Русская Церковь и христианское измерение проблемы прав и свобод человека

Разногласия между европейским – точнее, западным – либерализмом и позицией Церкви в области соблюдения прав человека носят серьезный мировоззренческий характер. О сути этих противоречий в своей статье, подготовленной специально для "Известий", размышляет митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл.

Важнейший вопрос современности – это связь идеи прав и свобод личности с проблемой ее нравственной ответственности. Христианской мысли свойственно связывать идею достоинства личности с вопросом о нравственности, а это неизбежно приводит нас к размышлению о разрушительном действии греха на душу человека. Но поскольку понятие и проблема греха игнорируются в либеральной философии, в | ней, естественно, отсутствует и | религиозное различение добра и зла. На мой взгляд, внутренняя противоречивость в понимании современным западным миром идеи прав человека является следствием именно этого обстоятельства.

Вытеснение понятия греха из повседневной жизни и из сферы интеллектуального дискурса приводит к размыванию в сознании людей границы между добром и злом. Личности лишь возбраняется реализовывать себя таким образом, который может повлечь за собой ограничение чужой свободы. Другими словами, юридические законы нужно уважать, а вот нравственные императивы – совсем не обязательно. Именно поэтому религиозная этика, настаивающая на приоритете нравственных ценностей, сегодня подвергается ожесточенным нападкам. Она объявляется устаревшей, мешающей прогрессу. В лучшем случае ее терпят – настолько, насколько она не противоречит основным постулатам либерализма.

Таким образом, мы не можем игнорировать наличие фундаментального противоречия между религиозным и секулярным подходами к теме человеческого достоинства. Русская православная церковь первой сформулировала эту проблему и поставила ее на международном уровне.Почему же ныне стала столь актуальной дискуссия по теме достоинства личности и прав человека? В первую очередь потому, что православный мир постепенно включается в качестве интегральной части в единое европейское пространство. Мы знаем, что многие православные государства вошли или собираются войти в Европейский союз. И даже если для России интеграция с ЕС – это вопрос отдаленного будущего, то уже сегодня мы являемся частью общего европейского пространства, по крайней мере, в сфере права. Ибо законотворческий процесс в Российской Федерации осуществляется с учетом существующих западноевропейских правовых стандартов.

Нравится это кому-то или нет, но Россия принадлежит общеевропейскому пространству культурно, географически, исторически, политически, психологически. Однако в нынешних процессах интеграции мы не должны оказаться ведомыми, безоговорочно принимая Либеральные поведенческие стереотипы и моральные ценности, которые были сформированы без нашего прямого участия. Россия с ее тысячелетней духовной, культурной, богословской, интеллектуальной традицией не должна без критического осмысления перенимать идеи, появившиеся в контексте западноевропейской культуры в эпоху Просвещения, хотя и не должна отвергать их, что называется, с ходу, только потому, что они имеют чужестранное происхождение.

К сожалению, наше искреннее стремление непредвзято проанализировать и осмыслить комплекс этих идей зачастую безоговорочно отвергается. Более того, любая самостоятельная критическая позиция в отношении секулярного либерализма, ныне выступающего в роли идеологического обеспечения интеграционных процессов в новой Европе, неизбежно принимается в штыки. В то же время сегодня, к сожалению, можно наблюдать появление симптомов, свидетельствующих о стремлении некоторых либеральных кругов перейти к открытому употреблению силы в борьбе с традиционализмом, в том числе с религиозными обычаями и ценностями.

Как известно, Соединенные Штаты в последнее время переживают энергичное наступление идеологии секуляризма. Так, например, в Калифорнии было запрещено устанавливать в общественных местах рождественские ели. Особенно удивительно выглядит этот запрет в свете того, что в Израиле, государственной религией которого является иудаизм, в рамках специальной правительственной программы христианам бесплатно раздаются эти символы Рождественского праздника. Принятый во Франции закон, запретивший публичное ношение заметных религиозных символов, спровоцировал ожесточенную общественную дискуссию по вопросу о неотъемлемых правах человека, среди которых – и свобода вероисповедания. Недавно в центре внимания европейских средств массовой информации была история того, как один из европейских интеллектуалов был лишен возможности войти в руководство Европейской комиссии лишь за то, что он высказался по вопросу о гомосексуализме в духе христианской традиции. Картину дополнит возмутительный случай, когда одного пастора Евангелическо-лютеранской церкви Швеции заключили в тюремную камеру только потому, что в своей проповеди он назвал мужеложство грехом.

Европа и Россия уже прожили незабываемую и исполненную драматизма эпоху, на протяжении которой те или иные классы, социальные или общественные группы силой отстаивали свои идеи, лишая других права на выражение их убеждений. В таких случаях торжество собственной идеологии, в конечном итоге, всегда требовало если не физического, то морального уничтожения инакомыслящих.

Для нас очевидно, что применение принципа приоритета прав и свобод личности в контексте международных отношений должно основываться на широком консенсусе всех заинтересованных сторон, а отнюдь не на произвольных и выборочных интерпретациях этого принципа, и уж тем более не обслуживать политический или идеологический заказ.

Думаю, что основная проблема заключается в следующем: насколько предлагаемый сообществу народов новый порядок мирового бытия соответствует религиозным принципам? И потому полагаю неправильной и даже опасной ситуацию, когда все огромное многообразие Божия мира пытаются объять и покрыть при помощи нескольких идей, которые были сформулированы в западноевропейском философском и политическом контексте, без реального участия мусульман, иудеев, буддистов, индуистов, православных христиан, а также отчасти и католиков. Однако абсолютное большинство населения планеты, являющееся носителем древних самобытных культур, не принимало реального участия в выработке этой системы ценностей, которую ныне утверждают в мире в качестве универсального стандарта, порой даже с помощью силы.

Существует опасность того, что те, кто не способен адекватно ответить на это силовое давление, вполне могут избрать силовые формы сопротивления. Человека религиозного нетрудно подвигнуть на акт самопожертвования, убедить ценой своей жизни защитить то, что для него свято. Нельзя исключить, что злонамеренные люди могут использовать это подспудное, но реальное сопротивление верующих людей надвигающейся волне агрессивного либерализма для того, чтобы спровоцировать насилие, как это уже имеет место в случае исламского сопротивления "закону о хиджабах" или кощунственному изображению пророка Мухаммеда.

С другой стороны, очевидно, что процесс глобализации рано или поздно должен привести нас к согласию по вопросу об общих фундаментальных ценностях, поскольку иным образом в едином цивилизационном пространстве устроить жизнь невозможно. Однако вместе с тем, на мой взгляд, требует обсуждения вопрос о том, насколько секулярные либеральные ценности в том виде, в котором они существуют ныне, могут претендовать на статус универсальных, и о том, могут ли данные ценности без соответствующей коррекции лечь в основу формирования новых отношений между людьми, странами и народами в эпоху глобализации?

Подобное положение вещей со всей очевидностью свидетельствует современному миру о жизненной важности межцивилизационного диалога и гармонизации различных культурно-исторических моделей в интересах всего человечества. Сегодня эта непростая, но насущная проблема выходит в число первоочередных задач, стоящих перед мировым сообществом.

05.04.2006