Наша синагога

История Московской Хоральной синагоги в Большом Спасоглинищевском переулке (в недавнем прошлом улица Архипова), которая отмечает в эти дни свое столетие, вмещает все многообразие русско-еврейского сюжета. Собственно, юбилей этот возник именно сейчас не почему-нибудь, но потому, что в 1891 году по инициативе обер-прокурора Синода Победоносцева, который, как известно, "над Россией простер совиные крыла", старая синагога была фактически ликвидирована. Новая открылась в 1906 году, но также по инициативе крупного российского чиновника – премьер-министра Столыпина. Вот такой праздник.

История того локуса, где находится сегодня Хоральная синагога, также весьма продолжительна и многозначна. Примерно с 1826 года в Зарядье, а именно в Глебовском подворье, селились российские евреи. В обиход вошло понятие "московское гетто". Но молельню власти в Китай-городе (куда и входило Зарядье) открыть не разрешали. И в конце концов община выбрала для этой цели находящийся поблизости Большой Спасоглинищевский переулок. Там и возникла в 1869 году первая еврейская молельня – тесное помещение, арендованное в жилом доме Рыженкова. Но еврейская община из-за послабления правил черты оседлости в либеральную эпоху Александра II расширялась. Понадобился большой молельный дом. И вот в мае 1881 года видный московский архитектор Семен Эйбушитц представил первый проект московской синагоги.

Эйбушитц – фигура для русско-еврейских отношений весьма показательная. Еврей, родившийся в Австрии, он приехал в конце 1870-x годов в Москву. По свидетельствам современников, Россия его бесконечно интересовала. Прежде всего потому, что казалась единственной страной, близкой к Европе, где еще нуждаются в услугах архитекторов. Эйбушитц говорил, что "у российских городов есть свой стиль, но нет человека, который смог бы его воплотить". Он взялся за это дело с исключительным энтузиазмом. Начал осваивать la russ, потом нарождавшийся модерн. Стремился построить нечто стилистически-определенное, окончательно выражающее эстетические умонастроения. Говорят, совсем не был религиозен и даже подумывал о методистском крещении. В результате своей карьеры оказался автором одной по-настоящему знаменитой постройки – Спасоглинищевского еврейского молельного дома.

Итак, в 1881 году проект был согласован в городской управе, но в этот момент в стране начались еврейские погромы – и строительство синагоги остановили, дабы не провоцировать на подвиги предтеч московских черносотенцев.

В 1886 году Эйбушитц сделал новый проект, и его одобрил московский генерал-губернатор, известный либерал князь Долгорукий.

Форма здания напоминала сразу обо всем – о базиликальных сооружениях первого тысячелетия, о древнеримских храмах и несколько парадоксально о московском классицизме начала XIX века. В общих очертаниях с трудом угадывался великий прообраз – купольная синагога Вены.

Закладка Спасоглинищевского еврейского молитвенного дома состоялась 28 мая 1887 года. Вскоре в его историю и вмешался совиный обер-прокурор. Его возмутил возвышавшийся над зданием купол, присущий, по его мнению, только православным храмам. Купол демонтировали. Переделали и фасады – убрали изображение Моисеевых скрижалей с фронтона.

Почти двадцать лет синагога прозябала. Но случился 1905 год и последовавшие за ним реформации. В частности, апрельский манифест правительства о свободе вероисповеданий. Община обратилась к Петру Столыпину, который добился высочайшего разрешения открыть молельный дом. В 1906 году это состоялось, и теперь нам есть что праздновать. Эйбушитц до этого не дожил, и возрождать его постройку был призван Роман Клейн, впоследствии прославившийся как автор проекта здания Музея изобразительных искусств на Волхонке. Но прежде чем он начал работать над интерьерами, в сюжет вступил другой замечательный деятель новейшей русско-еврейской истории – Лазарь Поляков.

Еще недавно об этом человеке можно было прочитать только в комментариях к академическому изданию Льва Толстого. Поляков стал прототипом одного из эпизодических героев "Анны Карениной" – банкира Болгаринова. К нему Стива Облонский ходил просить места и без толку прождал в приемной два часа. Поляков – представитель известного купеческого семейства – тоже внешне стремился если не к религиозной, то к социальной ассимиляции. С воодушевлением бросался в разные финансовые и концессионные авантюры, совершал эффектные благотворительные жесты. К концу жизни стал полным кавалером ордена Св. Станислава и двух орденов Св. Анны (в том числе и того, который "на шею"), почетным гражданином Таганрога и обладателем императорского диплома "За особые радения в деле строительства Курско-Харьковской железной дороги". Молящимся его, кажется, никто не видел. Синагога интересовала его как торжество справедливости. "Если есть в Москве евреи, у них должен быть и молельный дом", – заявлял Поляков с купеческой прямотой. И справедливость, при его деятачьном участии, восторжествовала.

И, как оказалось, надолго. В сущности московская Хоральная синагога больше никогда не закрывалась, несмотря на все исторические катаклизмы и воцарявшийся время от времени откровенный государственный антисемитизм, становившийся потом при кроенным. Она, конечно, пережила все, что было отпущено судьбой самому российскому еврейству. И 1949 год, и позднее советские безобразия. В 70-е годы века XX ее именовали клубом отказников, потому что у ее дверей собирались люди, стремившиеся уехать в Израиль. Не миновали ее, мягко говоря, и постсоветские бури.

Остается верить, что хоть на некоторое время они позади. Во всяком случае купол – восстановлен.