Круглый стол "Церковь и СМИ. Где источник противоречий?"

Организаторы:

• РИА "Новости"

• Информационно-справочный портал "Религия и СМИ"

Обсуждавшиеся темы:

• Существуют ли пределы свободы слова?

• Можно ли говорить об этических нормах в журналистике?

• Каково соотношение цензуры и самоцензуры?

• Могут ли быть введены ограничения на критику Церкви?

Участники:

• Андрей Золотов

• Александр Щипков

• Сергей Чапнин

• Максим Шевченко

• Протоиерей Всеволод Чаплин

• Дьякон Андрей Кураев

• Журналисты, эксперты

Стенограмма круглого стола

Андрей Золотов
Главный редактор журнала Russia Profile, лауреат европейской премии Джона Темплтона в области религиозной журналистики:

Тема, которую мы сегодня обозначили для круглого стола, – "Церковь и СМИ. Где источник противоречий?". Непосредственным поводом для этой дискуссии стал публичный конфликт между обозревателем МК Сергеем Бычковым и заместителем главы ОВЦС МП – протоиереем Всеволодом Чаплиным. Мы пригласили их обоих на наш круглый стол: о. Всеволод присутствует, а Сергей Бычков – нет. Но я не хотел бы, чтобы наш разговор превращался в длинную дискуссию только по поводу этого столкновения. Мне бы хотелось поднять более широкие вопросы, потому что сложность взаимоотношений между религиозными организациями и СМИ – это не уникальное российское явление. Подобная ситуация в разной характерна для всего мира и всех Церквей: католических, протестантских, православных. Не секрет, что среди религиозных организаций и журналистов есть значительная доля отчуждения и взаимных претензий. В России и в нашем контексте –это лишь частный случай в общей тенденции, но случай достаточно интересный . В конце 80х начале 90х годов мы пережили ситуацию, когда преобладающим отношением к религиозным организациям в целом и РПЦ в частности в большинстве СМИ было положительное. Потом, по мере становления Церкви и большей (склонности) СМИ в сторону политической ориентации, это отношение начало меняться. А потому я бы сегодня хотел поставить следующие вопросы, присутствующим здесь коллегам: Александру Владимировичу Щипкову, главе Гильдии религиозной журналистики и главному редактору портала "Религия и СМИ", Сергею Валерьевичу Чапнину, представителю конфессиональных СМИ за этим столом, Максиму Леонардовичу Шевченко, ведущему программы "Судите сами", о. Всеволоду Чаплину и дьякону Андрею Кураеву: как вы видите коллизию, где источник противоречий, и что можно, и чего нельзя делать в религиозной журналистике?

Александр Щипков
Главный редактор интернет-портала "Религия и СМИ", председатель Гильдии религиозной журналистки:

Современные отношения СМИ и Церкви имеют свою уже почти 20-летнюю историю. Отношения между Церковью и СМИ сразу стали складываться очень непросто, почти конфликтно. Конфликтов не было при советской власти, поскольку не было и самой темы обсуждения, а потому не было и конфликта. В начале 90-х годов и СМИ и Церковь начали осваивать освободившееся медийное пространство. Журналисты осваивали новую терминологию, сложные слова типа "ставропигиальный", священнослужители учились давать интервью и никак не могли понять, чем оно отличается от проповеди. Шел очень сложный взаимный процесс. Свобода светской печати и свобода религиозной проповеди соприкасаются и в точке этого соприкосновения возникает спор, дискуссия. Один из самых последних примеров – споры по поводу введения ОПК в школах. На мой взгляд, дискуссия ведется достаточно цивилизовано, высказываются разные точки зрения в прессе, но пока особого конфликта нет. Но так бывает не всегда, и порой конфликты перерастают во вражду. Разные силы в разное время пытались противостоять этой вражде, так, например, в свое время возникла Гильдия религиозной журналистики, клубы православных и мусульманских журналистов, Ассоциация православных редакторов и целый ряд других общественных структур. Власть тоже на это обращала внимание, и Министерство по делам печати организовало Методический совет по освещению религиозной тематики в СМИ. Это случилось после скандала с фильмом Скорцезе "Последнее искушение Христа", и надо отдать должное Михаилу Сеславинскому и Андрею Романченко, которые лично поддержали этот проект.

Сама опасность возникновения вражды между Церковью и СМИ, на мой взгляд, сохраняется до сих пор, и мы должны этого остерегаться, потому что каждое наше неосторожное слово способно вызвать не только религиозный, но и национальный и даже социальный конфликт – Кондопога прячется за каждым поворотом. Пишущие о религии должны об этом помнить и осознавать свою ответственность, так как и СМИ, и Церковь являются колоссальным источником влияния. На мой взгляд, конфликт возникает из-за того, что Церковь может быть несколько наивно видит в каждом из нас свою паству и желает видеть добрую встречную реакцию, а журналист – это такое особое создание с амбициями власти и желанием манипулировать. Эта страсть манипулировать затягивает журналиста и не каждый может ее контролировать и останавливать. В этом и есть главный источник противоречий между конкретным журналистом и РПЦ. Причина же всех этих столкновений – в отсутствии любви. Если есть любовь к объекту, который ты описываешь, то тогда появляется стремление что-то изменить, и получается некий позитивный результат. Если же любви нет, то вся критика и обличения пойдут на уничтожение, тогда возникает вражда, за враждой – неизбежно кровь, и мы даже не можем себе представить, насколько серьезными могут быть последствия текстов, которые мы пишем. Если ты чувствуешь, что у тебя нет любви, то нужно сменить сферу деятельности и заняться, например, рекламным бизнесом.

Сергей Чапнин
Ответственный редактор газеты "Церковный вестник":

Если мы говорим об отношениях Церкви и СМИ, то следует иметь в виду, что СМИ появились в эпоху Просвещения, секуляризации, и проблема отношений Церкви и секулярного общества, безусловно, эхом отдается и на отношениях Церкви и СМИ. Главная проблема, которую видит Церковь в современных СМИ состоит в том, что они возникли как площадка для общественного диалога, где они могут вести диалог на равных. Во второй половине ХХ века СМИ превратились в медийного игрока, который диктует определенную линию поведения. Если говорить более конкретно, то вопрос заключается в следующем: какова социальная и духовная ответственность СМИ за свои слова, за то, что они делают. И эта проблема ответственности характерна не только для России, но и для других стран: католических, протестантских. В тот момент, когда возникает желание манипулировать, тут я согласен с Александром Щипковым, сознание собственной ответственности, безусловно, снижается. И случай с Сергеем Бычковым как раз такой. Посмотрите, как интересно он пишет: его статьи выходят уже 10 лет, он делает жесткий, лживый, клеветнический материал, а потом выпускает положительный текст и так повторяется постоянно. Он, безусловно, балансирует. И здесь есть для меня важный вопрос: в какой степени личное мнение журналиста отражает редакционную политику той газеты, в которой он работает? Это серьезный вопрос. Если мы посмотрим не только на тираж МК, но и на то, какие посты занимает главный редактор (он председатель Союза журналистов Москвы). Если редакция никак не высказывается по поводу материалов своего журналиста, то значит ли это, что она полностью с ним солидарна? И второе, кто же стоит за этими публикациями? Это тоже не праздный вопрос – многие вещи приходится оценивать с учетом борьбы группировок, а потому журналистское сообщество должно задать себе вопрос: интересы какой группы представляют публикации Сергея Бычкова?

Максим Шевченко
ведущий программы "Судите сами", ТК "Первый канал":

У меня слова, сказанные о. Всеволодом Чаплиным о Бычкове, не вызвали никакого удивления. Еще работая в Независимой Газете, я имел столкновение с Бычковым, которое навело меня на мысль, по крайней мере, о его странности. Году в 97-98 он разразился статьей, в которой позволил себе заголовок: "Митрополит Кирилл выдергивает перья из собственного хвоста". Это был факт настолько вопиющий, что тогдашний главный редактор НГ Виталий Третьяков, на первой полосе поместил мою статью, где я задал вопрос Павлу Гусеву и Сергею Бычкову – понимают ли они, что есть тональность, которая просто недопустима и есть метафоры, которые лежат за пределами здравого смысла? В ответ на это господин Бычков написал в МК, что меня, Максима Шевченко не существует, а под моим именем скрывается Андрей Логинов, в то время крупный чиновник Администрации Президента. Если это пишет человек в здравом рассудке, то у меня только один вопрос, а что такое тогда "здравый рассудок"? Или есть другой вариант: данная журналистика – продукт особенно циничного, холодного, наглого, беспринципного разрушения общественного, социального, информационного и смыслосодержащего пространства, пародирование серьезной журналистики, и паразитирование на теме взаимоотношения между крупнейшими и влиятельнейшими общественными институтами в нашей стране. Поскольку РПЦ, несмотря на то, что многим людям хотелось бы, чтобы она была странным сообществом странных людей, мысленно находящихся в средневековье, является влиятельнейшим общественным институтом в России. Напомню, что патриарх Алексий II был посредником в двух политических кризисах (91 и 93 годов), что Церковь лидирует с большим отрывом ото всех остальных социальных и политических институтов в смысле доверия в глазах народа. Поэтому я допускаю, что есть люди радикальных антихристианских, антиклерикальных взглядов. Вопрос не в том, что человек пишет, а в тональности. Тональность Бычкова не допускает даже возможности относиться к этим текстам, как к журналистике. Это пропагандистские, антигосударственные, антиобщественные, антисоциальные выпады, призывы к разжиганию религиозных и иных форм фобий и ненависти. Оскорбление митрополита словами, которые я цитировал, есть антицерковный, антихристианский, антиправославный поступок. Как бы не относились люди к христианству, к православию, к Церкви, это недопустимо, и я задаю им вопрос, а как вы относитесь к социальной стабильности в обществе, к поступательному развитию общества в нашей стране? Ведь цивилизованное общество отличается от нецивилизованного сообщества племен тем, что в нецивилизованном сообществе племен оппонента съедают, при этом оскорбляют разными словами. В цивилизованной стране предполагается полемика, анализ позиции противника. Церковь является институтом, который не может быть вне внимания журналистов и, разумеется, мы имеем право понимать, как она устроена.

Протоиерей Всеволод Чаплин
заместитель председателя ОВЦС МП:

В отличие от Максима Шевченко, у меня другая "любимая" цитата из Бычкова. Это заголовок одного из его статей "Раздавить это вредное насекомое". Эту фразу он приписывает митрополиту Кириллу – достаточно опрометчивый шаг, так как те, кто знают Владыку, знают и его уровень культуры, так что приписывать ему эту фразу достаточно смешно. Интересно другое: бездоказательно приписывая митрополиту Кириллу эту фразу, Бычков, таким образом, считает "вредным насекомым" себя. Он фактически демонстрирует меру своего самосознания и понимания. Ну что же, если оно таково, то есть серьезные основания сомневаться в здравомыслии этого человека, о чем здесь уже говорили. Бычковы и "бычковщина" уходят в прошлое. Это не журналист, а стукач. Раньше он был стукачом секретным, теперь он стал стукачом публичным, и его манеры и хамские тексты, на самом деле имеют под собой одну только цель – политический донос. Бычков мстит за то, что ему так и не удалось стать тем, кем он хотел – политическим манипулятором. Он пытался играть эту роль в некоторых приходах, о чем мне недавно рассказали. Он хотел стать "разводчиком" церковных дел, у него это не получилось, и он стал мстить. Так или иначе, мне хочется верить, что Бычков и "бычковщина" ушла в прошлое, как ушла в прошлое паленая водка, которую продавали в ларьках возле метро. Такое явление, как "бычковщина" – признак деградации цивилизованной журналистики, которая имела место некоторое время назад, но сейчас исчезает. Совершенно убежден, что это последний человек, который пишет в массовом издании в такой стилистике, он уже является реликтом, уходящим в прошлое. А что делать после "бычковщины"? Действительно, между СМИ и Церковью всегда есть определенное напряжение, оно в каком то смысле естественно. Мне кажется, что нужно пытаться обсуждать какие то правила игры, но не призывать к цензуре. Нельзя призывать к тому, чтобы церковные и внутрицерковные темы были исключены из сферы деятельности светских СМИ. Мне меньше всего хотелось, чтобы история моего конфликта с Бычковым, побудила церковную общественность призывать к тому, чтобы было наложено табу на обсуждение внутрицерковных вопросов в СМИ.

Я совершенно убежден, что правдивые, серьезные и вдумчивые статьи, которые публиковались по проблемам церковной жизни, внесли положительную струю в их решение. Когда светские журналисты поднимали проблемы правдиво, м.б. резко, но без оскорблений и без попытки разрушить Церковь, эти тексты и церковными иерархами, и верующими были восприняты с благодарностью. Их читали, о них думали, и это в целом ряде случаев привело к положительному решению внутрицерковных проблем. Сегодня уровень компетентности журналистов гораздо более высокий. Нужно понять и священнослужителям и журналистам, пишущим о религии, что мы не должны с одной стороны отрицать право светских СМИ участвовать в обсуждении вопросов церковной жизни, а с другой стороны, должен существовать формальный и неформальный кодекс того, что можно и что нельзя делать по отношению к любым религиозным организациям, а не только к РПЦ. Нельзя оскорблять религиозные символы, священные имена (это запрещено даже по Административному Кодексу), но это должно быть на уровне внутренних убеждений души. Я думаю, что хамство по отношению к священнослужителям недопустимо. В православии священник является частью сакрального пространства. Можно ругать его как личность, но употреблять по отношению к любому священнику хамские эпитеты, значит ударять по религиозным чувствам верующих. Мы знаем, как болезненно воспринимают мусульмане оскорбительные высказывания по отношению к основателю их религии, мы знаем, как болезненно воспринимают иудеи любые высказывания о тех, кто пострадал во время Холокоста. Мы должны учитывать, что есть символы, понятия и имена, которые являются священными.

Диакон Андрей Кураев
профессор Московской духовной академии:

Я сперва немного помечтаю. Я мечтаю, что когда-нибудь Синод создаст "отдел контрпропаганды", а меня назначит его главой. Мы раз в месяц будем проводить конференции, и с нетерпением будем ждать каждой новой статьи Бычкова. Я буду предлагать своим сотрудникам восхититься этим профессиональным продуктом "информационной войны".

Чем такие вещи могут оборачиваться, мы все узнали на прошлой неделе, когда неаккуратные масс-медиа раздули дело до глобального конфликта. Когда жажда сенсаций привела к тому, что слова Папы Бенедикта XVI – упомянутая им цитата – были использованы без указания отношения самого Папы к словам цитируемого им императора Мануила. Хотя Папа дважды и оговорился, что не согласен с этим утверждением, и не допустил бы подобного никогда. Ну, а итог этого мы видели на экранах телевидения.

Поэтому и коллизию между Сергеем Бычковым и о. Всеволодом я воспринимаю только как повод для того, чтобы обратить серьезное внимание на нашу ответственность перед теми людьми, ради которых мы и работаем.

Максим Шевченко:

Есть люди, которые безоговорочно доверяют Церкви, для которых это слово – синоним Истины. Это относится не только к православию, но и к другим конфессиям. Один очень известный журналист написал в "Коммерсанте" о юбилее патриарха Алексия II в крайне развязном тоне. И здесь есть определенная недоработка представителей Церкви: даже влиятельный журналист имеет дело не с личностью, а с некими образами. А человек может эти образы интерпретировать по-всякому. На самом деле не хватает некой доступности, и здесь есть чему поучиться у Католической Церкви. Быть может, надо увеличить доступ к священноначалию?

Сергей Чапнин
Главный редактор газеты "Московский церковный вестник":

Сам факт нашего обсуждения говорит о том, что в церковной теме есть что-то не артикулированное, но оно представляет широкий общественный интерес. Интересны не отдельные факты и события, а позиция, комментарии, мировоззрение, тенденции – одним словом аналитическая журналистика. Сегодня недостаточно аналитических материалов о церковной жизни России. С другой стороны, журналистов способных писать такую аналитику достаточно мало и мы вращаемся постоянно возле одного и того же круга авторов. И нам нужно понять, как мы можем расширить этот круг. Большой шаг на этом пути был сделан несколько лет назад, когда была создана Гильдия религиозной журналистики, и в ней шли серьезные обсуждения в рамках форматов. Со своей стороны два года назад Церковь сделала очень важный шаг. Был проведен Первый фестиваль православных СМИ "Вера и Слово", который из фестиваля православных СМИ очень быстро превратился в площадку, на которой общались светские и конфессиональные журналисты. Причем не только из Москвы, но и со всей России. 30 октября откроется Второй фестиваль, и состав его будет такой: процентов 70 православные журналисты и авторы в конфессиональных изданиях. 30 процентов – это журналисты, постоянно пишущие о религиях в светских СМИ. Мне кажется, что такие дискуссии должны продолжаться. И здесь само журналистское сообщество должно заняться саморегуляцией и из журналисткой среды на каждом этапе и должны выдвигаться люди, занимающиеся аналитикой на религиозную тему.

Александр Щипков:

Я хотел бы обратить внимание коллег на то, что мы представляем себе Русскую Православную Церковь, как невероятно мощный институт, с колоссальным влиянием. Это действительно так – влияние Церкви, влияние Патриарха колоссально. Но перед СМИ Церковь беззащитна, это нужно понимать и защищать Церковь. Беззащитна, потому что у Церкви иное предназначение, и она не должна заниматься медийной борьбой. Медиа, в свою очередь, могут уничтожить Церковь, разрушить ее, как институт. Врата адовы, конечно, её не одолеют, но примеры разрушения земных церковных институтов помнит недавняя история. В Церкви никогда не будет создано отделов контрпропаганды, шутливо предложенных о. Андреем Кураевым, и они её не нужны. Церковь должны защищать верные.

Андрей Золотов:

Было обозначено несколько важных тем, в частности тема саморегуляции. Вопрос в том, есть ли у нас сейчас журналистское сообщество вообще и журналистов, пишущих о религии в частности. Сам факт написания "Обращение к коллегам по цеху" как раз и есть очередной кирпичик в создание такого сообщества, которое создавало бы себе эти писанные и неписанные правила. И второе, я хотел бы обсудить с коллегами границу в отношении обсуждения священнослужителей. Где речь идет о недостатках конкретного человека, а когда уже можно говорить об оскорблении чувств верующих?

Надежда Кеворкова
обозреватель газеты "Газета":

Во-первых, здесь нет человека, который знает Сергея Бычкова много лет и который мог бы много сказать о нем, и не обременять о. Всеволода его абсолютно ясными и внятными обличениями. Это Александр Огородников, который зачинал религиозную журналистику, который просидел в советских тюрьмах 9 лет и мог бы очень внятно, точно и коротко здесь все разъяснить.

Второе: журналистское сообщество не нуждается ни в каких кодексах, реляциях, представлениях о чести и достоинстве и т.д. Журналистское сообщество априори лишено всех представлений о чести, и вы, я думаю, догадываетесь об этом. Журналистское сообщество находится в поиске "жареной" новости, и, хотите вы этого или не хотите, но журналистское сообщество все равно будет. И всегда найдется такой журналист, который преподнесет эту новость в самом отвратительном виде. Другое дело, что когда вы осуждаете это, то делаете совершенно неизвестного абсолютному большинству людей Сергея Бычкова персоной какой-то невероятной важности. Те люди, которые читали Бычкова, будут продолжать его читать. Те люди, которые слушают митрополита Кирилла, будут его слушать. Это – непересекающиеся области.

И последнее: разумеется, Церковь абсолютно незыблема. Она незыблема в глазах людей, церковь выигрывает по результатам опросов, Патриарх – фигура, которая не имеет себе равных по популярности, хотя опросы и данные эти нигде не печатаются. Поэтому, идея о том, что СМИ могут разрушить Церковь, это идея, которая я даже не знаю, откуда могла взяться. В истории ни разу журналисты не разрушили Церковь.

Поэтому я всем сердцем на стороне о. Всеволода, и мое сердце просто рвется на части, потому что уважаемый человек, которого все люди, пишущие на церковные темы знают, должен почему-то оправдываться в том, почему он заступился за честь своего патрона. Это мне просто непонятно, мне непонятно, зачем мы это делаем. Но написать об этом я не могу, потому что тот кодекс чести, который вы хотите нам продиктовать, уже есть и говорит, что газетчик не может писать о другом газетчике.

Кирилл Фролов
Пресс-секретарь Союза Православных Граждан:

Надежда Кеворкова подняла важный вопрос о журналисткой этике. Возможно ситуация с Бычковым положит начало к диалогу между Церковью и СМИ. Я хочу заметить, что журналистика может быть служением: миссионерским, христианским, конфессиональным. Но, к сожалению, бычковские тексты читает достаточное количество не самых плохих людей. Мне кажется, что РПЦ может заниматься своеобразной "идеологической войной", рассматривая ее как миссионерскую деятельность. Это важно, чтобы Церковь более активно рассматривала СМИ как поле для свидетельства, для миссионерства, для информационной войны. Тем более, что есть несколько информационных ресурсов и фигур, сознательно борющихся с РПЦ.

Радик Амиров
президент Ассоциации мусульманских журналистов:

В свое время нам мусульманам представители РПЦ задавали вопрос: "А нужно ли вам, мусульманам, оправдывать ислам от клеветы?" А вот теперь вопрос такой, а вам нужно оправдывать Церковь от нападок Бычкова? Не кажется ли Вам, о. Всеволод, что сегодняшняя наша дискуссия есть определенное доказательство единства конфессий в вопросе журналисткой этики?

Протоиерей Всеволод Чаплин:

Конечно, друг друга должны поддерживать представители всех традиционных религий, когда на нас нападают. Это связано и с "карикатурным скандалом", и с целым рядом антиисламских выступлений, которые были со стороны некоторых госчиновников. Вообще не должно быть двойных стандартов в отношении оскорбления святынь и чувств верующих, попытки разжечь любую рознь. Все это плохо, и никому не приносит пользы. А потому, участвуя в межконфессиональных войнах с третьей стороны, нужно быть очень внимательными, чтобы нас не могли втянуть в качестве пешек в чужие игры. И еще несколько вещей.

Я не считаю, что в ответ на хамство и ложь нам нужно молчать, особенно когда они достигают умов и сердец миллионов людей. Ложь или хамство боятся только правды, поэтому ее нужно говорить открыто и широко. Я не считаю, что журналисты такие уж ужасные люди, у которых не может быть никакого кодекса чести. Я с журналистами общаюсь почти 20 лет, большинство из них – очень хорошие люди. Мы с ними спорим, иногда долго, но споры между уважающими друг друга людьми никогда не мешают диалогу. Я совершенно убежден, что вакханалия желтой прессы и заказных материалов – это временное явление, которое уйдет с окончанием драматического периода в жизни России. Я уверен, что авторы, чья позиция кардинально отличается от моей, но которые при этом имеют нравственный стержень, никогда не будут врагами Церкви. Они могут быть оппонентами, людьми, с которыми мы будем спорить. Но я убежден, что слово "журналист" не является синонимом "бесчестный человек". Я совершенно уверен, что журналистика будет иметь в России этическое измерение. Я согласен с тем, что Церковь должна быть открытой, я называю бедой такую ситуацию, когда в некоторых церковных учреждениях нельзя ни до кого дозвониться. Я противник, чтобы по телевизору и в газетах появлялись только несколько раскрученных фигур. У нас сегодня много епископов, священников и мирян, которым есть что сказать обществу. Церкви нужно преодолеть боязнь журналистов, и взгляды отдельных верующих на журналиста как на врага. Неправильно думают те, кто считают Церковь априори закрытой. Должно быть взаимное движение. Церковнослужители должны понять, что общение с журналистами не просто дань моде, а часть христианского служения.

Андрей Золотов:

Я хочу заметить, что есть разные ответы на вопрос, должен ли человек, пишущий о религии, быть верующим. Есть мнение, что ему нельзя быть верующим, так как он будет необъективен. Мне кажется, что это не совсем так, верующий журналист просто может понять верующего человека иначе. Журналистский кодекс все-таки должен быть. Частью нашего профессионального долга должно быть ограничение наших эмоций и предпочтений в том, что мы пишем. Когда мы пытаемся объективировать свою собственную позицию, когда мы ее ответственно ограничиваем, когда мы думаем о том, как воспримут написанный нами текст представители других убеждений и иной веры, то в таком случае у нас может что-то получиться.

Максим Шевченко:

Мне кажется, что нельзя говорить о том, что у всех журналистов отсутствует понятие о чести. Есть проблема отсутствия у людей внутреннего базиса смыслополагания. Такой постмодернизм позиции, когда есть "Я", мои деньги, пространство, где я эти деньги зарабатываю, а все остальное, что находится за пределами моей квартиры просто несущественно. Подобный подход чужд русской модели размышления и отношения к миру. Мне омерзительна подобная постмодернистская вакханалия. Мне кажется, что человек должен понимать и чувствовать, что не все объекты и концепты равновелики, не над всем можно иронизировать. Очевидно, что здесь авторам часто не хватает культуры, образования, включенности в традиционную иерархию отношений. А потому представителям Церкви нужно чаше встречаться с журналистами, не только с узким кругом, но и с широким кругом авторов. Я думаю, если мы все пойдем по этому пути, то мы вернемся в русское пространство, в котором есть разные авторы, иногда с полярными взглядами, но нет огульного навешивание ярлыков и оскорбления оппонентов. Я верю, что русская журналистика возродится и наследует лучший опыт XIX-XX веков.

Александр Щипков:

Действительно, журналистам, пишущим о религии, необходимо продолжать встречи и в рамках Гильдии религиозной журналистики, и в рамках Фестиваля "Вера и Слово", и безо всяких рамок, потому что наш профессиональный цех объединяет нас неформально и в этом наша сила. Уважая друг друга, мы всегда договоримся о том кодексе, о котором говорит Андрей Золотов.

Светлана Солодовник
обозреватель "Ежедневного журнала":

Меня удивляет сама постановка вопроса, можно или нельзя по-хамски относиться к епископу или священнику? А разве можно относиться по-хамски к любому человеку? Теперь о статьях С. Бычкова. Конечно, они имеют сами по себе определенный резонанс, но здесь виновата и сама Церковь. Почему за все это время никто не разоблачил хамство и ложь этого журналиста? Зачем нужно было ждать столько времени?

Протоиерей Всеволод Чаплин:

По большому счету разницы между оскорблением любого человека и священника не должно быть никакой, оскорблять никого нельзя. Но в обществе еще есть ряд ситуаций, в которых человек играет еще и символическую роль: например, судья. В свою очередь, священнослужитель во время богослужения символизирует Христа. Он является частью сакрального пространства, и поэтому я убежден, что нужно ругать священнослужителей, если есть за что, но нужно разделять грешную личность, и то символическое место, которое занимает священнослужитель в сознании верующих. Мы имеем право сказать, что такой то батюшка ограбил свой приход, но когда мы употребляем разные уничижительные эпитеты, то здесь есть некоторая грань между грехом и человеком и его служением.

Андрей Зайцев
обозреватель портала "Религия и СМИ":

Мне кажется, что проблема, которую мы сегодня обсуждаем, не решается созданием очередного клуба православных или светских журналистов, и не в доступности тех или иных представителей Церкви, хотя и это важно. Главная сложность состоит в том, что у нас до сих пор нет светской общероссийской газеты или иного издания, которое бы с православной или религиозной точки зрения говорила бы о том, что происходит в мире, в стране, в обществе. Вторая проблема состоит вот в чем, как только мы начинаем обсуждать, что журналист, пишущий о Церкви, должен придерживаться особой этики, отдельного свода правил, это значит, что в отношениях Церкви и СМИ не все в порядке. Журналист должен быть профессиональным: он, например, должен знать, как правильно обратиться к представителю Церкви и чем отличается кадило от паникадила. Церковь для СМИ это такой же "игрок" в хорошем смысле этого слова, такой же объект описания, к которому нужно относиться уважительно. Его можно любить, можно ненавидеть. Есть же люди, которые ненавидят Церковь, но если они журналисты, то они должны писать о Церкви профессионально. От отсутствия информации реальные церковные деятели в сознании читателей подменяются образами, а образами уже можно манипулировать. Быть может, ситуация могла бы измениться, если бы один журналист или одно издание создало бы своеобразный портрет всех епископов РПЦ на настоящий момент, сделало бы цикл интервью. Многие люди не знают, кто такой епископ и что он значит для Церкви, многие думают, что епископ – это такой чиновник от религии, а потому и появляются всякие заголовки, которые здесь уже цитировали.

Андрей Золотов:

Дискуссия о создании общественной православной газеты идет довольно давно, возможно нам не дает покоя пример некоторых европейских стран, где такие издания существуют. Там есть газеты, представляющие качественную прессу и финансово связанные с теми или иными конфессиями. Это клерикальные газеты, которые пишут обо всем и находятся, грубо говоря, на очень длинном поводке у церковной иерархии. Проблема в том, что в России сейчас попросту нет ежедневной общенациональной газеты, за исключением государственной "Российской газеты", "МК" и "Комсомольской правды", а потому мне очень смутно видится перспектива возникновения такой газеты, как бумажного издания.

Нужен ли нам формальный этический кодекс для журналистов, пишущих о религии? Мне кажется, что в этом нет необходимости. Ну, наверное, журналист, пишущий о религии должен быть еще более ответственен, зная насколько твое слово может болезненно отозваться для представителей той или иной конфессии.

Александр Щипков:

Я благодарю всех участников дискуссии, наверняка мы еще не раз будем возвращаться к теме отношений Церкви и СМИ, но я уверен, что рано или поздно эти отношения в России будут выстроены.