Сбывшееся пророчество

Его имя значимо для современного христианства. Дело не только в том, что он – византинист, доктор богословия, долгое время преподававший церковную историю в Ленинградской и Московской духовных академиях. И даже не в том, что он представлял Московскую патриархию в экуменическом Всемирном совете церквей и на II Ватиканском соборе. Дело, скорее, в духе, который несет о.Виталий – жизнерадостном, свободном, без предрассудков и страхов.

Работая долгие годы в Отделе внешних церковных связей, он, естественно, бывал вынужден идти на определенные компромиссы с власть предержащими. Об этом он иногда говорил прямым текстом. О. Александр Шмеман, встретившись с Боровым во время поездки советской церковной делегации в Америку, оставил в "Дневнике" такую запись: "В семинарии служит о. Виталий. После обедни он обращается к студентам. Очень умно, как всегда, – мы, мол (то есть теперешние церковные деятели в России), только удобрение для будущего – и как удобрения (которое иногда плохо пахнет) нас чуждаются. Но Бог и история рассудят".

"По мнению о. Виталия, если уж вынужден человек идти на компромисс, то так, чтобы все видели, что это – край, дальше нельзя, дальше – бездна. Через все стесненные обстоятельства жизни он пронес достоинство творческой личности, неустанное желание проповеди, стремление спасти ближнего. И все это – без выпячивания, в простоте и скромности" – утверждает духовный ученик о. Виталия священник Георгий Кочетков. Он вспоминает, как в начале 1970-х годов Боровой, только что ставший настоятелем патриаршего Богоявленского собора, принимал – чуть ли не единственный в Москве – людей, желающих поговорить с ним: "Не только своих духовных чад, где-то в уголке или в отдельной комнате, а всех. В соборе после каждой субботней всенощной, да и в другие дни, когда он служил, выстраивалась очередь. Это было совершенно необыкновенно". Именно проповеди, произнесенные о. Виталием в соборе, легли в основу сборника.

Можно только представить далекие брежневские годы, полумрак храма и в нем громкий, "вопиющий" голос священника: "Будем верить, дорогие братья и сестры, что чудотворная икона Божией Матери Тихвинская вернется опять в наново построенный монастырь в ее честь в городе Тихвине и там опять засияет солнцем над всей нашей землей. Когда это будет? Конечно, никто не знает, дорогие братья и сестры. Но это будет!" Сегодня эти слова звучат как сбывшееся пророчество, и такие места нет-нет да и встречаются в книге.

В проповедях о. Виталий затрагивает многие вопросы жизни в Церкви. Недаром кто-то в шутку назвал его академиком церковного опыта. Он говорит о Традиции (с большой буквы). И тем самым дает людям правильную духовную ориентацию. Свидетельствует о главном: "Радость пасхальная, радость о воскресшем Христе, христианская радость всегда радость деятельная, она всегда радость общинная, она всегда радость не о себе, а радость о нас"

И в то же время предостерегает против фарисейского восприятия собственной веры.

Конечно, многие вещи в силу обстоятельств эпохи Боровой просто не мог трогать. Да и того, чего он касался, касался как бы вскользь. Но это впечатление обманчиво. О. Виталий говорит на вполне определенном эзоповом языке. И говорит так, что его могут услышать на разной глубине самые разные люди.

Большое внимание пастырь уделяет проблеме спасения всех людей. Он утверждает, что "каждый человек, кто имеет веру, имеет надежду, имеет любовь, даже если он не христианин, в какой-то степени может постигнуть Бога". Это только один из аспектов тех проблем, которые обсуждались в храме рядом со станцией метро "Бауманская". Можно только удивляться, что до 1978 года о. Виталий оставался в соборе. После этого его все-таки сняли и перевели почетным настоятелем в один из московских храмов. Но жизнь, разумеется, из-за этого не кончилась. В книге приводятся любопытные воспоминания епископа Сергия (Соколова) об участии о. Виталия в первом заседании Синодальной комиссии по подготовке празднования 1000-летия Крещения Руси: "Он, как обычно, немного заикаясь от волнения, с присущим ему белорусским акцентом, размашисто жестикулируя руками, что обычно делало его выступления и даже проповеди очень эмоциональными, срывающимся от волнения голосом начал: "Я... я не хотел говорить... Но... но... раз уж его Святейшество дал мне слово... то... то... скажу... Скажу... как всегда то, что думаю по этому вопросу... хотя... может быть, это вам и не понравится". То, что сказал о. Виталий, было, по свидетельству епископа, самым главным на заседании комиссии.

Интересно, что 80-летним старцем, и когда ему было уже сильно за восемьдесят, о.Виталий продолжал выходить на работу и ездил туда с двумя пересадками в метро. Писал доклады, находил нужные архивные документы – и все это делал за небольшую зарплату, без всяких претензий. И сегодня о. Виталий – просто самим фактом своего существования – многое меняет в церковном климате. В заключение приведу еще раз мнение о. Георгия Кочеткова, который на вопрос, чему можно научиться современным христианам у Борового, ответил так: "В первую очередь – внутренней открытости перед людьми, целостности, способности иметь внутренний стержень и держать его, а не жить по принципу "чего изволите?"

30.03.2006