Пьер Паоло Пазолини. Евангелие красных

В последнее время вокруг блокбастера Мэла Гибсона не стихают споры. Кипят страсти "Страстей Христовых". И никто уже не вспоминает о старых шедеврах, а зря. Ссылки и сравнения касаются "Иисуса. Евангелия от Луки" Роджера Янга, "Жития Брайана" Терри Джонса, и, конечно, "Последнего искушения Христа" Скорцезе. Кому только вечная тема не давала спать спокойно! Самое время вспомнить об опыте Пазолини, чьё "Евангелие от Матфея" можно считать классикой.

Вспомнить потому, что этот фильм куда более актуален в современном мире полном злобы и ненависти, чем голливудская сказка Гибсона. И совсем не важно, на каком языке вещает Иисус. Важно, что именно доходит до сердца зрителя.

Чёрно-белое изображение. Пасмурная сепия. Вечные сумерки, камни и чахлые кусты перекати-поля, подёрнутые пылью. Пыль везде. Пыль и остывающий пепел в убогих очагах. Пыль в небе, пыль под ногами. Она, как пудра, припорошила изъеденные язвами и глубокими, пересохшими руслами морщин, лица. Безгубые рты с чёрными пеньками гнилых зубов. Стены, от которых исходит зловоние мочи и экскрементов людей и животных. Пятна пота на грязных тряпках. И дорога. Долгий путь в гору. Via dolorosa. Музыка. Напряжённый слух улавливает знакомую мелодию. Не может быть? Как не может доноситься с экрана запах. И всё же это так. "Мы жертвою пали в борьбе роковой...". Так видел "Евангелие от Матфея" Пьер Паоло Пазолини. Против такой Благой Вести никогда и не думало выступать единым фонтом духовенство, этот фильм не единожды демонстрировали на Пасху. И ничего. Никого не смущало последнее искушение, убившее режиссёра. Ему дозволено. Он – человек, не Бог. И пал жертвой. Но вовсе не "борьбы роковой", потому что никакой борьбы не было. Пазолини никогда и не мыслил вступать в заведомо бессмысленный поединок с собственными страстями. Нет, он их культивировал и смаковал. Он творил из них свои шедевры.

Он активизировал и послал в информационное поле мыслеформу – образ собственной страшной гибели. Жертва и убийца связаны неразрывной нитью, как связаны пуповиной мать и дитя в её чреве. В них заложена единая программа действия, которую не может постичь разум.

Просто она существует, и всё. И нет никакого спасения, потому что неосознанный инстинкт сводит в одной точке пересечения координат времени и пространства жертву и убийцу. Их неодолимо влечет друг к другу, их встреча предопределена. Их узы крепче, чем узы любви. И ещё в них заложена возможность трансформации, перехода друг в друга, когда меняются роли, и жертва становится палачом, а её мучитель жертвой. Но связь их всё равно остаётся нерасторжимой и неумолимо ведёт к роковой развязке. После "Сало. Сто дней Содома" страшная смерть Пазолини совершенно закономерна. Возникает вопрос, а зачем всё это? И что это? Глубинное исследование человеческих пороков? Вызов социуму? Политическая акция? Вам дают понять, что вы ходите кругами в вашем земном аду. И это круг Крови, круг Смерти, круг... Дерьма. Актеры жрут дерьмо за столом, накрытым белой скатертью, их отвратительные рожи, их гнусные рты вымазаны дерьмом. Они улыбаются и пыхтят от наслаждения. Зрители близки к тому, чтобы немедля смыться из зрительного зала и бежать в сторону уборной, гадая, смогут ли удержать в себе рвущийся наружу обед. Чего хотел добиться коммунист Пьер Паоло, зачатый папой фашистом? Ты есть то, что ты ешь. Тот, кто смотрел "Сало", чувствовал себя дерьмом, хотя и не являлся сторонником копрофагии. Голубое сало Пазолини не чета убогому "исследованию" всё того же говна, предпринятого хладнокровным наблюдателем С. Вывернутое наизнанку грязное белье души и отличное рвотное средство несопоставимы, хотя результат один. Зрителю ли, читателю ли хочется влезть под воду и долго, долго, долго мыться, пока не покраснеет кожа, но вначале непременно блевать, пока не очистится желудок от этого вонючего яда. Доктору С. это, возможно, ничем не грозит, хотя, наверное, стоит задуматься над тем, что эксперимент (или экскремент?) может протекать не по его правилам. Пьер Паоло тоже вряд ли задумывался, какого демона он выпустил в свет. А зря...

Во впечатляющей Нагорной Проповеди Иисуса Пазолини с фанатичным блеском в глазах жестоко бичует порок. Зачем? Оставь его, не трогай, отойди в сторону, и не будешь запятнан.

Кто не помнит народную мудрость: "Не тронь говна, вонять не будешь"? О! Простите! Опять о том же... Наглядный пример заразительности образов Пьера Паоло... Но что же выкрикивает Бог во плоти перед дебильной толпой грязных и рваных, больных и злобных нищих. Нищих и телом и духом. Он мечет бисер перед свиньями. "Не убий!". У них в глазах жажда крови. "Не укради!" У них суетливые руки прирождённых воров. "Не возжелай..." Они желают не только жену ближнего своего, но и самого ближнего, и мать его, и отца и детей, и всего стада. А ближний вожделеет того же. Всё это есть в нас. Всё это было в нём. Не возжелай. И тут единственное, в чём невозможно винить Пазолини, так это в том, что он желал чьей-либо жены. Он вообще не желал женщин. Всю свою страсть обращая на мужчин, предпочитая юных, почти мальчиков. Здоровых и, как правило, очень красивых. Вот поэтому и ощущается вся кощунственность "Евангелия от Матфея", такая, что и не снилась Скорцезе. И кажется тем более странным, что попытку представить Христа простым человеком Скорцезе наши чиновники от религии не простили, а вот Демона во плоти, злобного и безумного, Пастыря, который насильно ведёт человеческое стадо к "счастью", как на заклание, приняли. Не странно ли?...

Есть версия, что к убийству Пазолини имеют отношение все те же чиновники. Пусть католические, не православные, но в чём, собственно, разница? Она есть. Довольно существенная. Целибат, принятый для католических священников, частенько толкает их к содомии. Женатым православным это не интересно. Но тогда почему гипотетическую семейную идиллию Скорцезе запретили, а голубую интерпретацию Пазолини благословили именно у нас? Каждый может поразмышлять на эту тему, если вообще способен размышлять. И если это не слишком опасно. Потому что размышляющих и анализирующих здесь сильно не любят.

На "Евангелии от Матфея" Пазолини клеймо гениальности, безумия и отрицания и Бога, и Человека. При жизни его называли "воинствующим атеистом", а после того, как он погиб, снова и снова обвиняли "клерикальные и политические круги". Круги Крови, Смерти и Дерьма. Круги на воде. От брошенного им однажды камня.

Родившийся, как уже говорилось, в семье убеждённого фашиста, Пьер Паоло избрал другую крайность. Совершенно согласно с теорией Фрейда, которого гнобили и те и другие. Так он протестовал против Отца, так он символически убивал его. Пазолини вступил в компартию. И, несмотря на кажущееся противоречие, это доказывает кровное родство тех, кто создавал сверхчеловека-безбожника, руководствуясь новыми заповедями. И совсем не важно, как они назывались, "Кодексом строителя коммунизма" или как-то иначе. Было желание осчастливить стадо. Иногда это удавалось. Пока отдельные, наиболее продвинутые бараны не осознавали, что их ведут на бойню. А до того они самозабвенно принимали участие в строительстве очередного Нового Порядка, взрывали устои, бросали вызов обществу, нарушали табу, крали, убивали, желали... И тупо шли под нож. Палачи и жертвы, связанные одной целью, скованные одной цепью.

Пазолини нарушал все принятые нормы морали, придерживаясь, очевидно, старой истины: "Что позволено Юпитеру, нельзя быку". И фатально ошибся. До Юпитера смертный недотянул. И стал жертвенным быком.

В октябре 1975 года обезображенный труп режиссёра был найден в самом недостойном месте. В месте его последнего любовного свидания и убийства, на пустыре в Остии, в одной из самых грязных и зловонных трущобных окраин Рима. И символично, что последним фильмом Пазолини стал "Сало. Сто дней Содома". Дальше ехать было некуда. И изобретать нечего. "Сало" добралось до кишок Homo sapiens, исследовало его порочное нутро на молекулярном уровне. "Сало" – одно из самых омерзительных творений, какие только до Пазолини знал несчастный кинематограф. И все попытки повторить подобное до сих пор остаются несостоятельными, потому что могут быть сколь угодно реалистичны, но всё равно неубедительны и смешны, как "Техасская резня бензопилой" и "Дом тысячи трупов". Дурацкий Трэш-хорор. Тоже гротеск, но за ним ничего не кроется. Иное дело фильм Пазолини. Вдохновлённый легендарным уродом и мыслителем маркизом де Садом, режиссёр-коммунист переплюнул своего учителя и вдохновителя. Действие он перенёс в фашист-скую Италию, а сюжет состоит из не – прекращающихся демонстраций всех возможных сексуальных извращений, какие только может себе представить самый искушённый зритель. Чудовищный садизм, адские глубины чёрной души. Невозможно создать ничего подобного, если этого нет в тебе самом. Увы, гений и злодейство очень неплохо уживаются, даже порой создают живучий симбиоз за гранью Добра и Зла. И, в общем-то, "клерикалов" и "моралистов", если таковые существовали и всё ещё существуют, можно понять. Понять, почему они от всего сердца пожелали режиссёру наконец покинуть этот мир, дабы он стал хоть немного чище. Это с одной стороны. А с другой, "Сало" – зеркало, и слишком уж велик соблазн разбить его к чёртовой матери.