Исламизация Малайзии

На практике различные религиозные и этнические группы придают Малайзии явно многокультурный характер. Но малазийская конституция предоставляет возможность для аргументов с обеих сторон в этом вопросе, и относительно светский статус-кво находится сегодня под угрозой.

Составленная группой экспертов в 1957 году при содействии бывшего британского руководства страны конституция содержит два на вид противоречивых положения. С одной стороны, статья 3 утверждает, что ислам является религией федерации и что только ислам может проповедоваться мусульманам. С другой стороны, статья 11 гарантирует свободу вероисповедания всем гражданам. В результате в Малайзии существует как общий гражданский кодекс, применяемый в отношении всех граждан, так и мусульманское право, применяемое только в отношении мусульман в делах личного и семейного характера.

Однако недавно мусульманские группы потребовали от правительства провозгласить Малайзию исламским государством на основании статьи 3 и мусульманского большинства в стране. Разумеется, они хотели бы, чтобы Малайзия управлялась в соответствии с мусульманским правом.

На протяжении многих лет практически не возникало необходимости разрешить этот спорный конституционный вопрос. Например, если мусульманин решал отречься от своей веры, этот вопрос мог быть решен вне правовой системы, или же информация о переходе в другую веру не подлежала разглашению. Сегодня, однако, каждый малазиец должен декларировать свою религиозную принадлежность, что официально регистрируется правительством – требование, сделавшее сложным для мусульман отойти от ислама без оформления изменения статуса посредством судебного процесса.

Внимание всей страны сегодня приковано к судьбе простых граждан, как, например, продавца Лины Джой и бывшего учителя религии Камариа Али, которые пытаются изменить свою религиозную принадлежность через суд. Мусульманские профессиональные организации и оппозиционная исламская политическая партия придерживаются мнения, что отречение от ислама должно караться смертной казнью. Также некоторые религиозные лидеры осудили выступления в защиту свободы вероисповедания со стороны малазийских движений в поддержку гражданских реформ как нападки на ислам.

В настоящее время в Малайзии нет закона, предусматривающего смертную казнь для вероотступников. Однако были созданы общественные движения с целью привлечь внимание к этой догме ислама. Если не воплотить ее в жизнь, утверждают они, будет иметь место массовый переход мусульман в другие вероисповедания. Их непосредственная цель – не позволить суду предоставить Лине Джой или Камариа Али право перейти в другую веру.

Попытки других демократических объединений и групп гражданского общества обсудить этот вопрос на мирных общественных форумах были расстроены угрозами насилия со стороны коалиции мусульманских неправительственных организаций, называющих себя BADAI (малайский акроним Коалиции против межрелигиозной комиссии). Обеспокоенный возможностью этнических столкновений премьер-министр Абдулла Ахмад Бадави наложил запрет на открытое обсуждение этих вопросов, угрожая арестами интернет-газетам и активистам, если они продолжат разжигать такие дебаты.

Бадави имеет все основания беспокоиться. С момента обретения независимости государственная политика в Малайзии укрепляла групповую идентичность, особенно среди этнических малазийцев – исключительно мусульманской группы населения. Политика идентичности позволила этническим малазийцам утвердить свои права на контроль над землей, языком и религией. Все попытки уменьшить влияние малазийцев приводят к мобилизации этой группы населения как в этническом, так и в религиозном смысле. Малайзийские политики научились очень эффективно разыгрывать эту карту.

Особый статус этнических малазийцев был давно закреплен государственной политикой, предоставляющей им специальные экономические привилегии. Однако по мере вливания Малайзии в глобальную экономику они могут лишиться этих привилегий ради повышения конкурентоспособности страны. В результате многие мусульмане-малазийцы все больше опасаются потери привычных экономических и политических гарантий. В частности, растет напряженность между малазийским большинством и крупным китайским меньшинством, которое извлекло большую выгоду из "открытия" экономики Малайзии миру.

Более того, попытки исламизировать государство приходятся на время, когда конфликт на Ближнем Востоке еще больше политизирует мусульманские движения в Малайзии. Они считают себя противодействующей силой культурному доминированию Запада, утверждая свое религиозное самосознание перед лицом того, что они считают империалистическими идеями, как, например, антиклерикализм и права человека.

Небольшие разногласия гиперболизируются из-за этого конфликта. Все чаще считается, что расхождения во мнениях происходят из раскола между Востоком и Западом, который изображается как борьба между верующими и вероотступниками.

Многие мусульмане с осторожностью относятся к такому виду политики идентичности. Они понимают, что нетерпимость исламистских групп может легко обернуться против умеренных мусульман. Но все малазийцы должны научиться контролировать силы, разобщающие различные группы населения страны. Защита многокультурного национального самосознания перед лицом религиозной нетерпимости, таким образом, является главной задачей для малазийского государства и общества.