Не любите ли вы современное искусство так, как не люблю его я? Волею судьбы, я осведомлен о нем достаточно неплохо, но радости мне эти знания не добавляют. Зарисовка из моего раннего детства: пришел как-то к моему отцу в студию известный художник Зверев. Был он сильно пьян – обычное его состояние, так что, упав на дощатые доски пола, сразу же уснул. Во сне он, как это часто бывает с пьяными людьми, обмочился. Кинематографически отчетливо помню бесформенную грязную тушу, вытаскиваемую за шиворот отцом в направлении входной двери. За тушей тянется широкая мокрая полоса.
Казалось бы, уж сколько времени прошло с очередной мерзкой выходки "современного искусства" – выставки "Осторожно, религия!". Российское общество давно пинками выставило её за пределы как искусствоведческого, так и политико-религиозного дискурса. Её осудили не только приличные люди, но даже персоны с довольно спорной репутацией и те, в большинстве своем нашли в себе силы заявить, что "это уж слишком". Все плюнули и забыли. Ан нет – полоса-то тянется.
Вновь потрясти вонючей ветошью решился Михаил Рыклин, выпустив книжку "Свастика, крест, звезда". (Судя по перечислению через запятую, для него эти понятия одноплановые – это как бы своего рода эмблемки, логотипы чужих заблуждений). Говорят, он философ. По тексту не скажешь. Скорее суконный язык типа "проведя полномасштабную кампанию ненависти, Россия проявила тоталитарную тенденцию, которую, вполне вероятно, не преминут развить в ближайшем будущем" напоминает худшие варианты советских передовиц, ("проявила", но "не преминут", "Кто на ком стоял?"(с)).
Не подумайте, что книга написана для самооправдания – о нет! То бишь, возможно, первоначальный замысел был именно таким, все же одним из основных действующих лиц во всей "осторожноискусственной" кампании была жена Рыклина Михальчук (Альчук). (Описание чьей пьяной истерики – единственное по-человечески живое место в книге. "Она то, завывая, обращалась к каким-то только ей видимым призракам со словами: "Простите меня!", "Извините меня!" и падала на колени; то обрушивалась на воображаемых обидчиков с криком..., то вспоминала травматические моменты своих отношений с матерью. По её телу периодически проходила судорога..." и т.п.)
Однако конечный продукт пронизан куда более глубокими чувствами. Мне впервые попадается документ, представляющий столь подробный, многоплановый и детализированный донос на практически все слои российского общества. "Философ" как акын обозревает окрестности, только вместо протяжных напевов мы слышим витиеватые укоризны и проклятия встречным и поперечным. "В ходе кампании ненависти выясняется, что в разжигании страстей заинтересовано не только радикальное крыло РПЦ; того же, по тактическим и стратегическим соображениям, хотят, как выяснилось, и парламентарии, работники прокуратуры, политтехнологи, представители спецслужб, журналисты, деятели культуры, ученые и т.д.". Автору и в голову не приходит, что подобный консенсус интересов может быть вызван чем-либо кроме исключительной злонамеренности и корысти всех вышеперечисленных лиц. (Забавны и личные рыклинские выпады: "издательство "Ад Маргинем", с которым я сотрудничал, вместо интеллектуальной стало печатать красно-коричневую и развлекательную литературу". Что ж – одним махом двух зайцев, и себе польстил, и по коллегам-литераторам проехался).
Причем церковные иерархи вроде митрополита Кирилла или судейские работники обличаются достаточно буднично – так некогда талдычили о "происках империализма" на политинформации в школах. Основные эмоции вызывает свой брат интеллигент. Рыклин скрупулезно и пофамильно перечисляет всех "не то сказавших" и "не то написавших". Художников, искусствоведов, журналистов. Честно говоря, обилие имен в кондуите господина Рыклина вселило в меня некоторый оптимизм. Все-таки разговоры о полной деградации интеллигенции далеки от истины. Мне-то раньше казалось, что разношерстое сословие интеллигентов, за редким исключением, пусть и не поддержало, но всё же и не особенно протестовало против идиотических "инсталляций". Оказывается протестующих было предостаточно. Каюсь, я плохо думал о людях.
Отметим и то, что для интеллигента хоть в чем-либо солидаризоваться с мнением властей (а неповоротливая властная машина под давлением общества в итоге была вынуждена завести уголовное дело на устроителей безбожной провокации) – почти смертельный номер. И все же многие смогли подняться над сословными предрассудками и, набравшись мужества, осудить провокаторов.
Кстати, по прочтении книги становится полностью понятна и ситуация с самими художниками, предоставившими работы для выставки. Большинство из них банально обманули. Все-таки набрать "тер-оганянов" в нужном количестве кураторам оказалось не под силу. Их просто нет, как в России, так и за рубежом. Пришлось изворачиваться и привлекать к проекту также и небесталанных авторов, пользуясь тем, что современный российский арт-рынок почти полностью подмят небольшой группой "кураторов" и "галеристов", обращающихся с художниками как с личными крепостными. В общем-то, нейтральные работы, отбирались так, чтобы в антихристианском контексте они приобретали несвойственный подтекст. (Вроде изображения расчлененной рыбы, уместного почти где угодно, кроме мероприятий, связанных с религией, поскольку рыба – это общепризнанный символ христианства. И лукавая казуистика типа "это всего лишь рыбка" в данном случае не подходит. Вспомним похожую провокацию, когда свиную голову, нормально смотревшуюся в мясном ряду любого рынка, недавно запустили в грузинское посольство. Ни у кого не хватило наглости объявить это "продовольственной помощью дипломатам". Оскорбление есть оскорбление).
Характерен и выбор куратора выставки. Им оказался гражданин Армении некто Зулумян. Присутствие ему подобных в России Рыклин мотивирует так: "Москва, где к ним, представителям кавказских элит (!!! – М.Б.), относились как к людям второго сорта, была, тем не менее, местом, где им легче было заработать себе на жизнь". Российские арт-деятели, в том числе и не раз демонстрировавшие склонность к рискованным экспериментам, в данном случае "работой" погнушались. Пришлось брать на дело "гастролера", после открытия уголовного дела, немедленно скрывшегося на "исторической родине". Надо полагать, там он не проявил склонности к разоблачительным манифестациям. В Армении христианская вера традиционно глубоко почитаема, и хула на нее могла бы закончиться для "куратора" весьма плачевно.
Интересны описания в книге "подлого люда": "На суде мы и наши друзья столкнулись с Россией, которую до этого практически не знали. Преимущественно пожилые, плохо одетые люди заполняли коридоры, лестничные проемы и зал заседаний". Действительно, каков стресс для тонкой души философа: плохо одетые люди. Да еще и пожилые. Вот ведь мерзкое зрелище! И "все эти мужчины и женщины были переполнены злобой", что неудивительно – "чем ниже мы опускаемся по социальной лестнице... тем выше градус фанатизма". Православная вера под пером Рыклина предстает религией "лохов и лузеров", "суеверием", уделом темных масс на дне общества. То ли дело просвещенная Европа! Рыклин упоминает, что к началу следствия по делу "Осторожно, религия!" он как раз возвратился из Граца с открытия выставки "Phantom der Lust. Visionen en des Masochismus". (Перевод не приводится, а зря – по-русски будет "Призрак страсти (в другом значении – похоти). Видение мазохизма"). Вот это высокая культура!
В развитие темы masochismus немалое внимание уделяется альтернативному течению – творчеству маркиза де Сада. Оно и понятно – мировая знаменитость, поборник знаний и прогресса. Рыклин даже придумывает некую обличительную речь от имени де Сада в адрес православных верующих, возмущенных выставкой. Картина маслом: маркиз, чьим именем названо одно из разновидностей психопатии, наставляет на путь истинный русских батюшек и прихожан храмов и обличает их низкую обывательскую мораль.
Довеском к садистской морали (нет, так какой-то оксюморон получается, может – к де садовым нравам?) идут сентенции о ЮКОСЕ и Ходорковском (удружил узнику, тому только такой поддержки и не хватало!), антисемитизме и "авторитарном инстинкте масс". "В современной России нет развитого гражданского общества и правосознания, нет чувствительности к нарушению предусмотренных законом прав", – сокрушается Рыклин. И вот тут, что называется, поздравляем, гражданин, соврамши. Поскольку вся книга как раз и говорит об обратном: гражданское общество в России есть. И оно обладает чувствительностью к нарушению прав – на исповедание собственной веры, на уважение этой веры, на защиту от глумления и оскорблений чувств целого народа. И это гражданское общество способно за себя постоять.
Источник: АПН
