О региональной православной культуре

С первого сентября в одиннадцати российских регионах школы включат в программу курс "Основы православной культуры" в качестве факультатива, а в четырех областях – в качестве обязательного предмета. Известие об этом вызвало новый всплеск многолетней уже дискуссии, сразу же вернувшейся на привычные истерические тона: поповщина, мракобесие, разжигание всяческой розни, похороны свободы совести – и проч. Впадать в истерику и вообще не умно, а по этому поводу даже более глупо, чем обычно, поскольку в затронутой области действительно есть насущные вопросы. Заменив их обсуждение криками, мы гарантируем себе наихудшие из возможных способов их разрешения. Когда таковые реализуются, тогда, возможно, и впрямь обнаружатся поводы голосить и бить в набат, только будет поздновато.

Вопроса о том, допустимо ли в школе преподавание религиозной культуры, не существует – хотя бы потому, что школа и существует как раз для приобщения к культуре, а никакой абсолютно внерелигиозной культуры в нашем распоряжении не имеется. (Ни агностики, ни атеисты как-то пока не успели сотворить массива вполне свободной от "поповских сказок" культуры, способного стать фундаментом народного просвещения. Даже советская школа была вынуждена рассказывать детям о Пушкине или Толстом, которых совсем вне религиозного контекста и прочесть-то толком нельзя.) Вопроса о том, допустима ли в государственной школе обязательная, да даже и факультативная религиозная индоктринация, тоже вроде бы не существует: ясно, что нет, – и сегодня нигде, кроме некоторых исламских стран, веру не проповедуют в школьных классах и оценок за градус истовости детям не ставят. Нет об этом речи и у нас. Патриарх Алексий II, говоря о необходимости преподавания основ православной культуры, подчеркнуто определил предмет как культурологический. О чем же тогда шумный спор? О двух вещах.

Во-первых, как раз о грани между преподаванием и проповедью. Как верно заметил кто-то из диспутантов, одно дело рассказать детям о крестном ходе или даже показать им его, а другое дело – заставить их в крестном ходе участвовать. Риск, что эту грань могут перейти, а где-то и твердо намерены переходить, действительно есть – недаром же во многих местах как о самоочевидном деле говорят, что ОПК в классах должны вести священники. Это неправильно. Не то чтобы я разделял ужас некоторых комментаторов перед самим фактом появления на уроке человека в рясе – если у какого-либо священнослужителя есть дар и желание учительствовать, так и замечательно. Но массовый приход священства в классы должен страшить православных еще больше, чем антиклерикалов: ничем, кроме прочного отторжения подростков от церкви, он не кончится. Тут, мне кажется, стороны могут прийти к обоюдоприемлемому соглашению: предмет это светский и преподавание его должно быть (в основном) светское. Во множестве европейских стран так и делают.

Сложнее со вторым камнем преткновения – с ведущей ролью православия в этой сфере; против нее восстают – в разных выражениях, но с одинаковым пылом – и Совет муфтиев России, и самые завзятые либералы. Помимо указаний на многоконфессиональность нашей страны рациональных оснований для критики тут нет, но зато бездна эмоций ("Раздавить гадину!"), вызываемых, кажется, любым упоминанием религии вообще и православия в особенности. Россия на протяжении большей части своей истории была православной страной, она и сложилась как государство православное; поэтому главенствование православия в национальной (разумеется, не только в этническом смысле) и тем более в религиозной культуре России сложилось как-то без нас и от нынешних дискуссий не изменится. На эмоции отвечать нечего, а на разговор о многоконфессиональности ответ простой: там, где это нужно людям, можно вводить в школах наряду с курсом православной и курс, например, исламской культуры – да это уже в нескольких регионах и делается. Важно только, чтобы и такие курсы не превращались в навязываемую проповедь, – а это, на мой взгляд, гарантировано еще меньше, чем в случае ОПК, где тоже особых гарантий пока нет.

Дело в том, что пока курсы основ православной культуры вводятся в рамках так называемого регионального или даже школьного компонента (регион и школа имеют у нас право по-своему формировать некие части программы). Поэтому при сходных наименованиях курсы вводятся весьма разнообразные. Они различаются и по объему (где-то их преподают только в старших классах, где-то в младших обязательно, а потом – факультативно), и по месту в системе дисциплин (где-то такие курсы объединяют с краеведением, где-то – с историей, где-то они сами по себе), и по роли Русской православной церкви в написании учебных пособий и в преподавании. Такому многообразию можно было бы только радоваться, если бы не было очевидной опасности в том, что действительно сложные вопросы просвещения нации, к которым обсуждаемый курс так явно прикосновенен, слишком часто будут решаться под несоразмерным влиянием случайных местных обстоятельств – и людьми, не обладающими достаточной широтой кругозора. Мне сегодня довелось прочесть несколько выдержек из разных региональных учебников по ОПК, и безрадостное это было чтение.

Не на региональном и не на местном, а на федеральном уровне следует договориться о некоторых базовых вещах. И о том, что дисциплина это светская, а в той мере, в которой выходит за пределы истории, еще и факультативная; и о том, как она должна быть увязана с другими дисциплинами школьного курса; и о том, в каких классах и в каком объеме ее давать; и о том, что разработка учебников и подготовка преподавателей суть дело гражданских структур в сотрудничестве с церковью, но никак не наоборот. Уйти от решения этих вопросов не удастся – они уже стоят в повестке дня: по данным ФОМ, 60% граждан высказываются за преподавание в школах подобного курса. Можно только пустить решение на самотек, а потом дивиться, отчего теоретически возможных благ от этого дела не воспоследовало, а все теоретически возможные беды реализовались – подростки освоили несколько новых причин лупить друг друга по головам, но шарахаются от церкви не хуже самого ярого антиклерикала.

04.09.2006