Если бы мне было сейчас 20 лет, я уехал бы в Россию

– Как Вы, англичанин, пришли к Православию? Как стали священником?

– Я родился в обычной английской семье – младшим из трех братьев. Детство свое счастливо провел в деревне. В школе я увлекся древнеанглийской историей, дома с упоением слушал рассказы отца, отслужившего пять лет (до 1945 г.) в Британской армии.

Мои родители не держались никакой религиозной веры.

В 12 лет я стал размышлять: "Кто создал эту красоту вокруг? Откуда я? Куда иду? Почему я здесь?" Я чувствовал какое-то величественное, таинственное присутствие совсем близко, за полями, за деревьями, за облаками... В то время я стал читать Евангелие и почему-то заинтересовался русским языком. Тогда же купил учебник по русскому языку и начал самостоятельно его изучать.

В 14 лет я стал посещать протестантские кирхи и католические костелы, но чувствовал себя в них чужим. Я узнал, что существует еще одна Церковь – Православная. Впервые я попал в православный храм в 16 лет. В том русском храме я сразу почувствовал себя как дома. У меня было такое чувство, как будто я всегда был там, как будто в душе я всегда был православным. Тогда же прояснилось мое будущее, я понял, что стану, пусть даже единственным, православным англичанином несмотря ни на что. В конце концов, мои родители разрешили мне принять Православие в 1975 году, когда мне было 18 лет.

После университета я работал в Греции, паломничал на святую Афонскую Гору. После богословских занятий в Свято-Сергиевском институте в Париже, в 1985 году меня рукоположили в диаконы. В 1991 году приснопамятный архиепископ Женевский Антоний рукоположил меня во иереи. Я служил во Франции и Португалии, писал книги о западных святых первого тысячелетия, когда Западная Европа еще не откололась от Православия.

Теперь я служу в Англии в маленьком православном приходе во имя святителя Иоанна Шанхайского. Он находится в небольшом городе Феликстов на английском "Дальнем Востоке", как называет его владыка Марк. У нас только что прошла "трехъязычная" Пасха: служба велась на трех языках – церковно-славянском, румынском и английском. Мы издаем англоязычный журнал "Православная Англия". Есть у нас и сайт www.orthodoxengland.org.uk.

Я составил службы древним местным святым, а также Всем святым, на Британских островах просиявшим. Мы особенно чтим святителя Феликса (VII век) и его духовную дочь – преподобную Одри (Audrey). У нас немало икон местных святых, есть даже частицы мощей святителей Августина Кентерберийского, Кутберта Линдисфарнского и преподобного Беды Достопочтенного. Все богослужебные книги переведены на английский язык. Вообще английский богослужебный язык очень красив. Мы употребляем язык XVII века – язык Шекспира.

К сожалению, как и почти все наши священники, я обязан иметь светскую работу. Матушка моя выросла вместе с русскими эмигрантами в Париже. У нас шестеро детей, все они прислуживают или поют на клиросе. Родители матушки живут вместе с нами.

– Что значат для Вас Русская Церковь и русская культура?

– Для меня Русская Церковь – и духовная родина и центр Вселенского Православия, хотя в духовном плане центр Православия находится в Иерусалиме. Русская Церковь – многонациональная и многоязычная. Будучи самой многочисленной Поместной Церковью, она, по-моему, несет великую ответственность – хранить чистоту святого Православия и везде его поддерживать. Ведь только Русь называется Святой. Русская Церковь – наша Мать-Церковь. К сожалению, во время "холодной войны" власти в России делали все возможное, чтобы произвести впечатление, что Церковь там не наша мать, а скорее мачеха. Если бы мне было сейчас 20 лет, я уехал бы в Россию. В мои 20 лет такой возможности не было. А жаль! Но да на все воля Божия.

Все лучшее в русской культуре глубоко проникнуто Православием. В чистом русском языке – духовная музыка, и эта музыка слышится в душе, даже в произведениях таких нецерковных фигур, как Тургенев или Рахманинов.

– Были ли Вы в России, общались с простыми верующими? Есть ли какие-то отличия в мировосприятии верующих в России от мировосприятия эмигрантов и тех, кто выбрал святое Православие вопреки своему окружению и воспитанию?

– Я был в России два раза в 70-х годах. С людьми было трудно общаться, но я все-таки сумел это сделать. И бабушки тогда не боялись властей. В России я видел верность и благочестие церковного народа и подвиг рядовых священнослужителей.

Насчет эмигрантского Православия. У эмигрантов, естественно, остается в памяти та Родина, которую они покинули. Они часто живут прошлым. Иногда у них развивается мечтательная ностальгия по навсегда исчезнувшему прошлому. Это имеет и положительные, и отрицательные стороны. Ценности прошлого часто были глубоко церковными, но мы не живем в прошлом, мы живем здесь и сейчас и мы должны сообразовываться и с прошлым, и с будущим ради наших детей и внуков.

Что касается выбора святого Православия, то можно сказать, что в наши дни все мы, сознательно принявшие Православие, будь то на Западе или в России, выбираем Православие, несмотря на свою национальность, несмотря на свое окружение и воспитание. Таким образом, легко найти общий язык с принявшими Православие в России. Неудивительно, что в России отец Серафим (Роуз) является популярным автором: как и множество современных русских, он сознательно принял Православие.

– Остались ли, на Ваш взгляд, причины для продолжающегося разделения Русской Православной Церкви в России и за рубежом?

– На мой взгляд, это разделение было неизбежным до Прославления святых новомучеников и исповедников в Москве в 2000 году. Прославление святых новомучеников и исповедников Зарубежной Церковью 25 лет тому назад был подвигом нашей Церкви. Весь мир глумился над нашей Церковью тогда, в том числе, увы! и многие представители других Поместных Церквей. С тех пор весь ход мировой, и особенно русской, истории изменился. Еще есть люди, которые не понимают глубокого духовного значения этого прославления.

В 1988 году я написал статью "Кто перестраивает Россию". Я написал, что истинная Пасха, о которой пророчествовал преподобный Серафим Саровский, состоится тогда, когда прославление новомучеников в Нью-Йорке будет дополнено их прославлением в Москве. Как раз это и произошло в 2000 году. C августа 2000 года молитвами святых новомучеников и исповедников Российских нам за границей рано или поздно суждено войти в евхаристическое общение с Церковью в России и вообще работать вместе. Единственный спорный вопрос – когда? Слава Богу, не мы, но наши архиереи будут решать этот вопрос на Соборе. Мы будем слушать соборный голос Церкви, а не частные мнения околоцерковных групп и экстремистов.

Но я все-таки обязан объяснить вам, что если есть сопротивление в нашей Церкви к восстановлению евхаристического общения, то это потому, что наша Церковь – тоже гонимая, и мы тоже жили и живем в своего рода катакомбах. И источником гонений на нашу Церковь была Москва. Конечно, не современная Москва, но советская Москва прошлого. Революция вела не только к массовым гонениям в России, но и к юрисдикционному хаосу в эмиграции. Пора развязать узлы этого хаоса.

Недавно я прочел статью по этому поводу отца Валентина Асмуса. В ней очень много правды, там ничего нового нет, но он абсолютно не понимает, что мы в Русской Церкви за границей – именно за границей – живем в очень трудных условиях. Мы, рядовые верующие и священники, – вовсе не политиканы, ничего общего не имеем с некоторыми политическими веяниями эмиграции последних лет. Почему мир сей ненавидит нашу Церковь? Да потому, что "не умру, но жив буду и повем дела Господня" (Пс. 117). Нас гонят, нас злословят, на нас клевещут, нас изолируют. Мой личный опыт Православия – это гонение. С тех пор, как я принял Православие, меня гонят со всех сторон, с самых неожиданных сторон. А когда на нас нападают, то можно или поддержать исповедническое дело нашей Церкви, или поддержать наших гонителей. Если хотите, чтобы обе части Русской Церкви работали вместе, поддержите нас. Наша жизнь здесь – бескровное мученичество, или, как говорил во время "холодной войны" покойный митрополит Волоколамский Питирим, когда я встречался с ним, – "ежедневное мученичество".

Знаете, существует английская народная поговорка: "Лучше зажечь свечу, чем проклясть темноту". Я всегда старался так и поступать – зажигать много-много свечек как раз потому, что здесь много-много темноты. Современную Западную Европу я называю "Северной Сахарой", потому что мы живем в духовной пустыне. Наши скромные зарубежные храмы с нашей православной верой часто являются почти единственными оазисами в этой огромной западной пустыне и темноте. Теперь вместо безбожного Советского Союза появился безбожный Евросоюз. У нас нет никаких иллюзий на этот счет. Или Запад вернется к своим духовным корням первого тысячелетия, а корни эти православные, или он исчезнет с лица Земли.

– Многие хотели бы видеть дореволюционную Российскую Православную Церковь в качестве эталона Поместной Церкви. Насколько такие взгляды оправданы?

– Конечно, в те времена было много хорошего, замечательного и святого, но весь петровский строй Церкви был неканоничным, упадочным, протестантским. В этом и состояла трагедия дореволюционной Церкви. По-моему, революция стала неизбежной именно из-за огосударствления Церкви.

Немудрено, что советская власть обожала Петра Первого. Только благодаря неустанным трудам великого вселенского святителя, митрополита Антония (Храповицкого), было восстановлено патриаршество. Есть у меня мечта, что наступит время, когда обе части нашей Русской Церкви вместе причтут святителя Антония Киевского к лику святых. Все ошибки обеих частей Русской Церкви последних лет случились потому, что мы не жили по заповедям митрополита Антония.

– Какие силы, как внутри, так и снаружи церковной ограды, препятствуют объединению?

– Кроме известных проблем взаимного незнания, взаимных недоразумений и предрассудков, есть еще силы мира сего, которые препятствуют восстановлению евхаристического общения. Эти силы существуют и в Зарубежной Церкви, и в Московской Патриархии. Иногда это политические силы – призраки "холодной войны", которые отказываются от действительности либо по недоверию, либо по инерции. Иногда эти силы – силы обновленчества, силы западного либерализма, модернизма и экуменизма, которые всегда ополчались на обе части нашей Русской Церкви – и в России и, с особенной яростью, за границей. Обновленчество до сих пор заражает части Русской Церкви или, скорее, бывшие части Русской Церкви, в эмиграции.

– Чем могли бы взаимно обогатить друг друга две части Русской Церкви?

– Хочется ответить Вам одним конкретным, вопиющим к небесам примером – катастрофической пастырской ситуацией в Лондоне. Там всего два русских храма на 150–250 тысяч русских, украинцев и белорусов. Мне просто больно на душе за Ваш народ. Но, кажется, нет средств заниматься ими. Вместе обе части Русской Церкви могли бы что-то сделать. Совсем недавно там служил добрый священник – отец Андрей Тетерин, но его заставили вернуться в Россию. Это трагедия. Надо открыть еще пять русских храмов в Лондоне, чтобы духовно окормлять и утешать этот народ. Эти храмы могли бы быть ставропигиальными, находящимися в прямом ведении патриарха.

Время мученичества пока прошло, сейчас наступило время исповедничества. Нам нужно общее свидетельство и святителя Иоанна Шанхайского и святителя Луки Симферопольского, и святителя Ионы Ханькоуского, и преподобного Севастиана Карагандского, и игумении Руфины, и старца Иоанна, и всех святых и праведников с обеих сторон. Ведь "святые нас соединяют; люди мира сего нас разъединяют". Перед угрозами современного пост-христианского мира, мы, православные христиане, должны стоять вместе стойкими духовными воинами. Это стало ясно во время войны против Сербии, когда Запад бомбардировал наших сербских братьев. Изо всех Поместных Церквей Сербская Церковь особенно близка нам. Мы всегда сослужили вместе.

– Как воссоединение Русской Церкви могло бы повлиять на мировое Православие, в особенности на бывшие части Зарубежной Церкви, такие как Русский экзархат в Европе, Православная Церковь в Америке и другие?

– Надо чтобы все части дореволюционной Российской Православной Церкви вернулись в отчий дом, а значит, – в полноту святого Православия. Это важно и в России, и в диаспоре, со всеми своими "юрисдикционными" проблемами. Все бывшие части Русской Церкви должны вернуться к Матери-Традиции, только тогда будет возможно говорить о Матери-Церкви.

На мой взгляд, Русский экзархат и Православная Церковь в Америке – только временные образования. Посмотрите на крупные проблемы с автокефалией Православной Церкви в Америке – другие православные просто не признают ее. По-моему, ситуация в Русском экзархате во Франции еще хуже. Tам происходит что-то шизофреническое – выясняют, русские они или греки? Там у нас много знакомых среди мирян и священников – они почти все перешли в Московскую Патриархию. Один священник теперь живет в Москве, другой получил русский паспорт, в Париже он много страдал от недостатка любви к России. Надо бороться с этими анти-православными и анти-русскими силами.

Конечно, Русская Церковь за границей должна сохранить свою внутреннюю самоуправляемость, свои местные языки. Но язык – второстепенный вопрос. Главное – это святое Православие, как его сохранили в России, как сохранила его Зарубежная Церковь. Надо, чтобы эти группы вернулись к истокам святого Православия, надо выйти из мрака современного прозападного мира. Об этом жителям Запада я могу говорить потому, что первой жертвой современного западного секуляризма стал, конечно, сам Запад. Только вернувшись полностью к своим духовным корням, Русский экзархат и Православная Церковь в Америке смогут показать верность идеалам Святой Руси на всех языках и во всех культурах. Ведь языки и культуры не мешают Православию, только ложь мешает правде Христовой.

Что касается других Поместных Церквей, надеемся, что пример Русской Церкви сможет повлиять на новостильные Церкви, они должны примириться со своими старостильниками. Надо покончить и с никому не нужными преследованиями благочестивых старостильников и, в то же самое время, с бесконечными старостильническими разделениями и расколами. Ситуация в Болгарии особенно сложна. Болгарские старостильники – очень добрые люди, и я сочувствую им. Может быть, календарная верность обеих частей Русской Церкви станет примером для возвращения новостильников к старому стилю.

– Какую роль в мире должна играть Россия и ее Православная Церковь?

– Вместе и только вместе мы призваны свидетельствовать о правде Божией. В современном мире царит глобализм, то есть обмирщение всей планеты. Только Православная Церковь, и особенно Русская Церковь со своим многомиллионным сонмом новомучеников и исповедников, может ответить на вызов глобализма. Ведь, святость всех времен и всех народностей – это и есть православный глобализм. Русская Церковь может играть тут особенную роль потому, что она – миссионерская Церковь. Вообще, в отличие от Русской Церкви, другие Поместные Церкви играют очень ограниченную роль в области миссионерства. Большинство западных православных находится в юрисдикции Русской Церкви.

– Вернемся к опыту Вашего пастырского служения. Насколько просто проповедовать Христово благовестие в современном секулярном мире, не заигрывая с миром, не идя на компромисс с совестью и догматами веры?

– Есть принципиальные вопросы, в которых просто невозможно делать уступки. Совесть – голос Божий, и нельзя сопротивляться ей. Но есть вопросы, где нужно проявлять снисходительность к человеческим слабостям. Надо во многих случаях подходить с рассуждением. Например, совместная молитва с инославными невозможна, но зато можно и нужно излагать с любовью православную веру перед инославным миром, как это делал святитель Иоанн Шанхайский. Надо сочувствовать всем, сострадать. В нашем мире столько страданий!

– Были ли в Вашей пастырской практике случаи, укрепляющие веру в Бога и Его всеблагой Промысл?

– Естественно были, и много случаев. Слава Богу! Особенно случаи покаяния. Например, у нас были два случая с русскими проститутками, которые покаялись, а теперь ведут примерную и назидательную жизнь.

Потом, конечно, исповеди православно-воспитанных детей. Такая прозрачность, невинность, благочестие...

Ну и исповеди умирающих. Господь изволил, чтобы я окрестил своих родителей на смертном одре. Мой отец не был крещен совсем. Дай Бог, чтобы и я сумел исповедаться так.

– Что Вы могли бы пожелать всем православным христианам в эти святые дни?

– Свет, и все больше света! И чтобы этот свет просвещал наши ум и душу, не только на Светлой седмице, не только до отдания Пасхи, но в течение всего год, всей жизни. Мы живем во времена, когда густеет темнота. Антихрист "близ", почти "при дверех", и перед концом мы все должны стоять вместе. Можно жить только Светом Христовым: "во Свете Твоем узрим свет".

Дорогие читатели, Христос воскресе