В душе осталась черная дыра
– Многие из тех, с кем жизнь столкнула вас в детских домах, где прошло ваше детство, в итоге оказались за решеткой. Что остановило вас, не позволило скатиться на дно?
– Может быть, судьба. Я человек верующий, и вера в высшие силы меня поддерживает.
А лично мне помогли еще – и детдомовские воспитатели. С нами, униженными жизнью, обобранными, истерзанными ребятишками, у которых не было и не должно было быть будущего, занимались удивительные люди – те остатки Серебряного века, которые не смогли вписаться в советскую действительность. Вернее, их в эту действительность просто не принимали – они были для этой действительности опасны. Этих женщин выкинули из их усадеб, их мужей, братьев, отцов арестовали. А они, как жены декабристов, все равно делали свое благородное дело.
Мы их обирали, унижали. Мы их не ценили совсем, не понимая, какой подарок нам преподнесла жизнь. Одну я искусал невероятно. Она почему-то пыталась забрать у меня одеяло. А это было мое личное имущество – соломенная подстилка и одеяло. И я зубами вцепился ей в руку. Все сбежались, пытались ножом, как собаке, расцепить мне челюсти, потому что сам я их разжать не мог... Другая как-то решила показать нам самое дорогое, что у нее осталось от прошлой жизни, – пудреницу из слоновой кости. Мы эту пудреницу на следующий же день сперли, чтобы обменять на кусок хлеба.
Но эти женщины продолжали с нами заниматься – читали нам книги, музицировали. У нас стояло расстроенное пианино, они садились и звали нас: "Подходи, не бойся! Что тебе сыграть?"
Да, многие мои сверстники пошли по лагерям, но в кого-то они смогли заронить маленькое зернышко, которое потом всю жизнь его поддерживало. Это была другая – чеховская – культура, которая вскользь соприкоснулась с нашим бескультурьем.
– А в современных детей кто эти зерна закинет? Ведь тех осколков Серебряного века уже не осталось.
– Зато осталась семья. Пусть в каком-то странном, порой искривленном виде, но она по-прежнему существует. И там, где семейные отношения нормальные, вырастут нормальные дети Конечно, массированный налет на душу ребенка идет со всех сторон. И уберечь его целиком ни от влияния улицы, ни от телевидения нельзя. Но пока в семье нормальная обстановка и папа умеет что-то смастерить или? починить, а мама всегда поможет если не делом, то словом, то все с ребенком будет в порядке. Даже любовь между родителями дает большой толчок для душевного развития ребенка. В моей душе осталась черная дыра – у меня очень рано умерла мама. И эту дыру ничем нельзя заполнить. А я твердо уверен: если в первые минуты после рождения мама поцелует ребенка, его судьба сложится по-другому. Потому что все предыдущие девять месяцев ребенок ждал этого поцелуя. Он ждал, как его встретит мир.
Чем губителен страх
– АНАТОЛИЙ Игнатьевич, в последние годы очень много говорят о том, что свободу-то мы получили, но распорядиться ею не смогли. Но разве может возникнуть это умение в стране, где чуть ли не две трети населения прошли через тюрьмы и лагеря – и криминальные, и политические?
Писатель Василий Гроссман говорил, что русский человек был свободным только девять месяцев – от Февральской до Октябрьской революции 1917 года. Мы вышли из крепостного права и тут же с удовольствием влезли в ярмо советской системы. Да, мы не можем понять, что испытывает человек, веками живущий в свободном обществе, – француз или англичанин. На мой взгляд, свобода – это умение жить так, чтобы твоя свобода не мешала жить и быть свободным другим. Это умение управлять своими желаниями. Ведь все мы – живые люди и можем быть и разнузданными, и своевольными. И нарушаем границы свободы окружающих. В мелочах – ущемляем свободу домашних, по-крупному – ущемляем свободу улицы или города.
Свобода, как та английская травка, в человеке, в обществе прорастает за сотни лет.
– И вы верите в то, что мы этого дождемся?
– Знаете, еще недавно чуть ли не 70% населения голосовало за возвращение к жесткой руке, к дисциплине и порядку – читай, к диктатуре. Но на днях в России был проведен опрос на тему: можно ли ради борьбы с терроризмом ограничить права человека и разрешить прослушивать телефоны, досматривать без суда и т. д.? Или этого нельзя делать ни при каких угрозах? И половина россиян проголосовала за второе. Хотя, казалось бы, у нас 90% должны выступить за эти жесткие меры. Но не проголосовали же! Значит, что-то в людях все-таки проросло. Уже выросло поколение, которое внутренне освободилось от страха тюрьмы за инакомыслие. Хотя мы еще, как говорится, 40 лет по пустыне не ходим.
Так давайте посмотрим, что возникнет здесь через 40 лет. Я верю, что те глубинные, биологически закономерные для человека вещи – чувство внутреннего достоинства, свободы – победят. Потому что рабство – это прежде всего потеря достоинства, потеря личности. Страшнее рабства нет ничего.
– Мы действительно боимся всего – произвола властей, быть ограбленными на улице, взорванными в собственном доме. Боимся вечных мучений после смерти за совершенные грехи... А может, страх необходим? И если русский человек перестанет бояться, его вообще ничто не остановит?
– А нас не страх держит. Страх – это тоже признак раба. Когда мы переживаем за близких или за свою жизнь – это, скорее, тревога. А страх не может и не должен сопровождать человека. Чтобы мы себя нормально вели, нужен не страх, а другие какие-то вещи. Моя мама была простая женщина, сирота из крестьянской семьи, глубоко верующая. Когда она видела, что я как-то не так себя веду, она говорила: "Вот увидит Боженька, разозлится и в тебя камнем бросит". А однажды она меня напугала очень сильно: мы проезжали мимо одного дома, там в форточке торчала какая-то крупная игрушка. И мама сказала: "Вот видишь, мальчик застрял в окне, потому что плохо себя вел!" Я годами потом вспоминал эту торчащую из форточки голову! Так что не стоит воспитывать ребенка страхом – эта рана может сохраниться в его душе очень надолго.
Религия – да, она попугивает, но своими постулатами обращается прежде всего к душе, чтобы не устрашить ее, а облагородить, чтобы человек задумался над своими поступками.
– Чем же страх так губителен?
– Страх может привести общество к рабству. Послушание, построенное на страхе, – временное. Раб ведь послушен только до тех пор, пока над ним занесен кнут. А потом становится еще более жесток, чем его надсмотрщик. Страх всенародный, глобальный может привести к катастрофе. Что, собственно, с нами и случилось.
Мы от этого страха пытаемся освободиться, но, как только какой-то сигнальчик тревоги раздается, в нас словно инстинкт срабатывает – вон как весной все кинулись соль скупать... Слишком сильна память о голодных годах. Но пережить, победить нам это чувство надо, потому что иначе человек не сможет быть полноценной личностью.
ДЛЯ СПРАВКИ.
Анатолий ПРИСТАВКИН издал более 25 книг, среди них – "Кукушата", "Судный день", "Вагончик мой дальний" и пр. Самый известный его роман "Ночевала тучка золотая", за который Приставкин получил Госпремию, был переведен на все европейские языки и многие другие языки мира. С 1992 по 2001 год возглавлял Комиссию по вопросам помилования при Президенте РФ. К своему дню рождения писатель приготовил подарок – новую книгу.
11.10.2006
Источник: Аргументы и факты
