Круглый стол "Светское и религиозное образование в современной России"

Организаторы:

Комиссия Правительства РФ по вопросам религиозных объединений, Центр "Новая Политика", Информационно-справочный портал "Религия и СМИ"

Обсуждавшиеся темы:

1. Светская теология и церковное богословие: разграничение понятий

2. Статус богословия и церковно-научных дисциплин в дореволюционной российской образовательной системе

3. Процедура присуждения богословских ученых степеней в церковных учебных заведениях сегодня

4. Стандарт "Теология": опыт и проблемы преподавания в светских вузах

5. Сферы профессиональной деятельности выпускников вузов со специальностью "Теология"

6. Возможность присвоения ученых степеней по специальности "Теология"

7. Церковные ученые степени: возможные пути и механизмы государственного признания

Участники круглого стола:

1. Щипков Александр Владимирович – к.ф.н., главный редактор Интернет-журнала "Новая политика". Модератор.

2. Бурлака Дмитрий Кириллович – д.ф.н., ректор Русской христианской гуманитарной академии (РХГА), г. Санкт-Петербург

3. Васильева Ольга Юрьевна – д.и.н., профессор, заведующая кафедрой религиоведения РАГС при Президенте РФ

4. Журавский Александр Владимирович – зам. председателя Комиссии по вопросам религиозных объединений при Правительстве Российской Федерации.

5. Кырлежев Александр Иванович – преподаватель кафедры религиоведения РАГС

6. Левичева Валентина Федоровна – д.ф.н., профессор, член экспертного совета ВАК РФ

7. Священник Владимир Шмалий – проректор Московской Духовной Академии и Семинарии

8. Священник Константин Польсков – проректор по научной работе Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета (ПСТГУ)

9. Священник Михаил Прокопенко, ОВЦС

10. Священник Николай Емельянов – зам. декана Богословского факультета по научной работе Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета

11. Себенцов Андрей Евгеньевич – заместитель председателя Комиссии по вопросам религиозных объединений при Правительстве Российской Федерации

12. Ситников Алексей Владимирович, ОВЦС

13. Человенко Татьяна Григорьевна – к. пед. н., заведующая кафедрой теологии и религиоведения Орловского Государственного Университета

14. Шамаро Людмила Александровна, проректор по внешним связям ПСТГУ

15. Шевченко Владимир Николаевич – д.ф.н., профессор, член экспертного совета ВАК РФ

Стенограмма круглого стола

Щипков Александр Владимирович,
к.ф.н., главный редактор интернет-журнала "Новая политика" (модератор)

Уважаемые коллеги!

Я благодарю вас за то, что вы выразили готовность принять участие в нашем "круглом столе", которому мы дали название "Светское и религиозное образование в современной России". Перед светскими властями и церковными властями стоит проблема религиозного образования, и в младшей школе, и в средней, и в высшей. Существует проблема аккредитации, проблема признания ученых степеней и так далее. Целый комплекс проблем. Сегодня мы имеем возможность обменяться мнениями по этим вопросам, сосредоточив свое внимание на проблемах высшего образования и получения ученых степеней в области теологии.

Кырлежев Александр Иванович,
преподаватель кафедры религиоведения РАГС при Президенте РФ

На уровне высшего образования содержание религиозного образования обозначается двумя разными словами: "богословие" и "теология". Это синонимы: "богословие" – просто калька с греческого слова theologia. Насколько я понимаю, когда разрабатывался государственный образовательный стандарт высшего профессионального образования по специальности 020500 "Теология" (2001), то такое наименование разработчиками было принято осознанно. Но разницу в словоупотреблении необходимо понять и разъяснять.

Термин "богословие", как правило, употребляется применительно к внутрицерковной, православной, ортодоксальной науке и мышлению. Термин же "теология" употребляют в выражениях "протестантские теологи", "католическая теология" и т.п. Это сложившаяся реальность языка, которая была усилена лексикой религиоведов советского времени, у которых употребление термина "теология" предполагало некую отстраненность от обозначаемого им явления. Подобный эффект отстранения, который связан со словом "теология", по сравнению с "богословием", я думаю, и был причиной того, что этот так называемый светский стандарт был назван именно словом "теология", чтобы никоим образом это не смешивать с конфессиональным подходом, внутрицерковным богословием.

В европейских языках такого различения нет. Однако в западном контексте нередко тех авторов, которых у нас называют религиозными философами (то есть религиозными мыслителями, не ограниченными рамками собственно церковной ортодоксии), называют именно богословами/теологами. Это происходит в том случае, когда речь идет не о философском теизме (как направлении собственно философии), а о философской теологии или религиозной философии.

Таким образом, у нас термин "теология" указывает на ту учебную программу или на те теологические по содержанию учебные курсы, которые предназначены для светских вузов, тогда как термин "богословие", содержательно идентичный, обозначает содержание образования в церковных (духовных) учебных заведениях, дающих высшее богословское образование.

В общем стандарте по специальности "Теология" сказано:

1.2. Квалификация выпускника – теолог, преподаватель. Нормативный срок освоения основной образовательной программы подготовки теолога по специальности 020500 Теология при очной форме обучения 5 лет. Специалист теологии подготовлен к выполнению научно-исследовательской, учебно-воспитательной и экспертно-консультативной деятельности.

Образовательная программа по подготовке специалиста теологии носит светский характер. В соответствии с действующим законодательством в процессе изучения составляющих теологию отраслей научного знания не предусмотрено совершение культовых обрядов. Образование специалистов теологии не преследует цели подготовки священнослужителей.

1.3. Теология – это комплекс наук, которые изучают историю вероучений и институционных форм религиозной жизни, религиозное культурное наследие (религиозное искусство, памятники религиозной письменности, религиозное образование и научно-исследовательскую деятельность), традиционное для религии право, археологические памятники истории религий, историю и современное состояние взаимоотношений между различными религиозными учениями и религиозными организациями. Изучение теологии в системе высшего профессионального образования носит светский характер.

Предметом теологии являются накопленные в течение длительного исторического срока религиозный опыт, памятники религиозной культуры, а также интеллектуальное и духовное богатство.

Здесь существенным является то, что преподавание теологии имеет светский характер, то есть не сопряжено с обязательным исповеданием веры и совершением религиозных обрядов.

Блок дисциплин конфессиональной подготовки (ДКП) должен соответствовать инвариантному для всех конфессий макету стандарта по специальности 020500 Теология.

Помимо профиля "Христианская (православная) теология" (2002) существует и профиль "Исламское богословие" (эта специальность утверждена решением Совета по исламскому образованию Совета муфтиев России от 29. 03.2005 г.).

Однако "Исламское религиозное образование", согласно соответствующему конфессиональному стандарту, не является светским, поскольку

"в процессе изучения составляющих специальности Исламское религиозное образование отраслей научного знания предусмотрено совершение культовых обрядов. Образование специалистов по данному стандарту предусматривает подготовку священнослужителей и других специалистов". Кроме того, абитуриентам предъявляется требование предоставить "документ государственного образца о среднем (полном) общем образовании или среднем профессиональном образовании или высшем профессиональном образовании, а также документ установленного внутриконфессионального образца об исламском религиозном образовании".

Таким образом, в общем стандарте определение предмета "Теология" звучит как определение религиоведческое, однако в реальности ДКП предполагают все-таки у учащегося религиозное самосознание и самоидентификацию. В исламском варианте это обозначено открыто. Иначе говоря, здесь есть известная невнятность. Ясно лишь то, что содержание образования в его светском и внутриконфессиональном вариантах по существу тождественно, и "теология" – это и есть "богословие".

Священник Владимир Шмалий,
проректор по научной работе Московской Духовной Академии и Семинарии

Меня попросили рассказать о процедуре присуждения богословских ученых степеней в церковных учебных заведениях.

В этой связи можно говорить о нескольких исторических этапах. Была дореволюционная ситуация. Но после революции все изменилось, потому что, с одной стороны, система высшего церковного образования была практически уничтожена, а с другой, изменилась система высшего образования в стране. Поэтому в момент восстановления системы церковного образования после войны встал вопрос о том, как воссоздавать систему церковных ученых степеней. Тогда были учреждены три степени: степень кандидата богословия, степень магистра богословия и степень доктора богословия. Эта система повторяла дореволюционную с некоторой поправкой на те реалии, которые существовали в светской, то есть советской, государственной образовательной системе.

Насколько мне удалось выяснить у тех людей, которые непосредственно знали тех, кто воссоздавал систему высшего образования в Церкви, кандидатская степень предполагалась не в качестве научной в строгом смысле слова. Это была профессиональная степень. Магистерская степень рассматривалась как первая собственно научная и в этом своем качестве она соответствовала дореволюционной магистерской степени. В таком состоянии эта система пребывала до 1980-х годов.

Что касается системы образования, то это была семинария плюс академия. До революции семинария выполняла функцию среднего специального образовательного учреждения, т.е. не была вузом. Однако эта функция была двойственной: с одной стороны, она давала возможность получать хорошее образование людям из духовного сословия, а с другой стороны, она давала профессиональное церковное образования для тех, кто желал служить в священном сане. В советское время, после войны, при воссоздании системы духовного образования у семинарии осталась лишь функция профессиональной подготовки священнослужителей. Если семинарии как-то оценить, то по своему уровню они на этапе своего создания соответствовали техникумам, средним специальным образовательным учреждениям. Академии же изначально задумывались как высшие учебные заведения, каковыми они были и до революции. Их задачей была подготовка, во-первых, священнослужителей с высшим образованием и, во-вторых, преподавателей, а также сотрудников церковно-административных учреждений.

Формальным рубежом, изменившим эту ситуацию, стал 1988 год, но неформально ситуация стала меняться в 80-е годы. Это связано с тем, что – не благодаря, а вопреки действиям властей – в академиях стали преподавать люди с хорошим высшим гуманитарным образованием. Удалось создать высококвалифицированные преподавательские коллективы, и соответственно, стал повышаться уровень и преподавания, и научной работы, и научного руководства, то есть уровень образования в семинариях и академиях.

С другой стороны, либерализация в стране, открытие новых приходов, новые возможности общественного служения Церкви, – все это поставило вопрос, во-первых, об увеличении количества семинарий и, во-вторых, о повышении уровня образования. Архиерейский Собор 1989 года принял решение об открытии новых семинарий, а также о преобразовании их в высшие церковные учебные заведения. Соответственно, академии в этой новой схеме должны стать научно-богословскими центрами.

Таким образом, встал и вопрос о преобразовании в системе научных степеней. С 80-х годов целенаправленно ставится задача повысить уровень кандидатских сочинений (диссертаций) до уровня высшей профессиональной степени, т.е. примерно от того, что сегодня предполагает магистерско-бакалаврская система, до уровня светской кандидатской диссертации. Этот процесс занял около десятилетия.

С 1997 года начались преобразования в духовных школах: семинарии из 4-летних, стали 5-летними. Мы полагаем, что, по крайней мере, центральные семинарии к сегодняшнему дню действительно соответствуют уровню высшего учебного заведения. В этом году у нас состоится первый выпуск и реформированной академии. Соответственно, в этом году мы уже по новой системе будем оценивать написанные кандидатские сочинения, рассматривая их, по крайней мере, по формальным требованиям, как равные по уровню светским кандидатским диссертациям.

Теперь подробнее о процедуре. С 1945 по 1997 год (когда основная часть наших церковных кандидатов приобрела свои кандидатские дипломы) действовала следующая система присуждения богословских ученых степеней.

Темы кандидатских сочинений (диссертаций) утверждаются учеными советами академий для тех, кто поступил на первый курс академии. Назначается научный руководитель. Написание работы растягивается, как правило, на два года. Существует определенный норматив для научного руководства, научный руководитель несет ответственность за качество работы. Защита происходит в специальных тематических комиссиях, состав которых определяется ученым советом. Защита – не публичная, т.е. в защите принимают участие лишь профессора и преподаватели духовных школ; в редких случаях приглашаются специалисты из других духовных школ и церковных учреждений, если таковые есть. Если работа имеет специальный характер, то могут быть приглашены специалисты по иконоведению, по истории Церкви и др. То есть, как правило, существует три или четыре тематические комиссии, назначаемые ученым советом. Каким образом происходит оценка работы? Отзывы пишут сам научный руководитель (что может удивить светских коллег) и один оппонент, которого избирает ученый совет.

Такова была специфика написания и защиты кандидатского сочинения. Как видите, по формальным признакам эта работа скорее соответствует магистерской или дипломной. Этот порядок защиты кандидатского сочинения будет изменен уже с нынешнего года: будет три оппонента; научный руководитель больше не представляет своего отзыва; защита будет публичной; будет также предзащита на кафедрах; и, конечно, будет существенно повышен уровень требований (они сориентированы на соответствующие требования ВАКа).

Важно отметить, что теперь темы диссертаций избираются практически самостоятельно студентами; гораздо большее время уделяется собственно научной работе студента, в научных библиотеках; предполагается также возможность заграничных поездок (сейчас значительная часть студентов академии прошла или проходит заграничные стажировки); больше времени выделено на научное руководство.

Что касается магистерской и докторской диссертаций, то в советский период (до конца 80-х годов) магистерская степень была тем же самым, чем является степень кандидата наук в светской системе; действовали те же принципы. Специальных магистратур не было, действовала система соискательства. (Была аспирантура, которая, однако, функционировала только при одном из синодальных учреждений – Отделе внешних церковных связей и выполняла функцию подготовки специалистов для внешнего церковного служения). Предполагалось, что они так же могут защищать свои работы в академии.

Соискатели магистерской степени, за очень редким исключением, сами выдвигают свои темы и предлагают их ученому совету. Ученый совет Московской или Санкт-Петербургской академии утверждает эти темы, и соискатель имеет возможность трудиться над своей темой в течение нескольких лет (бывает, что и до пяти лет). Затем работа представляется в ученый совет, назначаются три оппонента. Им отводится до полугода времени для подготовки отзывов, после чего оппоненты уведомляют ученый совет о своей готовности и назначается специальное заседание ученого совета, где публично и в дискуссионной форме происходит защита. Затем тайным голосованием утверждается решение ученого совета. Решение о присвоении ученой степени магистра богословия направляется для утверждения Святейшему Патриарху.

Примерно та же ситуация и с докторской степенью, только здесь уровень требований, конечно, существенно выше. Работа должна представлять собой обширную монографию и быть весомым вкладом в развитие той или иной сферы богословских исследований, будь то патрология, библейские исследования, история Церкви и др. Например, протоиерей Владислав Цыпин подготовил обширный труд по новейшей истории Русской Православной Церкви, за что и был удостоен ученой степени доктора церковной истории. Он же ранее защитил магистерскую диссертацию, представив труд по каноническому праву. Поскольку этот труд имел характер скорее учебного пособия, он был оценен как магистерская работа. А его труд по новейшей истории Церкви представлял собой очень серьезное научное исследование с привлечением новых архивных материалов, первый опыт комплексного анализа истории Русской Православной Церкви в ХХ веке.

Следует обратить внимание на различие степеней. По старой традиции присваиваются степени доктора богословия и доктора церковной истории. Ко второй относятся все дисциплины, так или иначе связанные с историческими дисциплинами. Степень доктора богословия относится к более отвлеченным предметам, связанным с догматическим богословием.

Переходный период порождает некоторые трудности. Поскольку мы полагаем, что сегодня подтягиваем требования к кандидатам богословия до уровня светских кандидатских диссертаций, возникает вопрос: что нам делать с магистрами? Пока решение по этому вопросу не принято, и все документы, которые должны будут все это регламентировать, находятся у Святейшего Патриарха. Очевидно, окончательное решение будет приниматься в контексте общей динамики решения вопроса о государственном признании церковных дипломов и ученых степеней.

Проект решения, предложенный Московской духовной академией, следующий. Магистерская степень упраздняется в качестве научной и низводится до уровня профессиональной, т.е. фактически становится дипломом. То есть в церковной системе меняются местами магистр и кандидат. И таким образом мы достигаем полного соответствия существующей светской системе ученых степеней. Процедурные или формальные отличия от нынешней светской системы, по моему мнению, на сегодняшний день минимальны и требуют минимальных усилий для их устранения. У нас имеется серьезная научно-педагогическая база для перехода или для вхождения в светскую систему высшего образования и присвоения ученых степеней.

Вопрос о количестве обладателей церковных ученых степеней в РФ.

Ответ: докторов – около 10 человек; магистров – около 30 человек; основная масса – кандидаты, нескольких тысяч человек.
(точных данных не предоставлено)

Священник Константин Польсков,
проректор по научной работе Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета (ПСТГУ)

Мы здесь втроем (я, о. Николай Емельянов, Л. А. Шамаро) представляем ПСТГУ, который, с одной стороны, входит в состав Учебного комитета РПЦ (и мы считаем себя продолжателями церковной традиции), а, с другой стороны, изначально встраивался в систему высшего светского образования, в связи с чем возникли некоторые особенности, в частности на уровне аспирантуры. У нас есть аспирантуры, как мы их называем, светские, по ВАКовским направлениям, по аккредитованным учебным направлениям, а есть аспирантура богословская, которая не может быть лицензирована в Министерстве образования по той причине, что не существует соответствующей ВАКовской специальности. Хотя мы и пытались изначально строить эту богословскую аспирантуру по принципу светской аспирантуры. Это значит, что у нас есть вступительные экзамены и трехлетний период обучения (первый год: философия, религия, иностранный язык, два минимума; второй год: специальные предметы, третий минимум). Затем предзащита и публичная защита. Наш ученый совет был утвержден Святейшим Патриархом, сейчас в него входит 30 человек, в том числе президент РАО Н. Д. Никандров и ряд светских профессоров и докторов. Защиты проходят и изначально проходили у нас публично, в связи с чем количество защит намного меньше, чем в Духовной академии, порядка 6-8 кандидатов в год. Богословская кандидатская степень также утверждается Святейшим Патриархом. В соответствии с церковной системой, вслед за кандидатом у нас защищаются магистры и доктора. Получается, что магистерская степень уже абсолютно излишня, но здесь мы следуем в русле традиций, пока священноначалием не принято новых решений.

Мы постарались максимально приблизиться к светской степени. Авторефераты мы теперь публикуем книжечками, рассылаем членам ученого совета и просим, естественно, переплетенный экземпляр диссертации вместе с книжечкой автореферата передать в библиотеку. Процедура длительная, три года; работа обсуждается на заседаниях кафедр и заканчивается предзащитой, которая является открытой.

Наша особенность в том, что поскольку ВАКовской специальности теологии пока нет, а Министерство образования требует от нас аккредитационных показателей, наши кандидаты богословия вынуждены в настоящее время перезащищать свои работы в других смежных советах – по философии, по истории, по философии, по культурологии. Я сам недавно перезащитил свою богословскую работу по философии, как соискатель. Естественно, пришлось переделать введение, сделать автореферат, пройти кафедральную предзащиту. Недавно у нас магистр богословия в ИРИ РАН перезащитился как кандидат исторических наук. Таких примеров можно привести несколько. Я не хочу сказать, что это очень хорошо, но у нас нет другого выхода, другого способа доказать, что работы, которые у нас пишутся, вполне конкурентоспособны, что их принимают и подтверждают светские советы. Приходится делать двойную работу.

Священник Николай Емельянов,
зам. декана по научной работе Богословского факультета ПСТГУ

Я хочу сделать замечание к выступлению о. Владимира Шмалия. Кандидатские работы, которые защищаются и в Московской, и в Петербургской духовных академиях, тоже очень разные. Из четырех работ, которые я привез сюда, одна принадлежит о. Дионисию Шленову. Это действительно фундаментальный труд и совершенно новое слово в науке, причем в мировой науке, хотя, может быть, работа не во всем отвечает ВАКовским стандартам.

Из выступления о. Константина может сложиться впечатление, что все очень хорошо с перезащитой богословских работ в качестве светских, например, по философии. Но что это значит? Это значит, что человек значительно перерабатывает свою диссертацию, потому что есть специфическая богословская проблематика, а в светских советах просто нет специалистов, которые в ней могли бы разобраться. Например, о. Константину пришлось около года работать над такой переделкой своей диссертации. В результате у нас сложилась весьма своеобразная ситуация, когда в том же ИРИ РАН защищаются работы по церковной истории, в частности, по новейшей церковной истории, людьми, которые там уже десять лет являются ведущими специалистами в своей области – с точки зрения и вовлеченности в предмет, и знакомства с архивами, и количества публикаций. И по тем правилам, которые есть в ИРИ РАН, докторскую они смогут защитить только через три года, хотя у человека уже давно эта докторская написана, уже есть несколько монографий и т.п. Это, конечно, ситуация не только сложная, но и с точки зрения научной противоречивая.

Есть и такие работы, которые принципиально не могут быть приняты как философские. Например, работа о. Олега Давыденкова "Христологическая система Севира Антиохийского" является новым словом, которое буквально с ног на голову переворачивает всю существующую мировую историографию этого вопроса. До него было несколько известных французских исследователей в этой области, но он дает абсолютно иную картину. Мы пытались представить эту работу как философскую, консультировались с представителями некоторых светских ученых советов, но там ее даже не смогли рассмотреть, потому что она, во-первых, имеет специфический предмет, а во-вторых, нет специалистов соответствующего уровня. Предложили сделать выжимку, добавить философии и защищать как философскую. Кроме того, ее предлагают защищать как кандидатскую, хотя уровень работы совсем другой.

Другая проблема. Богословская диссертация представлена как кандидатская, но защищена как магистерская, поскольку у нас остается трехступенчатая церковная система (кандидат, магистр, доктор), хотя мы в совете по богословию копируем систему ВАКовскую с точки зрения оформления, требований и т.д. То есть мы повышаем ее статус до магистерской в церковном смысле, но, как говорил о. Владимир Шмалий, мы, видимо, придем к тому, что магистерские степени просто станут кандидатскими (равными светской степени), а магистерская будет просто квалификацией профессионального богословского образования. То есть, если говорить о признании церковных степеней, то с нынешней кандидатской по богословию есть определенные проблемы.

Но остается существенный вопрос, который с нашей точки зрения, является принципиальным. Дело в том, что результаты реальных богословских исследований не могут получить своего светского признания просто потому, что богословие по-прежнему остается специальностью, которая в число ВАКовских не входит. Соответственно, не может быть и ВАКовского экспертного совета по этому направлению. И потому все наши богословские работы, прежде чем они будут защищены как официальные научные степени по другим направлениям, должны пройти некое жесткое сито, в котором вся богословская часть будет селектирована.

Реплика

Это же нормальная вещь. Вы видите трудности содержательного характера. Вы говорите, что выносят богословскую часть. А как вы хотите? Чтобы не выносили богословскую часть? Тогда какую вы хотите иметь светскую степень?

Ответ

Теология существует как светская специальность в 30 вузах.

Реплика

Она существует еще только как высшее образование. Здесь еще много вопросов. У вас очень быстрый ход, как говорится.

Свящ. Н. Емельянов

Вопрос звучит остро. Ход не совсем быстрый. Этому образованию уже скоро 15 лет.

В 1992 году был принят стандарт светской дисциплины – стандарт бакалавриата по направлению теология. С того самого года и ведется преподавание по этому направлению, потом по специальности. Стандарты были разных поколений, и это касается не только теологии, но и всех остальных направлений и научных специальностей. Было два образовательных направления и специальности. Сперва было первое поколение стандартов, потом было второе (мы точно так же участвовали в его разработке и принятии). Теперь речь идет о третьем поколении стандартов. Соответственно, уже есть масса людей, получивших государственный диплом по соответствующему образовательному направлению и специальности, и есть масса людей, работающих в этой области в научной сфере, что тоже вполне естественно, потому что высшее образование, во-первых, невозможно без научной работы, а, во-вторых, оно и готовит к ней.

Себенцов Андрей Евгеньевич,
заместитель председателя Комиссии по вопросам религиозных объединений при Правительстве Российской Федерации

У меня несколько иной взгляд на место теологии/богословия в науках и в сложившейся на сегодня ситуации. На мой взгляд, на нашей науке и образовании остается след советскости, даже если мы пытаемся убрать букву "о" и назвать их "светскими". Что такое советское? У нас были правильные науки и буржуазные лженауки, "кибернетика" и "генетика", которые изо всех сил давили. Почему вдруг по какой-то кибернетике хотят получить диплом или степень? Есть биология – вот, пожалуйста, и работайте в области биологии. Ведь на самом деле богословие (или теология, называйте, как хотите) – это отдельная сфера знаний, это профессиональная сфера, в которой может быть и свой уровень. Но раньше было все ясно: "Богословие – это наше, православное, а теология – это их, западное, но и то, и другое – это идеализм, и ему не место на нашей советской земле; пусть они себе там, на обочинке где-то, так и быть, свое удумывают". Вот примерный уровень мышления, который потихонечку начал преодолеваться.

Но преодоления быстрого и не бывает, особенно в такой инерционной сфере. Процесс пошел, но пошел он так, что богословие под названием "теология" (маскирующий термин, который у нас не применялся), попробовали ввести в образовательное поле. Для маскировки же в стандарте по теологии слово "светское" присутствует многократно. Во всех других стандартах, если слово "светское" присутствует, то как объективное определение: – светская живопись, – церковная живопись; – светская музыка, – церковная музыка. Но никакой особой "светскости" в государственных образовательных стандартах вообще нет.

Что касается богословия как области знаний, то невозможно сказать, что ее нет. Ее можно объявить лженаукой, можно обвинить в идеализме, но теперь идеализм уже имеет право на существование. С материализмом не все ясно, у него жизнь осложнилась, надо отметить.

Так вот, появление в светской, т.е. постсоветской, системе образования и знаний теологии – это был "ход конем", когда богословие проникало в светскую школу в сильно искаженных формах. Надо сказать, что проникновение на сегодня состоялось.

Что касается прикладной составляющей, то сейчас происходит выяснение с Министерством образования, можно ли духовному учебному заведению, где преподают в полном объеме содержание стандарта по теологии, выдать диплом государственного образца. Рассматриваются даже такие аргументы: нельзя потому, что тогда религиозная организация должна будет в дипломе печать с гербом поставить, а как же можно доверить им герб?

На мой взгляд, пора отбросить наследство, с которым надо расстаться, и исходить из того, что богословие, оно же теология – это сфера знаний, это профессия. А профессиональное образование может быть включено в систему нашего российского образования. Если так, то логично, что там есть уровни образования.

Напомню, что в Законе под образованием понимается целенаправленный процесс воспитания и обучения в интересах человека, общества, государства, сопровождающийся констатацией достижения гражданином (обучающимся) установленных государством образовательных уровней (образовательных цензов).

Все, что написано в законе об образовании, вполне может быть здесь применено. Другой вопрос, готовы ли к этому духовные учебные заведения сейчас. Мы видим, что приближаются к этому православные духовные учебные заведения. Об исламских я могу сказать, что вряд ли, им до этого еще далеко, но они к этому готовы стремиться. И, на мой взгляд, надо было бы это стремление поддержать, потому что если здесь будет своя научная школа и будут свои специалисты, то не будет той ситуации, которая у нас сплошь и рядом складывается. Что в Нальчике было совсем недавно? Там методом административного воздействия давили, закрывали и уничтожали религиозную жизнь, которая в сфере недозволенного, а недозволенное – те, которые учились в Саудовской Аравии, приехали сюда и изъясняют исламское учение с ваххабитских позиций.

Поэтому, на мой взгляд, сегодня нужно сориентироваться в этой проблеме и двигаться вперед, пора уже. Первое: богословие, теология – это знание, и с этим трудно спорить. Второе: это профессиональное знание, требующее образованности. Если так, можно его включить в нормальную, обычную систему образования. Из этого следуют уже конкретные подходы к решению вопроса.

Шевченко Владимир Николаевич,
д.ф.н., профессор, член экспертного совета ВАК РФ

В борьбе против советского атеизма, который иногда академик Лев Николаевич Митрохин называл "конвойным атеизмом", ни в коем случае нельзя впадать в другую крайность. К сожалению, такая крайность мне сейчас слышится.

Я думаю, что сегодня, по крайней мере, чрезвычайно важно отстроить две полноценные системы образования – государственное светское образование в области религии, религиоведения и государственное религиозное образование, и в первую очередь на университетском, вузовском уровне; это я вполне допускаю. Но нельзя эти системы соединять, смешивать.

Я процитирую статью А. В. Журавского по религиозному образованию: "Дико и нелепо смешивать эти системы и говорить о светском религиозном образовании". Так вы писали в этой статье, опубликованной в журнале "Континент" несколько лет тому назад. Теология как специальность и как учение о Боге должна давать религиозное образование. И теологическое образование не может быть адогматичным (это ваши слова), оно предполагает (и я полностью с вами солидарен) веру в Бога, а преподаватели и студенты должны принадлежать преподаваемой по специальности конфессии, и по существу так оно и задумано. И когда здесь говорили о противоречиях в стандарте, в окончательном варианте, то там действительно вступительная часть, преамбула написана со светских религиоведческих позиций, дань одной части, а блок дисциплин конфессиональной подготовки – это, конечно, сугубо богословское, от начала до конца. И если вы говорите о светском характере этого образовании, то я беру один из нормативных учебников – "Введение в теологию" В. Н. Назарова, в котором нет в списке рекомендуемой литературы ни одной светской работы. Это правильно, только нельзя сказать, что это учебник для светского образования.

Религиоведение есть светское образование в области религии, и каждая дисциплина – религиоведение и теология – имеют свой предмет. Я хотел бы заострить внимание на очень важной проблеме разведения двух фундаментальных понятий: идея Бога в культуре и Бог как онтологическая категория, Бог как всемогущий Творец и Управитель мира. Последняя трактовка как раз и отвергается секулярным сознанием. И все сегодняшние жаркие дискуссии, особенно в средствах массовой информации, происходят из-за отсутствия совершенно необходимого различения этих двух смыслов категории "Бог". Это не второстепенная вещь, это фундаментальное и неустранимое различие. Идея Бога для религиоведа, для философа, для культуролога – это предмет исследования, это эмпирическая очевидность, это данность: постоянное присутствие идеи Бога в светской культуре. Я хочу, чтобы вы понимали позицию философов, позицию тех, кто занимается светским изучением идеи Бога: в обществе всегда есть потребность выдвижения, обоснования некоторых высших абсолютных ценностей, идет ли речь о нравственности, о личном совершенстве, о государственном устройстве, о назначении человека. Светская культура всегда имеет рядом с собой в обществе христианский культ, она выросла из него, она испытывает сильное и постоянное влияние с его стороны – со стороны поколений церковных, религиозных деятелей, которые обосновывают и проповедуют религиозную веру. Поэтому поиски абсолюта в светской культуре на протяжении всей истории постоянно приводят к самым разным толкованиям Бога и могут иметь вполне светский характер.

Это одна сторона. Но если вы сегодня берете культурологическое изучение религии, то оказывается, что здесь были и скептики, и еретики, и сектанты, и атеисты, и выдающиеся ученые, писатели. А сегодня в который раз опять переписывается культура, опять забыты массовые еретические, антиклерикальные движения, точки зрения выдающихся мыслителей и писателей. Ведь потребность в абсолютных ценностях в светской культуре то уменьшалась, то увеличивалась в истории человечества. Сегодня она концентрируется во многом в сфере нравственных поисков российского общества и российского человека. Здесь соприкосновение светской культуры и религии. Но это вовсе не означает необходимости признания светской культурой существования Бога как Всемогущего Творца и Управителя мира. Вот почему здесь будет решительное возражение со стороны ВАКа. И я вам сейчас покажу, что здесь не так все просто.

О взаимном признании дипломов. Я не согласен с выводом комиссии, материалы которой нам раздавали, о том, что сближение содержания светского и духовного образования возможно, поскольку речь идет об интересах одного общества и о гражданах одного государства, и что поэтому можно одновременно получать и светское, и религиозное образование. Нет, нельзя! И сближение невозможно! Нет основы для установления эквивалентности высшего религиозного образования и светского. Но есть простой доступный выход, который вы сегодня продемонстрировали и который сегодня работает: вы получаете второе высшее образование, светское, если изучаете теологию. И вам зачитывается список других аналогичных дисциплин, просто перезачетом.

Теперь что касается ВАКа. Уж позвольте, я даже не хотел так выступать, но поскольку Вы тут стали предъявлять некие претензии ВАКу, позвольте открыть карты. Вас заставляют богословские работы чистить. Но по какой специальности вас вносить в реестр специальностей ВАКа?

Я читаю религиозную литературу, и что там пишется? Я приведу примеры, чтобы быть предельно откровенным. Давайте думать над этой ситуацией. Вот священник Николай Баринов издает брошюру, где пишет, что в школах продолжают преподавать показавшие свою несостоятельность теории происхождения мира, Солнечной системы, жизни, теорию Дарвина, в том числе происхождение человека от обезьяны; жалобы на то, что в Америке в какой-то школе стали преподавать креационистскую теорию, и преподавателя наказали. Это в Америке, в стране религиозной свободы! И что же получится: вы придете с такими работами в ВАК?

Это касается не только дисциплины философской антропологии или религии. Вот я беру книжку, которая издана юристом А. М. Величко: "Философия русской государственности" (Издательство Юридического института, 2001). Там говорится, что мы идем не в том направлении и что не светская наука, а христианское вероучение должно быть положено в основу российской государственности. Что же, ваших специалистов вводить в ВАК по всем специальностям – по юридическим, по физике, по биологии, по всем остальным? Но к чему это приведет? Я боюсь, что на сегодняшний день это просто парализует его работу, потому что каким может быть диалог религиозного знания и светской науки? Я не согласен, что слово "светская" сегодня исчерпало себя. Напротив, светское государственное образование является величайшим достижением демократии в любом смысле слова. И поэтому отказаться от светского государственного образования, отождествить светское и религиозное образование так просто нельзя, потому что диалог всегда будет в пользу религиозного знания, а не в пользу науки.

Поэтому мне кажется, что сегодня рано говорить о вхождении в светский ВАК религиозных кандидатов и докторов наук. Здесь, наверное, есть какие-то другие возможности для решения. Пока то, что вы рассказали о параллельной защите богословских работ по светским специальностям, это оптимальный вариант решения проблемы. Причем, я скажу, что приход богословов в светскую науку нас только радуют.

Шамаро Людмила Александровна,
проректор по внешним связям ПСТГУ

Я бы хотела вернуться к понятиям и терминам. Даже в названии сегодняшней нашей встречи есть, как мы считаем, ошибка: светское и религиозное образование разведены. И мы это пытаемся доказать уже в течение какого-то времени, в том же Министерстве образования, с которым у нас хороший контакт. У них свои соображения, они выдают для духовных учебных заведений лицензию на подготовку по программам конфессий. Давайте называть это духовным образованием, и тогда будет светское образование и духовное образование. Духовное образование относится к подготовке священнослужителей (духовная академия, духовная семинария). Но есть и вузы, в которых преподается теология; их представляют здесь Д. К. Бурлака и Т. Г. Человенко. В нашем вузе тоже преподается теология. Мы настаиваем на том, что есть понятие "светское религиозное образование" и есть понятие "светское атеистическое образование", и не может быть других понятий. Не может быть просто светское образование: оно всегда будет либо религиозным, либо атеистическим. Мы хотели бы, чтобы любой человек, который живет в нашей стране, имел право учиться сам и учить своих детей в соответствии с тем мировоззрением, которое он считает правильным.

Мы сейчас не настаиваем на том, чтобы те степени, которые выдаются духовной академией, априори признавались. Мы, люди, которые с 1992 года преподают теологию, которые фактически являются авторами стандарта по теологии, – мы говорим о том, что человек, который получил диплом теолога, имеет право дальше реализовывать свои конституционные права: защитить диссертацию и получить ученую степень кандидата-теолога. Почему нет? Мы очень рады, что сегодня здесь присутствуют представители ВАКа. И мы, представители ПСТГУ, хотели прийти в ВАК и спросить: каким образом можно теологию ввести в номенклатуру специальностей ВАКа? Теология является системой знаний, в которую входит патрология, библеистика, история Церкви и другие дисциплины. Вот какую задачу мы сейчас хотели поставить перед собой и перед вами.

Левичева Валентина Федоровна,
д.ф.н., профессор, член экспертного совета ВАК РФ

В ваших рядах нет никакого единства. Вы выражаете одну из возможных, очень частных точек зрения. Почему люди, имеющие высшее религиозное образование, не имеют конституционного права дальнейшего получения ученых степеней? Есть же богословские церковные степени. А ВАК не может присудить им степени, так как у них нет государственного признанного диплома о высшем образовании. Невозможно даже начать процесс аттестации.

Л. А. Шамаро

Мы снова, мне кажется, путаем. Я специально развела образование духовное и образование, как мы говорим, светское, и хотела бы говорить только о светском образовании. Наша проблема в том, как представить УМО по теологии, то есть учебно-методическое объединение, созданное при историческом факультете МГУ, председателем которого является его декан С.П. Карпов. В настоящее время светская теология преподается в 30 государственных и негосударственных вузах. Выпущены уже тысячи специалистов. Эти специалисты (мы говорим только о светском образовании) хотели бы дальше продолжить свое образование. Только что говорилось, что многие диссертации имеют чисто теологическое направление и не могут быть защищены ни по философии, ни по религиоведению; им нужна какая-то своя ниша. Мы бы хотели спросить у Вас: можно ли и как нам попасть в ВАК?

В. Ф. Левичева

На сегодняшний день никаких правовых основ для того, чтобы начать просто процесс аттестации, нет. У нас не сформирован ни один соответствующий диссертационный совет. ВАК же не присуждает степени. У нас отсутствуют даже какие-либо статистические исходные данные: сколько у нас специалистов, где они сейчас работают? Процесс с чего-то начинается.

Но мы слышали в предшествующем выступлении, что проблема совершенно в другом. Мне в ВАКе приходилось очень много заниматься аттестацией работ, которые защищены в действующих ученых советах, но по содержанию представляют собой... Как вам сказать: это не оголтелое сектантство, это вообще незнамо что! И наплыв их увеличивается.

Я придерживаюсь мнения о необходимости признания государством диплома, выданного человеку, который заканчивает высшее учебное заведение, учрежденное религиозной организацией. И с такими людьми мы и будем иметь дело. Со всеми, и с православными в том числе.

Была названа цифра: десять докторов богословия. О каких диссертационных советах может идти речь? Это недостаточно для деятельности одного совета. Нерешенные правовые основания все время будут возвращать проблему. Ведь ваши выпускники получают степень по истории, по философии и так далее. В этой ситуации ничего не надо делать, и пусть таких работ будет больше.

Журавский Александр Владимирович,
заместитель председателя Комиссии по вопросам религиозных объединений при Правительстве Российской Федерации

На мой взгляд, сама нынешняя дискуссия обнаруживает некую "зацикленность" в обсуждении вопроса, который обсуждается уже не один год. Есть духовное образование, которое на светском языке называется профессиональным религиозным образованием. Это духовные училища, семинарии, академии. Есть вопрос признания их дипломов, который является многоаспектным.

Во-первых, исторический аспект. Богословие, или теология, плюс факультет права – это то, с чего начинались все университеты как на Западе, так и в России.

Во-вторых, аспект, касающийся защиты прав и свобод человека. Есть право на религиозное образование. Мы видим сегодня, что и ПАСЕ обращается к вопросам преподавания религии в школе.

Третий аспект касается национальной безопасности (об этом А. Е. Себенцов уже упоминал). Действительно, если государство не будет заниматься интеграцией системы религиозного образование в общеобразовательное поле, мы получим не один Нальчик. И хотя я не совсем согласен с предложенной трактовкой событий в Нальчике, в принципе сейчас на Кавказе это серьезная проблема. Уже сейчас есть десятки тысяч людей, получивших образование в Саудовской Аравии, в Кувейте, в Египте. Конечно, нужно отдавать себе отчет в том, что Россия не сможет создать в ближайшее время авторитетный исламский университет уровня египетского Аль-Азхар, но она может при желании создать систему интеграции исламского образования, которая учитывала бы традиционные исламские контексты в России. Мы же не можем сказать, что религиозные люди – совершенно отдельная цивилизация, не имеющая к нам никакого отношения.

Следующий аспект: Болонский процесс. На Западе теология действительно – не во всех странах, но во многих – признана и является частью образовательной системы. Во Франции есть особенности на востоке, связанные с историческими обстоятельствами (Эльзас).

Нужно последовательно решать следующие вопросы. Первое – это выработка механизма признания дипломов религиозных образовательных учреждений, которые преподают по государственным образовательным стандартам, если эти религиозные образовательные учреждения готовы преподавать по таким стандартам. Государство не заинтересовано в маргинализации религиозного образования, что уже осознано, во всяком случае, на уровне правительственной комиссии, а также и на уровне депутатов Государственной Думы. Что касается позиции Министерства образования, то в данном случае имеет место, на мой взгляд, плохо и внеисторично усвоенный западный секуляризм. С их точки зрения, образование должно быть внерелигиозным. У нас другая позиция, и мы будем ее отстаивать.

Далее, необходимо разобраться с вопросом о том, является ли богословие наукой. Совершенно очевидно, что в теологическом комплексе дисциплин есть междисциплинарные сферы, касающиеся феноменов человеческой деятельности, – религиозная культура, церковная история, филология и др., – которые сводимы к различным научным направлениям. Но есть вещи несводимые к наукам: догматическое богословие и богословие как таковое, говорящее об отношении человека к Богу. Все мы – и представители ВАКа, и государственные чиновники, и эксперты – должны прояснить эту ситуацию с богословием в его отношении к науке. Специалист не возникает просто так, он проходит разные этапы: квалификационный этап, кандидатская диссертация, докторская диссертация. Что же, мы откажем богослову в прохождении этого пути? Есть примеры, когда выпускник духовного учебного заведения защищает светскую диссертацию, но не в России, а за границей. Иеромонах Петр, который был проректором Московской духовной академии и заместителем председателя Учебного комитета РПЦ, в защитил Софийском университете, на теологическом факультете, диссертацию доктора теологии, которая там признается.

В. Ф. Левичева

Все равно у нас с Болгарией, по-моему, нет взаимного признания.

А. В. Журавский

Важно не это, а то, что есть такие случаи. Наши граждане в нашей стране не могут реализовать своих прав, и они едут за границу, чтобы их реализовать. Это, честно говоря, стыдно. Есть степень, которая у нас не признается, а в мире признается. (Другое дело, какова система признания.) И вот в этих условиях мы должны определиться: если весь мир в целом или значительная часть европейского образовательного пространства эту проблему каким-то образом решила, то мы-то будем решать или не будем? Вот в чем суть. А уже затем нужно решать, признавать сейчас те диссертации, которые уже были защищены, или нет. Прежде всего, нужно решить основополагающий вопрос – не признание дипломов как таковых, а предоставления возможности преподавать по государственным образовательным стандартам в религиозном учебном заведении, разобраться, что мы будем делать с тем этапом, который пройден теологическими факультетами, вузами и кафедрами, потому что сейчас они в тупике. А у нас получается, что теология – это только сфера образования, а науки теологии нет. С этим столкнулся сейчас Свято-Тихоновский университет, и они идут окольными путями: либо получать степень за границей, либо адаптировать свои богословские диссертации к светским специальностям, либо писать другие диссертации, у кого есть такая возможность.

В. Ф. Левичева

Но ведь и к нам приезжают. Например, Польша практически у нас вся защищается. Есть и другая проблема: переход на одностепенную систему, который, говорят, совсем близко. А с другой стороны, говорят, что Германия, где тоже двухстепенная система, предложила, чтобы в рамках Болонского процесса она и Россия сохранили двухстепенную систему. Но ничего не решено, и Министерство образования не высказывается на эту тему. Есть и проблема существования самого ВАКа, которая пока еще не решена; возможно, ВАКа вообще не будет, или он будет при Правительстве.

Недавно я участвовала в заседании научно-экспертного совета в Совете Федерации, где выступали представители министерств по проблемам стандарта, в частности, третьего поколения. Ведь мысль о том, что государство по-прежнему занимается философией стандарта как философией цензуры, вроде бы всеми понята, только непонятно, что делать дальше. Говорят, что в третьем поколении должен быть стандарт компетентности, а не стандарт знаний. Это в принципе другая ситуация, и весь мир стандартизирует отнюдь не объем и содержание знания, а условие его получения, количество стульев и окон на одного человека и т.д. Но к этой системе надо идти.

Мне кажется, я понимаю заинтересованность вузов, которые желают, чтобы выпускники их теологических факультетов, в большинстве своем девочки, получали какое-то дальнейшее научное развитие. Потому что мальчики меньше интересуются этой темой, они будут заниматься практической деятельностью, а не получать научную степень. Сейчас, когда стали мало платить, "феминизация" идет очень активно.

Проблема государственного признания дипломов о высшем образовании, которое дает религиозная организация, имеет основополагающее значение. Потому что тогда будет возможность решать и другие проблемы. А на каком основании ко мне придет выпускница или выпускник со специальностью "теология" Екатеринбургского бывшего педагогического университета? Или придет человек, который имеет религиозное высшее образование? С точки зрения прав человека, они делают одну и ту же работу. Почему я одному, со специальностью, которая камуфлируется "теологией", даю научность, а другому не даю? Ведь экспертиза ВАКа состоит в анализе содержания, эксперт занят проблемой аттестации, оценкой работы. Я не оппонент, я эксперт. А до этого работа проходит оппонирование, когда говорят: ты не прав. А я не могу это сказать как эксперт: он не прав; я оцениваю работу совсем с других позиций, экспертных. Экспертиза связана, в частности, с открытым характером дискуссии. Во всем мире в сертификации стандартов огромное значение имеет профессиональное сообщество. У нас пока, в нашей стране, насколько я знаю, только экологи добились создания профессиональной ассоциации и выдают сертификат экологически чистых пищевых продуктов, который признан в Европе. Это единственный прецедент в стране. А в отношении образования, если я профессиональное сообщество создаю, государство мне не разрешает это делать, так как этим занимается государство. И у государства есть своя часть правды, и касается она даже не православной конфессии. Для меня это одно слово – сектанты, с которыми я встречаюсь всюду: они ходят на все диссертационные советы, они очень активны. Они будут представлять работы, именно они придут, в первую очередь, а не те люди, у которых есть общепризнанное сообщество.

С чего начать? Почему не представлена консолидированная позиция для ВАКа? Для того чтобы мы начали какую-то работу, должна быть в какой-то мере консолидированная позиция. Я прошу прощения, но у меня от чтения в том числе и ваших работ, Александр Владимирович [Журавский], тоже создалось впечатление, что единства позиций нет.

А. В. Журавский

Никто и не скрывает, что единой позиции нет. Есть некая полифония, и в ней государство должно разобраться. Есть некие доминанты, которые нужно учесть. И есть сумасбродство, которое учитывать не нужно. Есть деятельность правительственной комиссии, которая проделала большой объем работы, разобралась в том, какие тенденции должны быть поддержаны, а какие нет. Мы не в пустом поле сейчас существуем.

Васильева Ольга Юрьевна,
д.и.н., профессор, заведующая кафедрой религиоведения РАГС при Президенте РФ

Последние несколько лет я возглавляю кафедру религиоведения РАГС, а до этого 18 лет отработала в Институте российской истории РАН, где получила обе свои степени, и последние 8 лет в ИРИ я возглавляла Центр истории религии и церкви. Я хорошо знаю систему Академии наук, в частности, гуманитарную часть, и сейчас непосредственно занимаюсь этой деятельностью. Кроме того, в РАГСе я являюсь председателем диссертационного совета, а их у нас несколько.

Я считаю, что богословие должно существовать как отрасль науки. Очень жаль, что мы не заслушали доклад "О статусе богословия и церковных научных дисциплин в дореволюционной российской образовательной системе", который был подготовлен. Потому что в то время не было ничего более достойного для светской профессуры, как преподавание в высших духовных школах, какими были Киевская, Московская, Санкт-Петербургская и Казанская духовные академии. Я считаю, что в ВАКе должно быть теологическое направление, которое не будет относиться ни к истории, ни к философии. Например, в Академии наук Греции это одна из самых больших отраслей. Мои опасения при этом связаны с тем, что у нас была прервана традиция научных исследований в области богословия. Найти в этой области экспертов для ВАКа – это будет большая проблема.

В. Ф. Левичева

Сначала создайте диссертационные советы.

О. Ю. Васильева

Вы правильно сказали. До революции докторов богословия было наперечет. Создать диссертационные советы по этой специальности сейчас нереально. Но то, что этим не должен заниматься ни философский, ни исторический экспертные советы, это мое глубочайшее убеждение.

Человенко Татьяна Григорьевна,
к. пед. н., заведующая кафедрой теологии и религиоведения Орловского государственного университета

Я отношусь к тем людям, которые на практике ощущают, конкретно в госуниверситете, все те проблемы, которые здесь обсуждаются. Я говорю и от имени Курского госуниверситета, где создан факультет религиоведения и теологии, и от имени Тульского госпедуниверситета, где создана аналогичная кафедра, поскольку давно знаю коллег и работаю с ними вместе. Проблему надо решать, на наш взгляд, как можно быстрее – проблему религиозного образования и религиоведческого образования. Нам, в провинциальных вузах, сложно развести чисто структурно эти два направления, эти две специальности. Но оставить главенство за философией и свести все опять к философии религии мне представляется просто нелогичным. Надо выстраивать отношения с другими конфессиями, и выстраивать грамотно, на профессиональной основе. Религиоведение способно быть неким буфером между конфессиями. Совершенно очевидно, что теология не может быть таковым в силу своей конфессиональности. Я в данном случае выступаю как завкафедрой религиоведения и теологии.

У нас такая ситуация, что мы прекрасно понимаем: сойдет на нет одна специальность – рухнет другая. Мы друг за друга держимся. У нас нет таких противоречий, которые существуют в других центральных вузах, нет непримиримости. У нас прекрасно работают священнослужители на кафедре, делают свое дело, ведут направление по теологии. Но, с другой стороны, нужно вывести эти специальности из маргинального состояния.

У нас сейчас при кафедре обучается всего 73 очника, плюс 25 заочников-теологов. Были выпуски религиоведов. В этом году первый выпуск бакалавров теологии. Некоторые выпускники работают в православной гимназии, другие работают в областной администрации, в нашем чиновничьем аппарате, поскольку по религиоведению у нас была специализация "Государственно-церковные отношения". А куда пойдут бакалавры теологии – это проблема.

Я 15 лет работаю в системе религиозного и религиоведческого образования. У меня была в свое время вторая степень в России по православной педагогике, хотя научного словосочетания такого нет; я занималась этой проблематикой в рамках педагогики. Мы в начале 90-х годов создали социально-образовательный центр, когда готовили в системе дополнительного образования старшеклассников-волонтеров по строчке "Социальная работа", с базовым христиански ориентированным компонентом. Читались история мировых религий, основы христианской антропологии, благотворительность в истории РПЦ. Мы поняли, что нужны специалисты, и начали работать в университете, создавали религиоведение и проч. Эта подготовка проходила экспертное заключение в Российской академии образования. Мы занимались исследованиями, были защищены диссертации по педагогике. И все сошло на нет. А сейчас я смотрю, когда наша кафедра умрет. А что такое наша кафедра? Всего четыре человека штатников. Есть специалисты – религиоведы, теологи. Это комплексная ситуация. Выдерни одно звено, и постепенно рушится все. Все дело в среднем звене, которое нами управляет: это деканы, ректоры. Все зависит от того, в какие руки попадешь. И если мы начали делать, давайте все грамотно выстраивать, но выстраивать до конца. Потому что на самом деле годы уходят.

Бурлака Дмитрий Кириллович,
д.ф.н., ректор Русской христианской гуманитарной академии (РХГА), Санкт-Петербург

Моя точка зрения несколько более отстраненная. Хотя мы тоже одними из первых стали вводить в светском вузе теологию, но наш вуз не теологический, а гуманитарный. И сейчас у нас фактически нет обучающихся теологов. Просто мы выучили всю интеллигенцию, которая хотела получить именно теологическое образование, просто ради себя, то есть его получали люди с первым высшим образованием. Сейчас мы ведем массовую подготовку по другим специальностям, в том числе по религиоведению. Иначе говоря, на материальное благополучие и судьбу нашего вуза обсуждаемые проблемы не влияют.

Но вот какие у меня суждения. Совершенно справедливо было сказано о том, что в диссертациях бывает написана чушь. Я этой чушью от наших верующих сыт по горло. Чтобы этой чуши не было в работах, необходимо государству выстраивать систему контроля, в том числе встраивать в систему и духовные учреждения, задавать им определенные нормативы, конечно, светские. Хорошо, что принят стандарт, что государство контролирует вузы, что семинарии прошли систему лицензирования и входят сейчас в аккредитационный процесс. Если не настраивать эту систему, в том числе, на уровне ВАКа, которая будет контролировать уже качество подготовки кадров высшей квалификации, то там не будет никакого прогресса. Здесь совершенно ясно звучала мысль, что мы не должны давать маргинализироваться этой сфере. Это очень маленькая сфера, никогда не будет много теологов. Но нужно дать ей возможность подниматься. Этот процесс должен каким-то образом пойти.

Допустим, для неверующего человека богословие представляет собой науку о несуществующем объекте. Но давайте посмотрим объективно: разве у Фомы Аквинского или у блаженного Августина нет системы знания? Есть. В этом знании есть своя система, есть своя структура, оно хорошо оформлено. И как раз подготовка кадров высшей квалификации в этой сфере должна задавать критерии и параметры, которые будут давать возможность подтягиваться другим. Проблема, действительно, в том, что произошел разрыв традиции и нам негде набрать сегодня эти кадры высшей квалификации. Объективно сейчас если один совет наберется, то и это хорошо. Очевидно, что этот процесс не может быть очень быстрым, но я думаю, что он должен пойти.

Модератор

Подведение итогов дискуссии.

Свящ. В. Шмалий

В нашей дискуссии все сводилось, в основном, к правовым и организационным моментам. В. Н. Шевченко обратил внимание на фундаментальные мировоззренческие вопросы. Д. К. Бурлака поддержал это, сказав, что предметом теологии является Бог, не существующий для атеистов объект. Я думаю, что для разумного атеиста это не совсем так. Не желая пошутить, хочу напомнить Краткий курс ВКП(б), где сказано, что наука – это то, что имеет предмет и метод, и сегодняшнее определение науки примерно таково. Богословие в своей предметной сфере в значительной степени пересекается с гуманитарными науками. Возьмите современную работу по патрологии и работу историка философии поздневизантийского периода, и вряд ли вы найдете отличия. В работах современных патрологов, особенно западных, как раз присутствует некоторая научная дистанцированность от предмета, а мировоззренческий компонент – за скобками. Во всем своем массиве на 99 % современные богословские исследования совпадают с гуманитаристикой, будь это философия, история или методология философии, потому что вопросы герменевтики являются одним из существенных аспектов современных исследований, будь то история, языкознание или литературоведение. Богословие отличает комплексность, некая собранность различных дисциплин, но и, действительно, мировоззренческая заряженность авторов. На мой взгляд, светскость должна представлять собой полную мировоззренческую нейтральность, допускающую существование и сосуществование различных мировоззренческих установок, как тех, которые будут признавать существование Бога, так и тех, которые не будут признавать. И в этом смысле в нашем обществе должно произойти переосмысление теологии, или богословия, и осознание того, что богословие имеет реальную предметную научную сферу и поэтому имеет право на существование в общей системе научных дисциплин.

Свящ. Н. Емельянов

Хочу обратить внимание на то, что не все диссертации, в которых есть религиозный элемент, являются теологическими в строгом смысле. Те люди, которые занимаются теологией, прекрасно понимают, что там есть свой предмет, есть свой научный метод. Есть обширная западноевропейская богословская наука, постоянно проходят международные конференции, которые посвящены ее предмету и методу. И я полностью разделяю обеспокоенность тем, что вся эта псевдонаучная деятельность сведется на уровень какого-то маргинального, полусектантского кропания. Но мы и хотим, чтобы богословская научная деятельность была на нормальном академическом уровне. И я уверен, что не в 10-миллионной Греции, но в нашей более чем 100-миллионной России мы найдем людей и для экспертного совета, из смежных специальностей, и найдем для диссертационного совета, который мог бы эту деятельность начать. Мы таких людей знаем.

Священник Михаил Прокопенко,
Отдел внешних церковных связей РПЦ

Когда я слушал выступающих, у меня сложилось убеждение, что все здесь заинтересованы в одном и том же. Действительно, мы заинтересованы в том, чтобы теология, или богословие, было пусть небольшой, но все же полноценной частью научной деятельности. Поэтому нам следовало бы сосредоточить свои усилия на том, чтобы друг до друга доносить свою озабоченность. Здесь присутствуют люди, которые целиком и полностью вовлечены в проблему, и, тем не менее, иной раз складывается впечатление, что участники дискуссии говорят на разных языках. Это не способствует решению вопроса. Когда какой-нибудь человек, который вдруг задастся вопросом, что такое религиозное образование, пытается получить адекватный ответ, то, как правило, он этого ответа не получает. Это серьезная задача для всех нас, и церковных бюрократов, и специалистов: пытаться разъяснить людям актуальность этого вопроса.

А. Е. Себенцов

Действительно, мы обсуждаем, может быть, с разных, но близких позиций одну проблему. И есть единство понимания, что проблему надо решать. Думаю, что участники со светской стороны поняли, что и с религиозной стороны есть и стремление, и готовность, и возможность ответить на некоторые недоуменные вопросы. Поэтому мне представляется, что состоявшаяся дискуссия весьма плодотворна. Думаю, что она не последняя, прежде чем найдется решение.

А. И. Кырлежев

Я хотел бы еще раз обратить внимание на действительно очень важный момент. Есть такие богословские темы, которые абсолютно спокойно можно представить в историко-философском ключе. И такие диссертации успешно защищаются; в частности, в Институте философии РАН недавно защищены две работы. Но есть и такие темы, которые затрагивают догматические споры и богословские нюансы, которые действительно нельзя переформатировать и представить в историко-философском ключе. Там есть некая богословская "субстанция", которая начинает растворяться. В частности, это касается догматики и иногда патрологии. Но именно здесь мы и сталкиваемся собственно с предметом богословия. Отсюда возникает следующий вопрос, который необходимо прояснить: что такое богословие? При этом я не имею в виду такие церковно-богословские дисциплины, как, скажем, каноническое право, которое до революции преподавались и на юридическом факультете университетов. Но давайте вспомним, говоря о богословии, о другой проблеме: что такое философия? Ведь в философии такая же ситуация. По истории философии защищается много диссертаций, это нормальная вещь. Но представьте себе человека, который вот сейчас создает какую-то свою, новую философскую концепцию, который сам сейчас философствует. Что это – наука или нет? Это не решенный вопрос, точнее он является решенным, только если встать на какую-то одну из многих философских позиций (например, на позицию англо-американской аналитической философии). Мне кажется, что это сходная проблема. Есть некоторая типологическая близость между авторским философствованием, которое не укладывается в строгие наукообразные рамки, и богословием, которое имеет свой метод, свой язык, свой предмет, но также не укладывается в распространенное представление о наукообразии.

А. В. Журавский

Скажу как историк религиозного образования: исторически все реформы религиозного образования инициировались в Российской империи государством: 1818 год, 1869 год, 1884-й, 1910-й, а до этого – 1905-й, 1906-й... Хотел бы также поддержать Д. К. Бурлаку: действительно, нужно дать шанс. Те русские богословы, канонисты, церковные историки, которые стали светилами и которых знали на Западе, появились после того, как был введен академический устав 1869 года, когда приоритетом стала наука и когда государство этот приоритет поддержало. И затем, через десятилетие, несмотря на охранительный устав 1884 года, который этот приоритет снял, это посеянное семя дало плоды, и у нас появились Глубоковский, Дмитриевский, Болотов и другие – академики Российской академии наук, которые преподавали в университетах.

Если мы не сделаем российскую богословскую науку конкурентоспособной, мы проиграем на геокультурном поле. И не только в исламе есть богословские авторитеты – улемы, которые издают свои фетвы где-нибудь в Саудовской Аравии, а наши слушаются, потому что своих нет. Мы должны учитывать и православный контекст – громадный цивилизационный компонент.