Мы первыми должны продемонстрировать миру, что разнообразие религий нас сближает

Россия сегодня обладает уникальным потенциалом для предложения миру особой формулы межнациональных и межрелигиозных отношений – такое мнение в интервью порталу "Интерфакс-Религия" выразил заместитель председателя Объединенной комиссии по национальной политике и взаимоотношениям государства и религиозных объединений при Совете Федерации Владимир Слуцкер.

– Какие конкретные шаги в области развития национально-религиозной политики России предпринимает сегодня Объединенная комиссия по национальной политике и взаимоотношениям государства и религиозных объединений при Совете Федерации?

– Сергей Михайлович Миронов (председатель Совета Федерации – "ИФ") прекрасно осознает, что центральным вопросом сегодня является разработка системы ценностей, которая может быть принята и поддержана всеми национальными группами нашей страны. Если мы сегодня не преуспеем в решении этой задачи, все вопросы регулирования, мониторинга, реагирования и попытки тушения пожаров из срочно подтащенных шлангов ни к чему не приведут.

Сегодня стало общепризнанным мнение о том, что мировой кризис, носящий цивилизационный характер, разрастается. То, что три-четыре года тому назад было от многих скрыто, сегодня признается всеми. Поэтому мы прежде всего стараемся, помимо оперативных задач: разработки конкретных вопросов, мониторинга нарушений межнациональных отношений, регулярных совещаний с руководством религиозных организаций – заниматься разработкой платформы, которая может быть предложена для нас как для страны. В этом мы видим основную задачу комиссии.

– В какую сторону, на Ваш взгляд, должна сегодня развиваться миграционная политика в России?

– Это очень своевременный и очень острый вопрос. Мы приняли решение уже во второй раз в течение этого года провести парламентские слушания на тему миграционной политики. По инициативе Сергея Михайловича Миронова они состоятся 16 ноября. В отличие от первых, эти слушания будут в меньшей степени посвящены вопросам регулирования, находящимся в ведении Федеральной миграционной службы. Мы организовываем это обсуждение, чтобы понять суть процесса миграции, его взаимосвязь с ситуацией в национально-религиозной сфере и сделать необходимые выводы, которые привели бы к правильным решениям по регулированию миграционного процесса.

Сегодня при обсуждении миграционной политики у нас наблюдаются две позиции. Сторонники первой убеждены, что миграционное регулирование никак не связано с национально-религиозной сферой. Данная точка зрения утверждается в СМИ, ее пытаются декларировать многие достаточно известные политики. С другой стороны, существует позиция, разделяемая и руководством нашей комиссии, согласно которой миграционная политика является элементом национально-религиозной политики. Мы имеем дело с потоком мигрантов, которые приезжают в нашу страну в основном из соседних государств. Это либо бывшие республики СССР, либо страны, с которыми у нас есть протяженная сухопутная граница. Исторически эти государства являлись соседями или были частями Российской империи, а потом Советского Союза. Население России состоит фактически из титульной нации и общин, представленных национально-религиозными образованиями, существовавшими в рамках империи или СССР.

Таким образом, предпринимая каждый раз какие-то регулирующие меры относительно различных этнических групп мигрантов, мы автоматически либо вносим напряжение, либо релаксируем вопрос взаимоотношения национальных общин и групп внутри России и одновременно – тех стран, откуда прибыли эти мигранты. То есть происходит автоматическое проецирование миграционных вопросов как на этно-религиозную ситуацию внутри страны, так и на внешнеполитические вопросы, связанные с отношениями с СНГ и нашими ближайшими соседями.

Поэтому вычленять вопрос миграционного регулирования в отдельную тему, не связывая его с внутриполитическим национально-религиозным аспектом и внешнеполитическими отношениями, представляется абсолютно некорректным.

– Говоря о неблагополучии этно-религиозных отношений в России, Вы имеете в виду соответствующие события минувшего сентября, начиная от столкновений в Кондопоге и заканчивая убийством кисловодского имама и погромами в мечетях и синагогах?

– И прошедший сентябрь, и август, и июль, и так далее – они все отмечены событиями, связанными с ксенофобией и расовой нетерпимостью, межрелигиозными спорами, конфликтами на национально-религиозной основе в различных регионах нашей страны. К сожалению, мы вынуждены констатировать, что вопрос национально-религиозных отношений становится в России все более острым.

– В чем, на Ваш взгляд, основная причина роста напряженности в этно-религиозной сфере?

– Корни этого процесса заметны в логике развития нашей цивилизации. Мы здесь, в России, наблюдаем все, что происходит в мире. Если в мире происходит 11 сентября или оккупация Ирака, то есть процессы, которые мы сегодня уже открыто называем цивилизационным конфликтом между Западом и Востоком, они не могут не проецироваться на Россию, исконно являющуюся многонациональной страной. Вопрос лишь в том, будет ли этот процесс отражаться на внутриполитической ситуации в России, с учетом ее специфики, заметно ускоряя при этом аналогичные процессы внутри страны, или он будет тормозиться нашими усилиями.

Заслона здесь поставить нельзя, мы не можем воздвигнуть китайскую стену, отгородиться от остального мира. Но мы можем предложить иную концепцию, иное видение ситуации. Россия, которая начинается в Европе и кончается на Дальнем Востоке, – это уже подсказка нам о том, кто мы есть и как должны действовать. С другой стороны, "лоскутность" нашей страны в национально-религиозном плане должна нам подсказать, что у нас нет возможности полностью разделить систему ценностей ни Запада, ни Востока. Мы не можем заставить Россию жить по законам шариата и точно так же, как показывают последние выборы, не можем заставить ее жить по законам либерально-демократического западного общества.

Ситуация в стране сама нам все время показывает: друзья, выберите третий путь. Нам и сверху, и снизу посылаются знаки – а больше подсказок и не надо, надо просто спокойно обсудить друг с другом, что необходимо предпринять и предложить и населению страны, и всему остальному миру. Потому что вставать на позицию одной из конфликтующих сторон мы не в состоянии.

– На Ваш взгляд, обладает ли сегодня Россия потенциалом для того, чтобы предложить остальному миру какую-то особую формулу межкультурных отношений, которая всегда была ей присуща?

– Возможно ли формулирование позиции, которая может быть предложена как сближающая идеологическая основа для народов России, и может ли эта позиция быть вынесена вовне? Думаю, да, почему нет? Кстати, мы как страна уже несколько раз делали такие попытки. Последняя, в 1917 году, была очень успешной с точки зрения предложения модели. Другое дело, что сама модель не годилась, но с точки зрения способности России продуцировать некий идеологический продукт, который предлагается населению страны и затем еще и распространяется вовне, такая способность у нас, в общем, имеется.

Способны ли мы разработать такую модель сегодня? Мне представляется, что да. Как раз этим мы пытаемся заняться в Объединенной комиссии Совета Федерации по национальной политике. Содержание этой модели должно быть очень простым: мы в России должны первыми понять и объяснить остальным, что все то, что отталкивает людей друг от друга и вносит конфликтность в их существование, а именно их принадлежность к разным системам взглядов и религиям, на самом деле является одной и той же объединительной сущностью. Иначе говоря, все религии содержат единую этическую основу. Ведь концентратором национальных конфликтов является все-таки религиозный аспект. Он может либо усилить национальный конфликт, либо ослабить его.

Мы первыми должны продемонстрировать миру, что основа всех религий едина, что система ценностей, которую они представляют, и несут разделяющим эти религиозные взгляды этническим группам, также едина. Что разнообразие религий сближает нас.

Свыше сделано так, что различия между этносами отмечаются в религиях, которые им даны. Эти различия – всего лишь метод представления системы этических ценностей для конкретного этноса, но суть этой системы одна и та же во всех религиях.

– Должна ли подобная идея о существовании во всех религиях общей системы этических ценностей доходчиво доноситься и до подрастающего поколения путем воспитания, возможно, преподавания в школах специальных курсов?

– Конечно. Но форма этого преподавания – очень деликатная тема. Опасность состоит в том, что простые, казалось бы, модели могут измениться до неузнаваемости в презентации их третьим лицам, как это может произойти с любым учебным курсом. Концепция, представляемая разработчиками курса как либеральная и светская, может в изображении конкретного учителя оказаться жестким навязыванием определенной системы взглядов ученикам. Любая позиция относительно всего, что касается школьного обучения, должна быть многократно обсуждена всеми.

– Существует ли сегодня сколько-нибудь серьезный диалог между религиозными организациями и политической властью в России?

– Безусловно, диалог как таковой существует. Соответствующие подразделения государственных органов поддерживают диалог с религиозными организациями, эти контакты интенсивны, руководители религиозных организаций знают друг друга, общаются, принимают совместные решения. Вопрос в том, каков уровень эффективности этих контактов, есть ли в них конструктив? Представьте себе диалог двух людей: один говорит, что он хорошо готовит уху, а второй – что он хорошо чистит ботинки. Это тоже диалог, но из него обе стороны выходят без взаимного обогащения, без совместной позиции, один остается поваром, другой – чистильщиком ботинок.

Ведь качество данного диалога может быть оценено, только исходя из анализа ситуации в стране в целом. Тот факт, что процессы в этно-религиозной сфере сегодня развиваются неблагополучно, автоматически означает, что какие-то элементы этих взаимоотношений не работают эффективно. Диалог устроен властью, весь вопрос – в его конструктивности, в том, что он может дать населению России в качестве директивы движения. Если этот диалог не сближает этнические или религиозные группы, значит, что-то в нем не так.

– В этом случае, каким образом следовало бы улучшить взаимодействие между религиозными общинами и государством?

– Представляется, что на том высшем уровне, на котором сегодня осуществляются контакты между духовными лидерами и представителями государства, результатом таких контактов должна быть выработка совместной позиции по целому ряду вопросов, которая может быть предложена населению нашей страны. Если этот диалог не сопровождается выработкой такой позиции, системы общих ценностей, которые должны укреплять наше общество и государство, тогда нужно менять содержание диалога.

Между тем на вопрос, могут ли контакты между религиозными организациями и властью в России сделаться более эффективными, я думаю, ответ должен быть положительным.