Русское народное православие

Известного отечественного политика спрашивают: – Вы православный?

– Да, конечно. Только не причащаюсь.

– ???

– Дело в том, что я принципиально не пью. Даже красного вина.

Быль.

Провожу я однажды на родном факультете журналистики МГУ собеседование с абитуриенткой.

– Какой, – спрашиваю, – последний фильм вы посмотрели?

– Я, – отвечает, – пошла было в кинотеатр на "Страсти Христовы", но высидеть смогла меньше половины.

– Почему?

– Понимаете, я ведь христианка, православная. А там такие ужасы показывают. Не могу спокойно все это видеть!

– Ну, тогда мой последний вопрос вам неприлично легким должен показаться. Перечислите, пожалуйста, авторов четырех канонических Евангелий?

– Ой! Сейчас... Петр, Павел и еще этот... Как его?.. Спросите лучше про что-нибудь другое!

А примерно треть паломников и экскурсантов, прибывающих в подмосковный Новый Иерусалим, твердо убеждена, нет, твердо знает, что именно здесь Спаситель претерпел крестные муки. Начальственная старушка выстраивает страждущих в терпеливую очередь к гробу мятежного патриарха Никона, а другая старушка, чином еще поважнее, строго командует: "Так, подходим к ногам по одному, быстро целуем и по одному же отходим! Эй! Куда спиной повернулся, лицом к гробу отходи, лицом к гробу!" И покорные посетители опасливо пятятся от местночтимой святыни, стараясь вписаться попой в узкую входную дверь. Потом желающих тетенек и дяденек ведут к так называемому Иордану (он же река Истра), и там они, раздевшись до кружевного сиреневого или простецкого сатинового белья, конфузливо лезут в не слишком чистые речные воды. А на берегу их уже поджидает соответствующая старушка с безграмотными разъяснениями, а также с бутылками из-под кока-колы, до самых крышек заполненных коричневатыми иорданскими струями. По десятке за бутылку.

А иконки на ветровых стеклах машин, помещаемые аккурат рядом со скарабеями из Египта и оберегами из Стамбула? А набожные бандюганы с золотыми крестами на жирных шеях? А пресловутые новые русские, с криками "Святой Александр Невский молится за нас!", разъезжающие в джипах по хрупкому весеннему льду Чудского озера? А раньше срока поседевший певец Константин Кинчев, с изможденным лицом проповедующий православные ценности?

Это я все, разумеется, не к тому вспоминаю, чтобы высокомерно посмеяться над темными российскими людьми и уж тем более над строгими набожными старушками. В конце концов, именно эти и подобные им старушки не дали советской власти закрыть все действующие церкви в 1930-е-1960-е годы, героически спасая готовую уже прерваться традицию. Я только хочу констатировать очевидное: опасность православного фундаментализма, о которой так много говорили и говорят в просвещенном постсоветском обществе, на всех нас отнюдь не надвигается. По той простой причине, что христианство и его восточнославянская ветвь на Руси до сих пор не привиты, а вместо них повсеместно расцветает пышным цветом русское народное православие, то бишь "славное язычество" (как по другому поводу выразился покойный Александр Башлачев).

Несет ли ответственность за происходящее современная русская православная церковь? На мой дилетантский взгляд – лишь отчасти. С одной стороны, православие, в отличие, скажем, от католицизма, словно нарочно делает все для того, чтобы затруднить неофиту вхождение в церковь, чтобы он побольше пугался и поменьше понимал, чтобы служба ему, не дай бог, медом не показалась. Не может не печалить и не тревожить то обстоятельство, что едва ли не все антисемиты в России – православные. Но, к счастью, далеко не все православные – антисемиты.

С другой стороны (и снова – в отличие от католицизма), православие в России, и особенно в Москве, весьма гибко и чутко реагирует на запросы верующих, так что едва ли не у каждого из нас есть обнадеживающая возможность влиться в свой приход, прибиться к своему храму, где с самого начала будет радостно и душевно комфортно. Но даже если такого шанса по каким-либо причинам не предоставляется, мы, если захотим и сумеем, можем отнестись к священнику в церкви не как к интересующему нас конкретному человеку, но как к безличному средству, если хотите – как к соединительному трапу между нами и Святыми Тайнами. Соответственно, вопрос о человеческих качествах наших поводырей в церковном мире снимется сам собой.

Заодно мы счастливо избежим в высшей степени отличающих русское народное православие разговоров о том, "почему наш батюшка умнее, пригожее, начитаннее, строже и мягче ихнего".

Виновата ли в сложившейся ситуации интеллигенция, в своей гордыне упорно не желающая вступать с православной церковью в доброжелательный диалог и с легкостью отдающая инициативу подобного диалога в руки вчерашних комсомольских работников высшего и среднего звена? Снова отвечу: мне кажется, что виновата лишь отчасти. Трудно, конечно, незлобиво радоваться, когда в очередной интеллигентской компании очередной дружный хор голосов в очередной раз с непонятным торжеством заводит: "А вот ваш патриарх... А вот ваш Николай II..." Но ведь сами эти горячность и раздражение свидетельствуют о том, что равнодушия к церкви в сердцах у большинства российских интеллигентов нет, а есть искренняя, пусть и не нашедшая пока себе позитивного и адекватного выхода заинтересованность в делах православной церкви. Отчасти это напоминает утрированный негативизм подростка, втайне мечтающего, чтобы его поскорее переубедили, утешили и одарили родительской заботой.

В заключение короткий рассказ о волнующем и подлинном чуде, свидетелями которого мы все стали в прошлом году. Великий филолог Михаил Леонович Гаспаров (13.04.1935 – 7.11.2005), долгие годы пользовавшийся в научных кругах репутацией стойкого и воинствующего атеиста, незадолго до смерти крестился в православие. "В последний год своей жизни – а может быть, и раньше, я не знаю – он вдруг начал чувствовать Бога всем сердцем, – рассказывает о. Георгий Чистяков. – Может быть, Сергей Сергеевич <Аверинцев>, уходя, завещал ему свою веру. Я помню, как Михаил Леонович стоял в дверях Успенского храма на Вражке во время отпевания Сергея Сергеевича, тоже заочного, и какое у него было лицо. Когда я вышел из храма, он еще стоял, а потом тихо исчез, чтобы никому не навязывать своего присутствия. И вот так же, как полностью отдавался Михаил Леонович работе, так же, как полностью отдавался он тексту, который переводил, так он отдал себя Богу. Он каждый день молился. Он причащался Святых Тайн. Над ним было совершено Таинство Соборования, которое он принял как великую радость, как великий дар от Бога. И поэтому не случайно мы сегодня собрались в церкви, чтобы молиться о нем. Это не какая-то дань тому, что теперь всех отпевают. Нет! Это что-то абсолютно личное, абсолютно его, это тайна его личных отношений с Богом".

Так что осторожные надежды на то, что русское народное православие со временем преобразится в просвещенное христианство, может быть, не вовсе беспочвенны.