Штаб церковной стратегии

Прорыв информационной блокады

Рубеж пятидесятых – шестидесятых годов прошлого века ознаменовался разгулом так называемых "хрущевских гонений" – последней попытки тотального наступления на религию со стороны атеистического государства. По настоянию властей был отстранен и вскоре умер при загадочных обстоятельствах митрополит Николай (Ярушевич) – легендарный Николай Крутицкий, занимавший со времен войны два ответственнейших поста: председателя Отдела внешних церковных связей Патриархата и председателя Издательского отдела.

В сложных напряженных условиях Патриарх Алексий I (Симанский) нашел тогда мудрый и оптимальный выход – доверить эти посты молодым епископам, еще не известным и не успевшим сделаться ненавистными для Совета по делам религий. Наступает эпоха "молодого епископата". Во главе Отдела внешних церковных связей был поставлен 30-летний Никодим (Ротов), во главе Издательского отдела – 36-летний Питирим (Нечаев).

Епископ, впоследствии митрополит, Никодим (в миру Борис Георгиевич Ротов) родился в 1929 г. в деревне Фролове Рязанской области. Отец инженер-землеустроитель, мать – учительница. По окончании школы Борис Ротов поступил в Рязанский пединститут, но проучился лишь два курса: победило призвание церковное. В праздник Преображения, 19 августа 1947 г. , преобразился и он: 18-летним юношей, вопреки правилам, он принял монашество с именем Никодим.

Потом он заочно окончит семинарию и академию, будет назначен начальником Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, а 21 июня 1960 года станет епископом Подольским и Председателем ОВЦС.

Первоначально короткое время владыка Никодим возглавлял по совместительству и Издательский отдел, как было при его предшественнике, митрополите Николае. Но ситуация менялась. Рабочий аппарат Патриархии при Святителе Алексии был минимальный. В 1950-е годы ОВЦС занимал две или три комнаты в здании Патриархии в Чистом переулке при штате в 5 человек. Митрополиту Николаю при его огромном опыте, богословских и организационных дарованиях удавалось совмещать руководство церковным "министерством иностранных дел" и одновременно – столь же компактным "министерством печати". При том что у него было в Патриархии и в собственной епархии множество других обязанностей. Но в начале 60-х перед Церковью и ее иностранным отделом, который возглавил Никодим (Ротов), встали новые, более масштабные и в известном смысле более тонкие задачи. Под бдительным оком различных "органов" , в условиях жесточайшей цензуры, при господстве откровенно антирелигиозной идеологии нужно было спланировать и осуществить своеобразный "прорыв из окружения" – информационный и, еще важнее, церковно-политический прорыв на мировой уровень, который мог быть достигнут только вхождением в так называемый "Всемирный Совет Церквей" , выходом на другие международные религиозные структуры и зарубежные издания. Церковь, стесненная и гонимая внутри страны, обрела голос и возможность представить свою жизнь и позицию окружающему миру. Вопреки утверждениям "научных атеистов" об "отмирании" религии в СССР, ОВЦС и Издательский отдел словом и делом свидетельствовали о том, что духовная и церковная жизнь России продолжается, развивается богословское и литургическое творчество, бьется пульс религиозной мысли.

Словом, с возрастанием масштаба задач Отдел внешних связей и Издательский отдел, сохранив тесную функциональную связь между собой, с необходимостью должны были размежеваться.

Происходит не только качественный, но и количественный рост ОВЦС. Отделу нужно было, в первую очередь, защитить Церковь перед властью. Он оказался на переднем крае, на самом острие церковно-государственных отношений. Как скажет впоследствии нынешний Председатель Отдела митрополит Кирилл, "в основном оборона на общецерковном уровне осуществлялась именно из этих окопов. Поэтому отдел нужно было усилить людьми сильными, способными, одаренными. И владыка Никодим сумел это сделать".

В духовной жизни общества открылось вдруг новое внутреннее измерение. Информационный и политический прорыв атеистической внутренней блокады стал возможен благодаря тому, что была создана уникальная церковно-дипломатическая структура, сводившая практически на нет усилия и уверения властей об "отмирании" религии в России.

Ценой участия в различных международных организациях, – в том числе не всегда, наверное, нужных и полезных для православной жизни, – наша Церковь впервые получила возможность широкого международного свидетельства, межконфессионального и межрелигиозного диалога. Московский Патриархат вошел в состав Всемирного Совета Церквей, мы участвовали в Конференции Европейских Церквей, в Пражском движении защиты мира ("Христианская мирная конференция"), Всеправославном совещании на Родосе.

Активным участником всей внешнецерковной деятельности был и владыка Питирим с его Издательским отделом. По словам митрополита Кирилла, "он также был в этих окопах, также участвовал в защите Церкви на переднем рубеже". Совместными усилиями необходимо было раскрыть и предъявить зарубежному миру потенциал русской церковной традиции – не только в области духовного опыта, но и в многообразных влияниях на отечественную и мировую культуру, показать глубокие исторические корни русской религиозно-философской мысли XX века.

"Эра Никодима"

Это была, в общем-то, группа единомышленников – молодые епископы 60-х годов, главной задачей которых было если не остановить, то идейно, в мировом общественном мнении нейтрализовать гонения. Это и владыка Никодим, и нынешний Святейший Патриарх Алексий II, и владыка Питирим, и, несколько позже, митрополиты Филарет (Вахромеев) и Ювеналий (Поярков). Разумеется, они могли при этом придерживаться по конкретным вопросам разных взглядов и убеждений. Было некоторое различие в акцентах, которые делались в Петербурге, тогдашнем Ленинграде, и в Москве. И по характеру и темпераменту различались: одни были больше традиционалисты, другие – более открыты и динамичны в диалоге с миром.

Но если и существовало разномыслие, то вполне приемлемое для жизни церковного организма. Однако это была, как сейчас бы сказали, единая команда. "Мы не имели права, мы не имели такой роскоши входить в слишком глубокие противоречия и разномыслия друг с другом" , – скажет позже об этом периоде митрополит Кирилл. Тем не менее...

Существует – и не только в медицине, но и в политике, и в духовной жизни, такая болезнь ~ клаустрофобия, боязнь тесноты, замкнутых пространств. Бывает и наоборот – агорофобия, боязнь широты. В традиционалистски ориентированных сообществах – а церковное общество именно таково – такая болезнь не редкость.

Пока Патриархом был Алексий (Симанский), яркий выразитель церковного традиционализма, но при этом сам – человек замечательной широты, высочайшей культуры и духовного дерзновения, митрополит Никодим в своей межцерковной работе чувствовал его постоянную поддержку. Но Патриарх Алексий I был очень стар, он умер в 1970 г. в возрасте 93 лет. Неудивительно, что при нем митрополит Никодим (об этом не говорили, но это понимали) стал постепенно самым влиятельным иерархом, человеком номер один в Церкви, без которого ничего не делалось и не решалось.

Он никогда не противопоставлял себя Патриарху, был всегда смиренным, знал свое место, но реально оказывал влияние на все церковные процессы, включая – что крайне важно – кадровую политику Церкви. И это всем было хорошо известно, и многим не нравилось.

Когда Патриархом был избран в 1971 году Святейший Пимен (Извеков), влияние митрополита Никодима существенно сократилось. Во-первых, новый Патриарх активнее лично входил в проблемы церковного руководства, во-вторых, владыка Никодим все чаще болел, хотя продолжал работать. В 1972 году он был освобожден от должности председателя ОВЦС, но оставался Патриаршим экзархом Западной Европы. Он больше проводил времени на своей кафедре в Петербурге, его общественная деятельность стала гораздо менее активной, более духовно-концентрированной. Он все глубже уходит в свою внутреннюю молитвенную жизнь, совершает каждодневные литургии в домовой церкви...

Конечно, ни одно серьезное решение без согласования с ним по-прежнему не проходило. Патриарх Пимен знал, какой колоссальный потенциал и церковный опыт у митрополита Никодима, и использовал его знания и политические навыки. Но его влияние в 70-х годах не было уже таким сильным, каким оно было в 60-х. Митрополит отошел в последние годы от синодальной жизни. Сфера влияния и непосредственного церковно-политического действия постепенно сокращалась. Пока не сжалась до последнего, седьмого инфаркта, случившегося в Риме, на приеме у папы Павла Иоанна I. Ему не было еще и сорока восьми.

"Пал к ногам римского папы" , – шипели недоброжелатели. Пал на боевом посту, – скажем мы, не входя, разумеется, в реальные и измышленные журналистами хитросплетения церковных и околоцерковных напряжений и противостояний.

Его жизнь в Церкви (а другой у него не было вовсе) была яркой и недолгой. Но церковная стратегия, заданная им, оказалась востребованной и долговечной.

Окончание в следующем номере

18.07.2006