Квадрат в соборе

Начну издалека. В июне прошлого года по всей Италии были развешаны плакаты с католической символикой: "Жизнь нельзя выставлять на голосование". Человеку малоосведомленному могло показаться, что в стране возобновили гладиаторские бои, а католическая церковь не рекомендует итальянцам их посещать. Кстати, в Риме призывы висели и вокруг Колизея. Они были частью мощной кампании церкви против проведения референдума по искусственному оплодотворению. Дело в том, что до 2003 года в Италии оно было запрещено вовсе. Затем приняли закон, который оплодотворение дозволял, но с ограничениями религиозно-этического характера. Нельзя было замораживать и уничтожать эмбрионы (церковь считает это посягательством на святость жизни), а на искусственное зачатие не могли претендовать одинокие женщины и лесбиянки (церковь требует уважать святость брака). Супружеские пары, понятное дело, имели право использовать только сперму мужа. Референдум попытался эти ограничения снять – не вышло. Голосовать пришло менее четверти населения страны, а для признания результатов требовалось 50 процентов плюс один голос.

Италия – католическая страна, причем вовсе не номинально. Больше 90 процентов итальянцев считают себя католиками, и церковь еженедельно посещают около половины из них. Цифра огромная, у нас, для сравнения, каждую неделю ходят в церковь лишь 3 процента людей, называющих себя православными. Неудивительно, что Ватикан голосование благополучно провалил.

Референдум представлял собой очередной этап борьбы секуляристов, то есть тех, кто не хочет, чтобы церковь влияла на жизнь общества, и соответственно церкви, которая влиять хочет Проблемы биоэтики – от искусственного оплодотворения до эвтаназии – в самом центре этой борьбы. Идейных секуляристов в Италии меньше, чем в других европейских странах, вот они и проиграли. И это по одному из наименее спорных вопросов. А уж экспериментов со стволовыми клетками или эвтаназии не видать им как своих ушей. Италия – не бесповоротно секуляризованная Голландия. Правда, нашлись среди католиков трезвые головы, которые сочли победу пирровой. Иногда лучше уступить в малом, чтобы потом разом не потерять все.

И верно, итальянские секуляристы восприняли провал референдума как вызов. Их не так много, но они весьма влиятельны в интеллектуальной и художественной жизни Италии. И даром времени не теряют.

В середине марта в Турине в связи с торжествами по поводу присуждения X Европейской театральной премии ("Культура" писала об этом событии в прошлом номере) был показан спектакль Луки Ронкони "Библиоэтика. Словарь для пользователя". Пьесу сочинили аж три университетских профессора один другого ученее, и рассказывалось в ней о проблемах биоэтики. Обо всех сразу – эвтаназии, искусственном оплодотворении, клонировании. Среди персонажей – врачи, психологи, родители пациентов (сами они, как правило, находятся в бессознательном состоянии, и их бесчувственные тела возят туда-сюда на каталках), ведущие страстные, почти маниакальные споры. Ни дать ни взять герои Достоевского. С театральной точки зрения сделано здорово (Ронкони – мастер), хотя количество информации, которая обрушивается на зрителей, зашкаливает. Но ничего, смотрят с большим вниманием, видимо, наболело. И только через какое-то время замечаешь, что на сцене не хватает одного персонажа – священника. То есть та сторона, что одержала победу в реальной жизни, в жизни вымышленной отсутствует. Проигравшие лишили победителей голоса, о религии в спектакле говорят крайне мало. Нет, его герои явно сошли не со страниц русской классики. Когда единственный раз заходит разговор на религиозную тему, вспоминается не Достоевский, а Борхес.

Якобы в 1960-е годы один гениальный ученый удачно клонировал людей, но против него составили заговор религиозные мракобесы. К ученому подослали богослова, который попытался переубедить новоявленного доктора Франкенштейна. Причем сделал это с позиций научного детерминизма: нечего, мол, вмешиваться в раз и навсегда утвержденный Творцом процесс. А ученый ему возразил с религиозных позиций. Господу неугодны сексуальные отношения (как ни крути – грех), а потому Он сам подталкивает человечество к альтернативному способу размножения путем клонирования. Споры спорами, но заговорщики прибегли к более эффективным способам борьбы с медиком-еретиком, а потом так спрятали концы в воду, что только сейчас об этом стало известно, да и то немногим, да и те не уверены, что широкой общественности следует знать – Рубикон перейден. Пародийный перевертыш с конспирологическим уклоном – ироничный аргентинец прославился именно такими штучками. И теперь переимчивые итальянцы играют в те же игры. Возникает впечатление, что итальянское искусство и католическая церковь отгородились друг от друга непроницаемой стеной. Но это не так.

Миланский кафедральный собор Санта-Мария-Нашенте (он же Дуомо) начали строить в 1387 году, а завершили лишь в позапрошлом веке. Но все это долгое время придерживались готического стиля, заданного архитектором Симоне да Орсениго. Это, пожалуй, единственный строго готический храм на Апеннинах. Дуомо был освящен местным архиепископом Карло Борромео в 1572 году, и его гробница находится в крипте. А по правую руку от почитаемой могилы осенью 2005 года установили видеоинсталляцию известного британского художника Марка Уоллингара "Via Dolorosa". На экране в тесном и темном подвале – крестный путь Спасителя, но мы можем об этом только догадываться, отталкиваясь от названия произведения. Потому что почти весь экран закрывает непроницаемый черный квадрат (привет Малевичу). Лишь изредка из-за краев квадрата мелькнут то краешек креста, то шлем римского легионера, то терновый венец Иисуса. Для монтажа позаимствован 18-минутный отрывок из телефильма Дзеффирелли "Иисус из Назарета" (1977). Последний кадр – руки распятого на кресте. Тьма навалилась на него всей своей мощью.

Образ получился очень емкий и амбивалентный. В нем современное искусство откровенно признается в своем отношении к христианству. Черная бездна скрывает его от нас. Но верующее сердце знает, что на третий день тьма отступит и Спаситель воскреснет. Размещение инсталляции в крипте собора рядом с усыпальницей архиепископа усиливает именно этот второй смысл. А может быть, даже лишает арт-объект амбивалентности. "Via Dolorosa" непременно сменится "Via Gloriosa". Один из самых прославленных символов современного искусства, оказавшись в недрах готического собора, вступил в диалог с религией.

30.03.2006