Игумен Силуан: "Влияние Церкви на общество будет возрастать"

Безусловно, Россия – многоконфессиональная страна, но подавляющее большинство населения страны (около 80 процентов) относит себя к православным. Однако трудно поверить, что 70 лет господства воинствующего атеизма прошли бесследно: выросло три поколения без веры. И вряд ли религиозные традиции глубоко запали в душу народа. Скорее всего, действуют два фактора: необходимость хоть чем-то заполнить мировоззренческий вакуум, образовавшийся после крушения марксизма-ленинизма, а также мода на внешние проявления религиозности. Престижно носить на теле крестик и называть себя крещенным. Во время "революционных" перемен в обществе появилось разноцветие различных сект. Часть из них имели покровительство во властных структурах.

Особые отношения власти и Православной церкви складывались веками. И нет ничего удивительного, когда в святые праздники президент, премьер, депутаты и губернаторы с торжественностью участвуют в обрядах, крестятся и целуют крест. А высшие церковные иерархи призывают общество к смирению, к праведной жизни. Сурово критикуют засилье разврата и порока на телеэкранах. Предлагают государству свою помощь в воспитании молодежи. Влияние Православной церкви на общественную и даже политическую жизнь увеличивается. Поэтому интерес к деятельности Церкви возрастает. Будет ли Россия светским государством или голос духовных лидеров все больше будет определять внутреннюю и внешнюю политику страны? О вере и не только мы поговорили с игуменом СИЛУАНОМ.

Путь к вере

– Отец Силуан, вы сформировались как личность в советское время, как вы пришли к служению Господу?

– Я родился и вырос в обычной семье. Мои отец и мать были крещенными, но дома ничего не напоминало о Боге. Впрочем, настоящими атеистами родители тоже не были. Просто у нас не принято было говорить о религии. В детстве и юности искал смысл жизни. Хотелось не просто существовать и жить одним днем. Была потребность в служении каким-то идеалам, и встречи с верующими людьми, чтение религиозной литературы привели меня к пониманию истины. Я понял, истина – это Христос. А когда сложились в жизни непростые обстоятельства, обратился к Богу с молитвой. Первое ощущение от молитвы – Бог не абстракция, Он – живое существо. К Нему можно обращаться, и Он отвечает. Конечно же, это не общение в привычном нам смысле. Речь идет о духовной близости к Богу. Я сознательно принял таинство крещения в 1989 году, и это послужило началом новой жизни. Тогда я окончил школу, затем поступил на филологический факультет Калининградского университета. У меня светское образование, но я постоянно читал религиозную литературу. И не только Священное Писание, изучал церковные историю, философию.

– Выходит, к вере можно прийти в любом возрасте?

– Просто в юности этот путь проходится быстрее. В этом возрасте все воспринимается острее. Душа у молодого человека еще свежая, гибкая, нет груза привычек и сформировавшегося миропонимания. Зато в зрелом возрасте есть чувство ответственности за принятое решение. Человек становится верующим осознанно.

С чего начинается подлинная вера

– Кто-то прочитал Библию, можно ли его считать верующим?

– Можно прочитать много священных книг, одного понимания недостаточно – надо жить по-христиански, участвовать в церковной жизни.Храм является источником, где мы черпаем духовные силы. Верующий иногда вынужден поступать вопреки общепринятым нормам. Если в обществе господствует культ самоутверждения, то в христианстве – самоотвержение ради любви к ближнему.

– А существует ли грань между верой и неверием?

– Да, такая граница есть. Она в чувстве ответственности за свою собственную жизнь: за каждый поступок, чувство и даже мысль. Человек начинает искать, где лежит грань между добром и злом. Таким абсолютным критерием добра и зла является Бог. Я думаю, предельная честность, когда сам себя не обманываешь, в конечном счете и есть разделительная черта между верой и неверием. С этого начинается путь к Богу.

– А как же быть с теми, кто не верит? Почему Православная церковь не спасает заблудшие души, в отличие от воинствующих сектантов?

– Спасение других не является первоочередной целью. И это не от недостатка любви к ближнему. Православный руководствуется по отношению к самому себе принципом смирения. Есть лишь один Спаситель – это Христос. К Нему может прийти каждый. Сначала надо позаботиться о своей душе, изведать на опыте путь правды и уже потом повести по этому пути другого. Но спасение нельзя навязывать. Человек должен прийти к вере самостоятельно, а мы готовы его поддержать. В Писании говорится: "Не многие становитесь учителями, – ибо тяжко согрешаем". Быть духовным учителем – это великая ответственность и тяжкий крест. В христианстве никто сам себя не выдвигает в качестве пастыря. Он избирается Всевышним, и часто вопреки воли человека. И все-таки христиане заботятся о спасении других, только делают это деликатно. В этом отличие православной традиции от тоталитарных сект, которые буквально ломятся в души людей. Христос говорил: "Вот я стою перед дверью и стучу, кто отворит, войду к нему". Не правы те, кто считает нашу Церковь закрытой от людей. Мы всегда готовы рассказать о своей вере. И делаем это не только в храме. Церковь открыта для общества, но мы не навязываем истину, мы ее предлагаем.

– А не получается ли так, что общество чаще сталкивается с деятельностью тоталитарных сект. Вы пытаетесь с ними бороться?

– Церковь борется с сектами, просто средства борьбы особые. Это не физическая борьба, мы пользуемся духовным оружием. Церковь разъясняет истинный смысл деятельности этих сект. Многие секты относятся к религии как к бизнесу. Например, основатель церкви сайентологии сколотил на своих прихожанах немалое состояние. Причиной процветания сект является духовное невежество общества. Государство не пускает нашу древнюю, столетиями апробированную традицию в сферу воспитания и образования, в результате чего создается духовный вакуум, который заполняется лжедуховными учениями. А лжепророки не спрашивают у государства разрешения на свою деятельность. Речь уже идет о духовной безопасности общества. Секты неслучайно называются деструктивными. Они несут разрушение личности, семьи, общества. Поэтому вопрос о прекращении деятельности таких сект становится не только церковным делом, но и государственным. Церковь своими скромными силами пытается что-то делать. В крупных городах есть реабилитационные центры, которые помогают пострадавшим, пытаются вести разъяснительную работу через Интернет.Но и государство должно оберегать общество не только от военных, экономических, экологических, но и от духовных угроз.

– А может быть, все дело в том, что Православная церковь не идет в ногу со временем, отдавая приоритет традициям?

– Да мы храним традиции, но не закрываем глаза на современное состояние общества, на его проблемы. Мы руководствуемся христианской истиной, которая не всегда совпадает с мнением общественных институтов, политических партий и организаций. Церковь не должна зарабатывать политических очков, она призвана свидетельствовать о вечности, о спасении, о той истине, которая никогда не меняется. Православная традиция – это не консерватизм, а, наоборот, чувство времени, но ко всем изменениям у нас отношение традиционное. Консерваторами можно считать старообрядцев. Мы относимся к современным проблемам с позиции вечных ценностей. Библейская мудрость говорит: "Нет ничего нового под небом". Часто новизна проявляется лишь во внешнем аспекте, а суть остается прежней. Идеалы любви, красоты и счастья не подвластны времени.

Духовность или культ потребления

– Сейчас Россия становится обществом потребления, а что может предложить взамен православие?

– И в западном обществе многие озабочены идеологией потребительского общества. Такая озабоченность находит отражение даже в произведениях массовой культуры, таких, например, как фильм "Матрица", где утверждается, что общество потребления – это путь в никуда. В России есть духовные корни, может быть, на генетическом уровне, которые делают невозможным торжество культа потребления. Те, кто отдал свое сердце идеалам потребления, не любят по-настоящему Россию, в истории и культуре которой все противоречит этим идеалам. Я убежден, что человек сможет полностью себя реализовать, только твердо встав на духовную основу. Согласно русской традиции ценятся не материальные блага, а способность человека через них переступить. Наглядным примером тому служит легенда об Александре I и старце Федоре. К сожалению, общество и государство пока не в состоянии преградить путь потоку потребительской идеологии. Увлечение западными ценностями – это самообман, ведущий в пустоту. Полнота человеческого бытия заключается в духовном совершенстве.

Церковь и власть

– Во взаимоотношениях Православной церкви и государства были разные периоды. Как с этим обстоит дело в наши дни?

– Церковь всегда была озабочена благом каждого человека, благом народа. Государство, по определению, обязано заботиться о своем народе. И если понимание блага народа у Церкви и государства совпадает, то мы являемся надежным союзником власти. Причем наше отношение бескорыстно. Но если обнаружатся расхождения, то Церковь своими средствами будет бороться. Церковь не поведет народ на баррикады. В эпоху Гражданской войны Церковь не благословила ни одну из сторон: ни белых, ни красных. Потому что, с нашей точки зрения, это была братоубийственная война. Но мирными средствами перед лицом общества Церковь может заявить о своем несогласии с действиями государства, если они идут во вред народу. В дореволюционной России Православная церковь оберегала государство от ошибок. И сейчас, я считаю, сложилось некоторое взаимопонимание между Церковью и государством. Особенно отрадно, что высшие должностные лица государства безбоязненно свидетельствуют о своем православии. Конечно, у кого-то ступень веры начальная, у кого-то глубокая вера, но они как люди ответственные ассоциируют себя с православием.Высшие государственные чиновники иногда советуются с церковным священноначалием по определенным вопросам. Такая консолидация идет на пользу России.

– А есть ли такая консолидация на томском уровне?

– Определенное взаимодействие есть и на томском уровне. Может быть, не все безупречно, но мы прекрасно понимаем, что последствия советского периода в душах чиновников оставили глубокие следы, которые в одночасье не изгладить. Поэтому не все возможности для сотрудничества используются, но мы относимся к этому с пониманием.