Я родился второго августа 1943 года в селе Займище Щорского района Черниговской области на оккупированной территории. Жизнь там перестраивалась на "новый", немецкий, порядок. У меня даже свидетельство о рождении было на немецком языке. Но я был крещен в Православной церкви, приобщен к православной вере. То есть единственное, что мне было даровано от прежней жизни, – это вера. Может быть, потому и выжил. Кстати, крестный отец и крестная мать при моем крещении не присутствовали: крестный отец был на фронте, а крестную мать немцы угнали в Германию. Меня в церковь носили их родители. Мой собственный отец к тому времени уже погиб, был расстрелян немцами за антифашистскую пропаганду и связь с партизанами.
Люди моего поколения воспитывались в двух ипостасях: дома, в окружении семьи, в православных, церковных традициях, которые тогда в народе были еще очень сильны; и в школе – в глубоком невежественном атеизме. Подобное противоречие не могло не сказываться на наших сердцах и душах. Хождение в церковь, чтение Священного Писания, Библии считалось в нашем пионерском и комсомольском возрасте едва ли не преступлением и могло привести к лишению пионерского галстука, комсомольского билета, к пагубному крушению всей жизни. Повзрослев, мы пробивались к православной своей исконной вере тайком, через все эти преграды. И тот, кто пробился, стал истинным православным человеком. Мне это, пусть, наверное, и не в полной мере, но удалось. Я православный человек и православный писатель. Вера дала мне непреложное убеждение в том, что люди обязаны жить высокой духовной жизнью. На то они и люди!
А что мы видим сегодня? В обществе, на мой взгляд, происходит процесс распада, расслоения – и духовного, и имущественного. Почти в открытую идет процесс его окатоличивания, то есть проповедуется и внедряется всеми средствами в широкие слои населения, и особенно молодежи, первенство, превосходство плотской жизни над жизнью духовной. Таким образом подрывается сама основа национального существования России. А между тем нашему обществу необходима великая идея, мечта о светлом будущем, если хотите – и о Царствии Небесном, Божием.
Если бы мне случилось стать президентом (не дай Бог, конечно), я бы постарался увлечь народ идеей построения в России справедливого общества на основе православия, его норм и принципов.
И позицию христианства здесь вижу в том, чтобы всецело быть на стороне народа. Поднимать народ на борьбу с несправедливостью и злом за справедливость и добро, быть во главе этой борьбы.
Христианство, собственно, и родилось как вера угнетенного народа. Ему надо идти в народ, как в народ пошел Иисус Христос, становиться душой этого народа, выразителем его надежд и чаяний, пока еще народ ему верит. Ведь надежда на мирские партии и объединения в России сейчас ничтожно мала. У этих партий нет такой всеобъемлющей и понятной народу идеи, как у христианства.
Еще я убежден вот в чем. При том разладе, а порой и открытой вражде, которые разъедают наше общество, единственное, что может сплотить его – это православная вера и сыновья любовь к поруганной своей Родине как неотъемлемой части этой веры. Патриотизм бывает разный: тот, который живет в сердцах и душах народа, и тот, которым власть предержащие прикрываются от народа. Это очень удобная форма прикрытия непопулярных, а часто и враждебных народу своих деяний святыми для него чувствами – любовью к Родине, патриотизмом. Но бесконечно долго такой обман продолжаться не может. Рано или поздно народ разгадает обман, и тогда речь пойдет уже о другом. Высшая степень патриотизма – есть духовный подвиг во имя Родины. Народ все более явственно осознает, что на сегодняшний день высшей степенью патриотизма, его подвигом становится борьба со злом и несправедливостью, освободительная, если хотите, борьба. Это надо бы всем нам хорошо понимать. С патриотизмом не шутят!
Недавно прошел десятый по счету Всемирный русский народный Собор. Я участвовал в его работе. Считаю, что проведение его имеет положительное значение в том, что это демонстрация и объединение сил сопротивления, которые существуют в стране. Сопротивление тем негативным началам, которые тоже, увы, есть. Это с одной стороны. С другой – идет консолидация церкви и правительства. Насколько это хорошо – вопрос сложный, он требует достаточно серьезной проработки в социально-философском плане. Мы ведь знаем из истории, что во времена Смуты, начавшейся в 1612 году, церковь и патриарх Гермоген возглавили народ и вдохновили его на сопротивление. Это же самое ожидалось от духовенства в 90-е годы прошлого века. Потому что политической партии, которая могла бы возглавить народное духовное сопротивление, сейчас нет. Но духовенство заняло другую позицию, возможно, потому, что долгие десятилетия было угнетаемо при советской власти. Оно пошло на тесное сотрудничество с властью, с Ельциным.
Я читал документы, которые принимаются на Соборах. Ни один пункт этих постановлений не выполняется. Это декларации, произносящиеся в пустоту. Они, как правило, написаны не на духовном уровне, полумирским языком, тогда как документы Собора должны быть духовными произведениями. И впечатление у меня остается такое: ну поговорили, излили свои беды и негодования, уедем сейчас в провинцию, расскажем, что был Собор. А дальше? Дальше – до следующего Собора. Никаких структур на местах, которые выполняли бы его постановления, нет.
Идея Собора довольно эклектична. Одно из двух: или "Миссия России в XXI веке", или "Вера. Человек. Земля" – это разные темы, разные идеи. Конечно, слова о том, что нужно делать добро, с гуманистической точки зрения справедливы, но логичнее сейчас поставить вопрос по-другому: "Не делать зла". Делать добро – нормальное состояние каждого человека. А вот человека, который | делает зло, надо остановить. Зачем призывать нормального человека делать добро? Есть в этом какая-то лукавинка, момент заигрывания с властью. Пока мы не скажем, что мы строим, куда мы идем, мы народ ни на что не поднимем. Русский народ должен знать идею. Либо Царствие Божие строим, либо хотя бы социализм. Ведь даже если у нас произошла буржуазная революция, то ни один ее постулат
– "свобода, равенство, братство" – в жизнь у нас не воплощен. Наоборот, все разъединились, стали врагами.
Хочу сказать несколько слов о воспитании детей. К счастью, здесь мы уходим от наставлений воинствующего атеизма и все более возвращаемся к христианским православным основам этого воспитания. Но силы пока явно неравные. Мир, увы, все больше и больше развивается по атеистической, а значит, и сатанинской линии. В воспитании детей главное – не слова, а пример. Здесь мы расходимся: слова говорим благочестивые, праведные, а поступки совершаем сплошь и рядом неблагочестивые, неправедные, поистине сатанинские. Многие наши средства массовой информации – опаснее всего телевидение – несут, роняют в детские души с самого их младенческого возраста зерна зла, нелюбви человека к человеку. Мир потерял ощущение греха. Это одна из самых страшных его потерь. Учить детей православию, на мой взгляд, значит, в первую очередь учить их пониманию сути праведности и греха и неизбежности наказания за грех.
Природой было так задумано, что ребенок, прежде всего, воспитывается в семье. Семья же состоит из трех поколений: старшее
– дедушки и бабушки, среднее – отцы и матери и младшее – дети. Среднее, наиболее трудоспособное, добывает средства для жизни, для пропитания; старшее присматривает за детьми, воспитывает их в духе испытанных временем традиций, обычаев и веры своего народа, своего племени; ну а дети есть дети, они воспитываются, растут, продолжают род.
Сейчас, к большому сожалению, это триединство в воспитательном процессе нарушено. Семьи (особенно в городах) уже не живут под одной крышей семьями в трех поколениях. Дети, часто с годовалого возраста, отвержены от семьи, их отдают в ясли, детские сады, продленные группы в начальных классах школы, иными словами – в чужие руки, в раннюю неволю. Детство их на том и заканчивается. Вместо родовой, кровной опеки дедушек и бабушек, отцов и матерей они попадают под опеку нянек, воспитательниц, нередко настроенных к ним отнюдь не по-матерински.
С ростом городов и умиранием деревни возродить к жизни патриархальную семью, очевидно, невозможно. Но вернуть матерей к детям возможно, нужно и крайне необходимо. Во-первых, мужчине, мужу надо дать такую зарплату, чтобы он мог один обеспечить многодетную семью (в старые добрые времена, между прочим, так и было), жена в таком случае могла бы полностью отдаться воспитанию. Во-вторых, поскольку воспитание – это трудная повседневная работа, то она должна быть приравнена к работе на производстве, и государство за каждого рожденного ребенка обязано выплачивать женщине не те жалкие пособия, которое оно выплачивает сейчас, а серьезные жизнеобеспечивающие суммы. Женщина, имеющая трех и больше детей, должна получать зарплату не меньше, чем она получала на производстве. Тогда отпадут пустопорожние разговоры о катастрофически опасном падении рождаемости. Насколько я знаю, немцы именно такой заботой о материнстве довольно быстро восполнили потери населения, которые они понесли в ходе Второй мировой войны.
Поскольку у нас утрачены патриархальные основы семьи, то вместе с этим утрачены и многие ее традиции: уважение к старшим, обязанности детей в семье, посильное их участие в трудовой деятельности, помощь взрослым, послушание, раннее приобщение к вере. Понятие свободы у нас сейчас повсеместно (к несчастью, не только в детской среде) заменено понятием воля, вседозволенность. Еще на заре христианства свобода или несвобода были определены все теми же десятью заповедями. В них четко сказано, что можно и должно совершать человеку в жизни, а чего нельзя. Это моральный и нравственный кодекс его воспитания и поведения. На основе библейских заповедей составлены конституции и законы всего христианского мира.
Каждый человек воспитывается, прежде всего, в труде, умственном или физическом, но в труде. Только работая, трудясь, он осознает такие понятия, как обязанность, долг. Городской ребенок сейчас в труде не воспитывается. А если и воспитывается, то чаще всего лишь в педагогических целях. Взрослые без его помощи могут легко обойтись, в деревенской же, патриархальной жизни труд ребенка был крайне необходим. Дети это очень быстро понимали и вполне заслуженно могли гордиться своей помощью отцам и матерям. То есть они с младенческого возраста воспитывались тружениками и созидателями.
К сожалению, власть – я так думаю – еще не осознала, что ей надо во главу угла поставить дело воспитания молодого поколения, если только она хочет, чтобы общество наше было духовно здоровым.
07.06.2006
Источник: Воронежская неделя (Воронеж)
