Предложение допустить священников разных конфессий в армию вызвало бурный отклик. Одни били себя в грудь и кричали: нет клерикализации наших доблестных вооруженных сил, мы живем в светском государстве, у нас Конституция гарантирует равенство всех перед законом, верующих и неверующих! Другие им резонно возражали: какие же это вооруженные силы вам родные? вы же постоянно говорите о моральном распаде армии, о ее деградации, а как только предпринимается попытка поправить дело, восстановить религиозные добродетели в казарменных пределах, так вы подымаетесь на дыбы. Третьи – еще более резонно – спорили и с первыми, и со вторыми. Первым отвечали их же словами: перед законом равны все, и почему вы ли-шаете верующих право на религиозную жизнь в пределах гарнизона? Вторым напоминали: церковь вообще-то (любая церковь) не подразделение генштаба, в задачи священника не входит обеспечивать моральный климат бригады, полка, роты; она может и должна работать с человеческой личностью, зани-маться ее неповторимой душой, а порядок наводить, в том числе нравственный, это дело отца-командира. Четвертые скептически замечали: может быть, оно и хорошо, чтоб вера нашла себе путь через КПП, но в наших условиях все это превратится в очередную идеологическую муштру, конфессиональную обязаловку. То есть, в собственную противоположность...
Между тем, проблема возникла только потому, что вопрос поставлен неверно. Как в свое время со школой. Что нам говорит Конституция: пускать батюшек в класс или не пускать? Изучать ли Закон Божий? Основы православной культуры? Историю мировых религий? Ничего не изучать? Но Конституция про батюшек вообще ничего не говорит. Она – действительно! – говорит только о равенстве всех перед законом. Из чего непреложно следует только одно: общество должно найти такие формы религиозной жизни в разных смешанных средах, которые это равенство гарантируют. Найти – и вы-брать из этого набора форм наиболее подходящие данному обществу на данном этапе исторического развития.
Применительно к школам это выглядит так: либо параллельное существование светских, конфессионально ориентированных и национально-религиозных заведений, в пределах которых мусульмане обособлены от атеистов, атеисты от православных, православные от иудеев, те от католиков и протестантов, буддистов и кришнаитов. (И в результате еще большее расслоение страны.) Либо факультативное изучение Закона Божьего, Торы, Корана и других священных книг – после основных занятий, по заявлению родителей, отвечающих за религиозное воспитание детей вплоть до достижения теми совершеннолетия. Дети из атеистических семей в это время могут углубленно изучать теорию Дарвина, либо укреплять свое здоровье, которое дается человеку один раз и потом навсегда отбирается, либо вообще шиши пинать. Зато в учебное время все эти дети перемешиваются в классе, общаются, радуются, враждуют – то есть живут нормальной жизнью единой исторической нации, взаимоопыляясь и разговаривая на одном гражданском язы-ке.
Применительно к армии это выглядит сходным образом. Либо формирование официальным порядком, в соответствии с особым законом, который еще предстоит принять, особых отрядов для единоверцев: православных, мусульманских, если наберутся, то иудейских, буддийских, иных. Добровольное формирование, по заявлению. Но, опять же, с неизбежным обособлением от сверстников. Либо – что лучше по описанным выше причинам – беспрепятственный допуск в части для священнослужителей, которые окормляют верующих срочной службы. По их просьбе. Потому что, повторяю, в светском современном государстве вера дело личное; церковь (синагога, мечеть, дацан) не могут заниматься армией, но могут и должны – отдельной душой. В конце концов, Бог не творил армию, не создавал школу; Он творил Адама и создавал Еву.
Если же кто-то смотрит на вещи иначе, и убежден, что дело церкви именно что окормлять целые институции, воздействовать не на общество, которое составлено из самостоятельно мыслящих и добровольно делающих выбор людей, а на государство со всем его аппаратом насилия; что ж. Тогда надо бороться не за вхождение в отдельно взятую казарму и некоторую кон-кретную школу. Тогда надо бороться за смену существующего строя. Не методами православного восстания или ваххабитского джихада, а законным способом гражданского убеждения. Готовьте нацию к очередной смене вектора исторического развития, объясняйте, как хороша православная монар-хия, она же шариатское государство, она же любавичская община, она же буддийская республика, и как здорово будет жить в этом государственном устройстве иноверцам. Или наоборот, уговаривайте людей отречься от всякой веры, от религиозных предрассудков, во имя счастья и свободы и святого прогресса; объясняйте косному населению, как оно выиграет от запрета всякой публичной религиозной деятельности и разрешения всякой публичной деятельности – антирелигиозной. Если уговорите, уведете за собой конституционное большинство – тогда проводите референдум, меняйте конституцию, принимайте полную ответственность за настоящее и будущее. То есть будьте последовательны.
Пока такой готовности что-то не видно. Зато видна готовность провоцировать общество, расшатывать основы общенациональной жизни ради абстрактных убеждений. А может, и не только ради них. Чему свидетелями мы становимся сплошь и рядом. И когда молодой полубезумец режет синагогальных евреев. И когда темнолицая банда избивает человека, который на вопрос о том, кто он, с вызовом отвечает "Русский, православный!". И когда питерские нацисты одного за другим избивают и убивают иностранцев-инородцев. И когда организаторы всемирного похода геев и лесбиянок во что бы то ни стало хотят порадовать консервативную, но пока достаточно терпимую Москву своим игривым шествием и требованием уравнять гомофобию с антисемитизмом и фашизмом. Как будто быть семитом – это отклонение от биологической нормы... То, что вытворяли с геями православные погромщики под руководством отца Фролова вполне стоит того, что решили вытворить геи под руководством молодого провокатора Ходорковского. (В наших обстоятельствах даже это совпадение фамилий наводит на мысль о дополни-тельной осознанной провокации, равно как организованное покушение на того, настоящего Ходорковского, со стороны молодого вынужденного гея по фамилии Кучма.) Но и те, и другие занимаются по существу одним и тем же. Уничтожением внутринационального мира.
Впрочем, разве только они? Разве приговор Светлане Бахминой и решение обобрать лицей в Кораллово только на том основании, что одна работала на Ходорковского (настоящего, не подменного), а другой Ходорковским профинансирован, – это не провокация, не уничтожение внутринационального мира? Можно было как угодно относиться к самому МБХ и занимать чью угодно сторону в его конфликте с властью, но невозможно спокойно смотреть на то, как его отсидка превращается в подобие пытки. Как ломают судьбы женщин, причем молодых матерей. Не смущаются уже и слезинкой ребенка. И при этом искренне верят, будто главная причина саморазложения армии заключена в том, что священники не вхожи к штаб полка. Врачу, исцелися сам.
Источник: РИА Новости
