"Neue Zürcher Zeitung": Самоцензура

В берлинском оперном театре Deutsche Oper из репертуара была исключена одна из постановок. Зрители теперь не смогут увидеть оперу Моцарта "Идоменей", рассказывающую о силе богов и человеческой любви. Такое решение приняла Кирстен Хармс, директор оперного театра. Поводом послужили опасения, что некоторые эпизоды инсценировки могут задеть чувства мусульман, а также спровоцировать акции возмездия террористов. Режиссер Ханс Нойенфельс впервые поставил эту оперу в 2003 году. Предполагаемым камнем преткновения стал режиссерский ход в эпилоге: по замыслу постановщика, Идоменей, царь Крита, выносит на сцену отрубленные головы Иисуса, Будды и Мухаммеда. По мнению Кирстен Хармс, эта сцена представляет собой (заметьте – стала представлять сегодня) "риск безопасности с непредсказуемыми последствиями".

Это заявление директора Deutsche Oper взбудоражило общественность в Германии. Деятели искусства, интеллигенция, а также политики расценили решение Кирстен Хармс как унизительное и характеризуют его даже как сумасшествие. И они правы. Поскольку в данном случае нет ничего важнее, чем свобода искусства. Будучи зрителем драматических или оперных театров, можно удивляться когда зловещим, когда безрассудным, а когда и вовсе безвкусным фантазиям из кладовых режиссерских замыслов, но при этом сцена – если, конечно, происходящее на ней напрямую не нарушает законов правового государства – не должна превращаться в место для решения политических вопросов. Она подчиняется собственным правилам игры, а ее взгляд на реальность не тождественен самой реальности. Это различие является основой не только в отношении эстетических категорий – оно принципиально важно для самоидентификации в современном просвещенном обществе.

В случае с "Идоменеем" характер искусства, в основу которого заложена притча, несет в себе просветительский момент. В конце произведения морской бог-тиран Посейдон теряет свою власть, а обвиненная жертва остается в живых. И тут режиссер волен решать, как интерпретировать ход событий, так же, как и зритель имеет право находить режиссерское видение удачным или нет. Однако цензура – а в данном случае речь идет и вовсе о самоцензуре – не позволяет это ни тому, ни другому, подрывая саму суть художественной независимости, за которую с властями всех мастей долгое время вели борьбу либералы.

И это только одна сторона. Другая затрагивает допустимое ужесточение принципа политкорректности, ибо он порой принимает формы, вызывающие опасение. Раздумывая над этим принципом и действуя сообразно с ним, нужно, пока не поздно, задать себе вопрос: о чем – с точки зрения гипотетического или даже реального "возмездия" – можно сейчас вообще думать, говорить или что можно показывать. От оперы Моцарта "Похищение из Сераля" до философско-критической интерпретации Корана – скоро все будет подвергаться правке, причем спираль послушания будет закручиваться все сильнее и приведет в конце концов к абсурду. Такой сценарий развития событий не взят с потолка – у него есть уже аналоги в европейской истории: сравнительно недавно происходило нечто подобное, когда красная, коричневая и черная диктатуры попытались сначала скорректировать образ мыслей и выражений, а затем и вовсе наложить вето на любые свободы.

Однажды этим свободам удалось отвоевать у власть имущих и религиозных и идеологических догматиков свои основные постулаты: разум, рассудок, терпимость, диалог и возможность критики. Однако уже сегодня мы вынуждены повсеместно констатировать обратный процесс – неспособность обороняться, трусливое умиротворение, "перемещение" фундаменталистского сознания в свою собственную душу для лучшего "понимания". Терроризм исламистов стал реальностью – и, похоже, находится в стадии молодого месяца. Целью его акций может стать Ватикан, или Рим, или Deutsche Oper в Берлине – тут репертуар не главное. И все зависит от нас, будем ли мы способствовать установлению такого климата и идти на всевозможные уступки или же будем решительно защищать основы свободы. Председатель Исламского совета в Германии уже заявил, что карикатура или опера – "большой разницы нет". Это уже звучит как угроза.