный проект "Акта о каноническом единстве", которым предусматривается усвоение Зарубежной Церкви статуса самоуправляемой части Русской Православной Церкви, каковым ныне обладают другие самоуправляемые Церкви в составе единой Русской Церкви. Общие положения, относящиеся к их статусу, отражены в соответствующей (VIII) главе "Устава Русской Православной Церкви", при этом каждая из таких самоуправляемых Церквей имеет и такие особенности своего статуса, которые отражены в ее собственном уставе или иных документах. Тем более очевидно, что и статус Русской Зарубежной Церкви с ее совершенно особой историей и особыми условиями осуществления ею своего служения в диаспоре, в окружении инославного мира, будет иметь свои особые черты, которые, очевидно, потребуют по достижении воссоединения внесения изменений не только в Положение о Русской Зарубежной Церкви, но и в Устав Русской Православной Церкви.

Вы могли бы более детально охарактеризовать тот статус, каким будет обладать Зарубежная Церковь после восстановления полного канонического общения?

Она сохранит полную самостоятельность в административных, пастырских, просветительных, имущественных делах, она будет, как и ныне, управляться свои собственным Архиерейским Собором, созываемым ее первоиерархом, своим Синодом и возглавляться своим предстоятелем, но при этом вопросы, выходящие за пределы компетенции этих органов Зарубежной Церкви и требующие санкции высшей власти Автокефальной Церкви, будут решаться по согласовании с Патриархом Московским и всея Руси и Священным Синодом Русской Православной Церкви, либо выноситься на решение Архиерейского или Поместного Собора Русской Церкви. Такими вопросами могут быть, например, изменения положений Устава Русской Православной Церкви, взаимоотношения с другими Поместными Церквями. При этом архиереи Зарубежной Церкви по своему статусу будут членами Архиерейского и Поместного Соборов Русской Церкви и в установленном порядке будут также приглашаться на заседания Священного Синода в качестве его временных членов. В знак своей принадлежности к единой Русской Церкви Зарубежная Церковь будет получать святое миро от Святейшего Патриарха Московского и всея Руси. Принадлежность к Русской Церкви предполагает и канонически установленное возношение имени Святейшего Патриарха за богослужением, причем русская традиция требует возношение имени патриарха за каждым богослужением во всех церквях.

Известно, что ввиду накопившихся недоразумений у некоторых зарубежных клириков или мирян это требование вызывает негативную реакцию. Является ли возношение имени предстоятеля Русской Церкви непременным условием восстановления евхаристического общения?

Принципиально да, но в ходе переговоров достигнуто взаимопонимание относительно применения в этом отношении пастырской осмотрительности и икономии. Предполагается своего рода переходный период, в течение которого в случае глубоких разногласий по этому вопросу в некоторых приходах их клирики могут по согласованию со своим правящим епископом ограничиваться возношением имени только своего епископа, но при этом сам епископ обязан будет, конечно, возносить имя Святейшего Патриарха и вслед за ним имя первоиерарха Зарубежной Церкви.

В свое время разрыв канонического общения сопровождался взаимными обвинениями, а также со стороны Московской Патриархии каноническими прещениями, в частности, запрещением в служении епископов Зарубежной Церкви. Вероятно, понадобится рассматривать вопрос о снятии этих прещений?

Принципиально этот вопрос решен в ходе диалога. Стороны пришли к единому суждению о том, что при вступлении в силу "Акта о каноническом общении" будут объявлены утратившими силу все ранее изданные документы, в которых содержатся прещения или заявления о непризнании канонической законности или благодатной действительности иерархии, которые издавались обеими сторонами. Обращясь к прецедентам, в этой связи уместно отметить то обстоятельство, что во время визита в Югославию в 1945 году Святейший Патриарх Алексий I совершил панихиду на могиле первого предстоятеля Зарубежной Церкви митрополита Антония (Храповицкого), несмотря на то, что в 1934 году Временным Патриаршим Синодом в Москве был издан акт о запрещении в служении епископов Зарубежной Церкви с предупреждением об извержении их из сана в случае неподчинения этому прещению, которому они, как известно, не подчинились, и в первую очередь это прещение касалось митрополита Антония. Дело в том, что присутствие политического фактора во всех таких решениях, которые выносились в годы разделения, вызванного исключительно или по преимуществу политическими обстоятельствами, очевидно, а между тем, Поместный Собор 1917–1918 годов признал недействительными прещения, наложенные по политическим мотивам, и на этом основании был, в частности, церковно реабилитирован лишенный сана при Екатерине Великой митрополит Ростовский Арсений (Мацеевич), причисленный Архиерейским Собором 2000 году к лику святых. Еще один мало известный факт: в конце 1930-х годов к митрополиту Сергию, впоследствии Святейшему Патриарху, обращались с вопросом о том, как следует поминать бывшего архиепископа Могилевского Варлаама (Шишацкого), который был лишен сана Святейшим Синодом за то, что в Отечественную войну 1812 года совершил государственную измену, присягнув по требованию оккупационных властей Наполеону и побудив к такой присяге подведомственное ему духовенство. Митрополит Сергий ответил, что его следует поминать как архиепископа, потому что лишение его сана было мотивировано политически. Представляется очевидным, что тем самым он выразил свое отношение к тем прещениям, которые он сам накладывал на церковных оппозиционеров, вероятно, также и к епископам эмигрантам, поскольку они были вызваны политическими обстоятельствами.

Насколько известно, есть проблемы, особенным образом омрачающие взаимоотношения между двумя юрисдикциями, в частности, существование приходов Зарубежной Церкви на канонической территории Московского Патриархата, конфликтная ситуация на Святой Земле, судебные тяжбы в Дрездене и в Оттаве. Каким образом они будут улажены?

Параллельное существование приходов Зарубежной Церкви на канонической территории Московского Патриархата совершенно недопустимо, и эта проблема должна быть решена незамедлительно, но и в ее решении уместно проявление икономии. Как об этом предварительно договорились в ходе диалога, на некоторое время, до полной интеграции этих приходов в соответствующие епархии Московского Патриархата, они могут иметь особый статус и находиться в прямом ведении Святейшего Патриарха или, на Украине, Блаженнейшего Митрополита Киевского. В связи с этим в духе икономии могут быть решены и персональные дела священнослужителей и епископов, действующих в параллельных структурах в случае их готовности к воссоединению в лоне Матери-Церкви. На Святой Земле атмосфера во взаимоотношениях между клириками и монашествующими Московского Патриархата и Зарубежной Церкви уже ныне изменилась в лучшую сторону. И в случае успешного завершения диалога эта атмосфера не может не очиститься. Что касается судебных тяжб, то вызывает прискорбие само их существование. Оценка канонической, юридической, нравственной стороны этих процессов потребовала бы такой детализации, которая в данном случае неуместна. Несомненно одно, что эти частные проблемы не должны оказаться препятствием для решения столь эпохально важного дела как восстановление канонического общения.

На какой стадии находится сейчас диалог? Когда предполагается его завершение и в случае успеха восстановление канонического общения?

Позади пять совместных заседаний комиссий Русской Зарубежной Церкви и Московского Патриархата, которые проходили в Москве и за рубежом. Последнее заседание состоялось в Нью-Йорке в феврале текущего года. Можно надеяться, что мы приблизились к завершению нашего дела. На этих заседаниях были выработаны необходимые документы, которые, в частности, касаются согласованной оценки исторического пути Русской Церкви в XX столетии, отношения к инославному миру и, главное, статуса Зарубежной Церкви в составе единой Русской Церкви после восстановления евхаристического общения. Священным Синодом Русской Православной Церкви и Зарубежным Синодом эти документы одобрены. Впереди важный рубеж – IV Всезарубежный Собор, который будет созван в мае текущего года. Вопрос о восстановлении евхаристического общения с Московским Патриархатом включен в его тематику и будет, очевидно, важнейшим на этом Соборе. От обсуждения этого вопроса на Всезарубежном Соборе будет зависеть многое. Правда, надо отметить то обстоятельство, что в соответствии с основополагающими каноническими принципами, высшая власть в Зарубежной Церкви принадлежит Архиерейскому Собору, который и принимает окончательные решения по всем вопросам, а Всезарубежный Собор, в состав которого входят, помимо епископов, также клирики и миряне, призван выражать позицию церковного народа и духовенства, но не считаться с этой позицией епископат, естественно, не может. После Всезарубежного Собора состоится Архиерейский Собор, который и будет принимать уже окончательное решение. Что же касается нашей стороны, то Архиерейский Собор 2004 года наделил Священный Синод правом принятия всех необходимых решений, связанных с нашим диалогом с Зарубежной Церковью. Таким образом, в случае успеха восстановление евхаристического общения может быть достигнуто уже в текущем году.

Сказать с уверенностью, что диалог успешно завершится, что Всезарубежный Собор, непременно, выскажется за воссоединение, мы, наверно, не можем. Что может произойти в случае провала?

Есть все разумные основания надеяться на то, что с помощью Божией диалог завершится уврачеванием раны, которая нанесена была Церкви сторонними и враждебными для нее силами, но которая долго оставалась неисцеленной, вероятно, не без вины и самих церковных деятелей, судить о которой, однако, мы, не пережившие того, что они испытали, судить не имеем права. В условиях, когда исчезли политические причины для разделения, вину перед Богом и Церковью за срыв диалога уже нельзя будет возложить только на внешние силы. В то же время по тому едва ли не избыточному вниманию, которое уделяется этой теме средствами массовой информации, ресурсами интернета, в том числе остро политизированными и часто стоящими далеко от Церкви, если не прямо враждебными ей, как в России, так и в зарубежье, видно, что многими, в том числе и весьма влиятельными силами, в иных случаях, поразительно влиятельными, этот диалог воспринимается по-прежнему в политическом и международно-политическом контексте. Что ж, в этом мире все со всем взаимосвязано. Но людьми Церкви все посторонние соображения, которые идут вразрез с церковной правдой, с каноническими принципами, с христианской совестью, должны отметаться. И если в прежние времена, когда разделение возникло, сама суровость эпохи могла служить оправданием тем церковным деятелям на обеих сторонах разделения, которые не сумели возвыситься над политическими пристрастиями и выдержать неимоверное политическое давление и не предотвратили разрыва евхаристического общения, то в наше время, может быть, и не вполне вегетарианское, но все-таки не столь жестокое, как то, что осталось позади нас, давление внешних сил, заинтересованных в продолжении разделения, не может уже послужить оправданием для тех церковных деятелей, которые поддадутся этому давлению. В случае срыва диалога в Зарубежной Церкви могут возникнуть печальные разделения, много худшие тех, которые она пережила в недавнем прошлом, когда из нее ушли ожесточенные противники какого бы то ни было сближения с Московской Патриархией. Вопрос о ее взаимоотношениях с Московским Патриархатом по самой сути своей не может не иметь для нее самого важного значения, не может не волновать ее клириков и чад. Конечно, и в случае успешного завершения диалога восстановлением церковного единства и евхаристического общения найдутся лица, для которых это благодатное событие послужит поводом для ухода в раскол, но могут ли у таковых любителей раздоров быть церковные основания для подобного шага? В то же время при ином и печальном конце диалога каноническая совесть, а не суетные и посторонние соображения, может побудить клириков и мирян Зарубежной Церкви, обескураженных подобным результатом, искать уже на свой страх и риск своего канонически безукоризненного места в спасительном лоне Вселенской Православной Церкви. Срыв переговоров не может не вызвать глубокой боли и у духовенства и церковного народа Московского Патриархата, с пристальным и неравнодушным вниманием наблюдающим за их ходом. Но, повторяю, у нас есть все основания для надежды на завершение диалога, с Божией помощью, восстановлением церковного единства.