Империя и национализм

Четвертого ноября наша страна будет во второй раз отмечать День народного единства, праздник, в первую очередь символизирующий консолидацию российских граждан вокруг государства (в этой связи лучше было все же назвать Днем национального единства – дальше я постараюсь объяснить разницу между нацией и народом). Накануне этого дня в печати и в Сети буквально ожесточилась и без того агрессивная полемика между "имперцами" и сторонниками "национального" пути развития государства. Выдвигаются десятки интерпретаций российской истории, от апологетических до негативистско-критических, на их основе формулируются взгляды на настоящее и задачи на будущее. Представляется, что обе стороны излишне мистифицируют, "раздувают" сами понятия империи, национализма и др. и это приводит их к неверным и даже вредным выводам. В этой связи я счел нужным поделиться собственными соображениями.

1.

Империя – это государство, сделавшее – с момента создания или на определенном этапе развития – целью и смыслом своего существования постоянную внешнюю экспансию (политическую, экономическую, военную, религиозную, культурную, идеологическую), сумевшее мобилизовать необходимые для нее ресурсы и основательно преуспевшее, т.е. посредством войн, колонизации, договорных приобретений добившееся значительного территориального приращения, подчинившее своему влиянию другие страны.

Империя всегда держава (или даже сверхдержава), но держава вовсе не всегда империя. Державой принято называть государство, обладающее достаточными ресурсами для претензий на суверенитет, т.е. проведения самостоятельной внутренней и внешней политики, вмешательства в дела других государств и защиты от вторжения в дела собственные (сверхдержава может вмешиваться в дела других держав). "Держава-неимперия" не концентрируется на внешней экспансии, не стремится к территориальному расширению, довольствуется признанием остальными своего державного статуса.

История практически любой империи начиналась с захватнических войн (в том числе США, вспомним Американо-мексиканскую войну 1846-1848 гг.). Но опять же любая империя на определенном этапе прекращала завоевания и вела лишь войны оборонительные или призванные укрепить, восстановить либо продемонстрировать имперское влияние в том или ином регионе, подтвердить имперский статус (хотя иракская кампания вполне может считаться завоеванием). Как только империя по тем или иным причинам утрачивает способность проводить эффективную экспансию, она начинает разрушаться, т.е. в первую очередь терять территории, вначале зависимые, затем непосредственно входящие в состав государства. Империя также может рухнуть в результате военного поражения или восстаний, революции.

Важной составляющей большинства имперских проектов выступают мифы о порядке, мире, процветании, прогрессе, которые приносят человечеству империи. Естественно, на практике все не столь однозначно. Многие империи создавались в результате жестокого покорения пассионарными воинственными народами своих более культурных соседей, порой гораздо более культурных (хрестоматийные примеры – Ассирийская, Монгольская, Османская империи). Европейский колониализм и агрессивное прогрессорство прервали естественное самостоятельное развитие десятков стран. О Третьем рейхе можно даже не вспоминать. Так что империи, особенно в периоды своего создания и становления, могут принести все, что угодно, в том числе хаос, войны, разруху и деградацию.

Из сказанного вовсе не следует, что империи есть зло. Империи, если угодно, неизбежны, а значит, необходимы. Они – главные локомотивы человеческой истории, которая сама по себе не зла и не добра.

2.

Нация – это совокупность граждан государства (или подданных – при монархиях) и одновременно совокупность народов и диаспор, живущих в государстве. Согласно современным представлениям, нация выступает одним из трех элементов государства (наряду с территорией и публичной властью) и, главное, самостоятельным политическим субъектом – источником власти и носителем суверенитета. Нация и народ в этническом смысле, т.е. этнос, есть разные национальные общности. Народ – это общность, исторически сложившаяся на определенной территории, объединенная языком и культурой, обладающая стойким сочетанием самобытных этнических свойств, воспроизводимых от поколения к поколению. Нация – общность, сформировавшаяся на базе, как правило, нескольких народов, объединенная языком и культурой, создавшая государство или модернизировавшая уже существовавшее. Хотя довольно часто государственное строительство или переустройство и национальная интеграция шли одновременно и параллельно (как во Франции, где нация окончательно консолидировалась после революции). Теоретически в совершенно моноэтнических государствах народ и нация могут совпадать. Только где кто встречал такие?

Тот народ, представители которого играли ключевую роль при создании государства и несут далее основное бремя по поддержанию его бытия, нужно считать государствообразующим. Обычно к государствообразующему народу (государствообразующим народам) принадлежит большинство граждан (или подданных), он выступает основой и стержнем нации и потому имеет особый формальный или неформальный статус (к примеру, только его представитель имеет реальные шансы возглавить страну и т.д.).

Национализм можно определить в первую очередь как мировоззренческую установку, основанную на самоидентификации людей как субъектов определенной национальной общности, к которой они принадлежат с рождения или в которую влились. Отсюда следует, что бывает национализм этнический (этнонационализм) и национализм государственный (госнационализм). Современный этнонационализм предполагает, что в рамках нации не стираются и не могут стереться границы между составляющими ее этническими элементами, что они должны сохранять свою идентичность и иметь возможность ее предъявлять, что их собственная национальная солидарность не только уместна, но необходима, что любым попыткам покушения на идентичность положено давать однозначный адекватный отпор. Подлинно государственнический подход исходит из единства государства и единства нации, которые сами по себе представляют общую ценность. При этом он непременно учитывает, что, как уже сказано, нацию образуют не только отдельные люди ("атомарные индивиды"), но и народы. И солидарность на уровне нации достигается в том числе солидарностью этнической и межэтнической. Таким образом, госпатриотизм и госнационализм в идеале вбирают в себя этнические патриотизмы и национализмы в качестве составных частей и одновременно формируют над ними надстройку – ценность единства, нивелируют противоречия, не допускают сползания к национал-экстремизму.

В однонациональных странах, где государствообразующие народы количественно составляют свыше 95% от численности населения (как в Дании, Польше, Венгрии, Японии, обеих Кореях), провести границу между этнонационализмом государствообразующего народа и госнационализмом практически невозможно, да это и не нужно. В многонациональных странах она прослеживается так или иначе четко.

Описанная схема – идеальная. На практике, разумеется, нередко возникают противоречия, трения, конфликты, в том числе провоцируемые как недовольством этнонационалистов реальными или выдуманными проблемами своих народов, так и чрезмерным усердием правительств по унификации культурных, языковых и пр. различий, излишне надэтническим характером госнационализма.

Национальный экстремизм есть продолжение этнонационализма, но продолжение злокачественное, оспаривающее, подрывающее единство нации. Это "ультраэтнонационализм", а относительно госнационализма вообще "антинационализм".

Нацэкстремизм утверждает превосходство одних народов над другими, а в радикальном своем проявлении – нацизме – прямо требует поражения "неполноценных" в правах и даже их уничтожения. Кризисные явления часто запускают рост экстремистских настроений, которые быстро становятся самостоятельным фактором дестабилизации и разрушения государств. Так было и с Российской империей, и с СССР.

Нацэкстремизм может быть и продолжением госнационализма. Наиболее показательные прецеденты были продемонстрированы в эпоху колониализма, особенно британцами. Идея "бремени белого человека" была экстремизмом чистой воды. Особенно когда она воплощалась на практике. Можно, разумеется, ссылаться на то, что компенсацией часто выступало цивилизаторство и прогресс. В общем это так, хотя в конечном счете ответом на один экстремизм становился другой – в виде восстаний, терроризма и т.п. Последствия до сих пор приходится расхлебывать, и конца этому не видно.

Нацэкстремизм часто путают с этнонационализмом, и экстремистов такое положение дел, в общем, устраивает. Будучи "паршивыми овцами" и маргиналами, они охотно презентуют или, во всяком случае, пытаются презентовать себя в качестве лидеров, идеологов и рупоров всех националистов, чем служат отличную службу либеральной пропаганде, для которой национализм – одна из любимых мишеней.

3.

Поговорим теперь об имперских нациях и империообразующих народах. Естественно, это разные понятия. (Германские нацисты попытались практически их отождествить. С известным результатом.) Как любое государство, любая империя создавалась при преимущественном участии одного народа или нескольких народов либо этнического конгломерата, переплавляющегося в новый народ непосредственно в ходе создания империи (как монголы).

Совершенно очевидно, что империя вовсе не обязательно космополитична, как Дунайская монархия Габсбургов или США. Империя в принципе не враждебна этнонационализму, во всяком случае этнонационализму империообразующих народов. Достаточно вспомнить здесь практику Британской, Голландской, Германской империй.

В аграрную эпоху наций в современном понимании этого слова не было, применительно к тогдашним империям уместно говорить об имперских народах, т.е. империообразующих и покоренных ими, подчинившихся. При создании империй их элиты в основном состояли из представителей империообразующих народов, в дальнейшем же элитные позиции, вплоть до самых высоких, нередко открывались в буквальном смысле для всех. Довольно показательна в этом плане римская история. Империя, собранная народом, вдохновленным, говоря современным языком, жестким этнонационализмом, впоследствии управлялась провинциалами-неримлянами и варварами. Так, например, 1000-летие города Рима праздновалось в правление Марка Юлия Филиппа, сына арабского шейха, более известного как Филипп Араб.

После того как в XVIII – XIX вв. промышленная революция и просвещенчество разбудили нации, тогдашние колониальные империи столкнулись с двумя непреодолимыми проблемами. Во-первых, не могло идти речи об интеграции всех имперских народов в единые нации. Этому препятствовали глубокие культурные и религиозные и, можно даже сказать, цивилизационные различия и этнонационализмы империообразующих народов, нередко густо замешанные на расизме. Например, анголосаксы не признавали равными себе не только любых неевропейцев, но и ирландцев (шотландцев и валлийцев более-менее признавали). Во-вторых, покоренные, подчиненные народы и население колоний – при том, что немалую его часть составляли представители империообразующих народов или их потомки, – осознавали свою собственную общность и обособленность от имперских наций и начинали требовать автономии или государственности, восставать и добиваться отделения. Так рождались новые государства, новые нации. Пионерами были североамериканские колонии Британской империи, затем свои владения в Новом Свете начали терять испанцы и т.д.

В XX в. все колониальные империи были демонтированы. Вторая половина столетия прошла под знаком противостояния двух сверхдержав – США и СССР. Первая начинала свой путь к империи с конфедерации бывших колоний и прошла его за полтора века. Вторая была создана на руинах разрушенной мировой войной и революцией Российской империи (которая начала формироваться с XVI в. при Иване IV ) как совершенно новое во всех смыслах государство, однако довольно скоро стала возвращаться к традиционной державно-имперской политике.

В обеих империях активно стимулировалось формирование имперских наций и культивировались имперские национализмы принципиально интернационального (надэтнического) характера. США считались "плавильным котлом", в СССР даже на конституционном уровне провозглашалось образование новой исторической общности людей – советский народ (слово "народ" коммунистические идеологи любили больше, чем слово "нация", а "национализм" они настойчиво нагружали сугубо негативным содержанием, хотя суть от этих терминологических игр не менялась).

США было легче – они очень молодая страна, и даже WASP не могут назвать себя коренным населением, а тех кто мог, т.е. индейцев, большей частью перебили, выморили, оставшихся вплоть до XX в. за людей не держали. Американцы практически с самого начала установили у себя достаточно широкую цивилизационную рамку, в которую относительно легко вписывались практически любые выходцы из Европы, начиная от ирландцев и кончая греками. В целом успешно интегрировались потомки черных рабов, мигранты из азиатских стран и т.д. Так что этнонационализмы "заглушались" и не развивались. При этом WASP в XVIII – XIX вв., да и в первой половине прошлого столетия занимали явно привилегированное положение.

В СССР все было иначе. Все имперские этносы жили на своих землях столетиями. Империя Романовых никогда не была "тюрьмой народов", как это обычно утверждают левые и либеральные историки, но на многих ее окраинах мечтали об отделении и создании национальных государств. После крушения старого порядка на карте появились как страны, вполне готовые к суверенному существованию (Польша, Финляндия – они это потом доказали), так и полуискусственные образования (на Украине, в Белоруссии, в Закавказье и т.д.). Последние в дальнейшем сами развалились либо были ликвидированы большевиками или интервентами, но, как говорится, осадок остался. Отдельную проблему представляла Средняя Азия, народы которой существенно отставали от остальных братьев по Союзу по всем ключевым позициям. Коммунистические правители даже в 1920-е гг. (самый левый период российской истории) не могли игнорировать объективный империообразующий статус русского народа, однако, будучи сторонниками радикальной интернациональной идеологии, постоянно пытались это делать. Русский этнонационализм объявлялся едва ли не самым страшным злом, дескать, русским лучше забыть про то, что они русские и быть просто советскими. При этом этнонационализмы других народов, разумеется, не поощрялись, однако их по факту терпели и создавали условия для их развития, порой едва ли не на пустом месте. Всем мало-мальски крупным народам нарезали республики и при этом наиболее крупные из них уравняли в правах с Россией (РСФСР) в рамках Союза в качестве якобы государств, имеющих право на отделение. Хотя в 1920-е гг. предлагалась вполне адекватная идея "автономизации", т.е. включения всех республик в состав РСФСР на правах автономий. Еще можно понять причины обособления Грузии или Туркестана, но к чему было фактически поощрять украинство, а тем более создавать Белорусскую ССР?

Советская имперская нация в конечном итоге полностью не сформировалась. События 1989-1991 гг. исчерпывающе это доказали. Вряд ли можно утверждать, что при ставке на русификацию и "автономизацию" СССР удалось бы избежать разрушения или хотя бы отсрочить его. Рано или поздно Прибалтику, Закавказье и как минимум часть Средней Азии пришлось бы отпустить. Но зато можно было сохранить украинские и белорусские земли, Крым, Донбасс, а также территории, отданные в свое время под Казахстан.

США по названным выше причинам удалось дальше продвинуться в деле формирования имперской нации. Американцы вполне получились. Другое дело, что жизнь не стоит на месте и в последние десятилетия "плавильный котел" фактически перестал справляться с потоками легальной и нелегальной миграции, даже потомки мигрантов зачастую не становятся американцами в обычном смысле этого слова. Пошли разговоры о расколе нации, о появлении фактически "параллельной нации", основой которой выступают латиноамериканские диаспоры, в первую очередь мексиканская. Чем это кончится, предсказать трудно, но, во всяком случае, сценарии раздела США на два государства уже не выглядят фантастикой.

Отдельно следует сказать о Китае. Эта фактически вечная страна, много раз бывшая империей, сейчас все чаще вновь заявляет имперские претензии. Очень вероятно, что вскоре в мире действительно появится вторая империя. К числу благоприятствующих этому факторов следует относить довольно успешную национальную политику. Ханьцы, будучи государствообразующим народом, численно превосходящим все остальные народы Китая вместе взятые, не подавляют этнонационализмы последних, позволяют им воспроизводиться (в КНР создана многоуровневая система автономий). Ханьский этнонационализм выступает опорой китайского госнационализма, никому не приходит в голову их противопоставлять, они органично сочетаются друг с другом. Китайскую практику следовало бы изучать и заимствовать в разумных пределах. Сепаратистско-экстремистские настроения среди части уйгуров, тибетцев и пр., безусловно, представляют проблему, но ее не нужно переоценивать. Даже если бы Синьцзянь и Тибет вдруг отделились, Китай все равно остался бы мощной державой с адекватными имперским потенциалом. Хотя сейчас невозможно даже представить, что из Поднебесной кто-то вырвется.

4.

Российская Федерация – не империя, но держава, в последние годы все настойчивее и успешнее реализующая свой державный потенциал. Сил на империю у нас пока нет. Возможно, мы их накопим и сумеем эффективно использовать; возможно, нет. Нужно помнить, что реализация имперского потенциала всегда зависит в том числе от международной обстановки (Речь Посполитая в свое время очень стремилась стать империей и имела необходимые ресурсы, но ей не дали).

Новая империя гипотетически может быть как космополитичной (сразу вспоминается чубайсовский фантом "либеральной империи"), так и как минимум совершенно лояльной русскому этнонационализму. В этой связи полемика между современными "имперцами" и этнонационалистами-"антимперцами" относительно принципиальной совместимости империализма (имперской идеологии и политической практики) и русского этнонационализма представляется во многом искусственной и бессмысленной. Они принципиально совместимы.

Есть довольно многочисленная группа этнонационалистов-"имперцев", которые все это прекрасно понимают. Однако, к большому сожалению, они нередко тяготеют к национал-экстремизму ("русская империя") и/или православному клерикализму ("православная империя"). Между тем, на мой взгляд, должно быть совершенно понятно, что единственный оптимально возможный проект, проходящий между Сциллой межэтнических конфликтов и Харибдой космополитизма, есть проект российской империи, многононациональной (и многоконфессиональной), российской имперской нации, предполагающей обязательное признание первенства русского народа, его государствообразующего статуса и соответствующую национальную политику.

Но о какой имперской нации можно говорить, когда в настоящее время в России нет нации как таковой? Далеко не все наши люди осознают себя гражданами России. Государство, оформленное в 1991-1993-х гг., не смогло убедить в своей состоятельности. Получилось не национальное государство, а "элитное", государство для элиты. При Путине ситуация стала выправляться, но процесс идет медленно, с пробуксовками и откатами, что само по себе опять же многих разочаровывает.

Это не говоря о том, что власть в нынешней России, с одной стороны, частично продолжает советскую квазинтернациональную политику, а с другой – до сих пор иногда руководствуется леволиберальными антинациональными идеями. К русскому этнонационализму на официальном уровне принято относиться с большим подозрением или откровенно враждебно.

Между тем никакой полноценной нации и госнационализма в России не будет, пока русский этнонационализм остается в загоне. Уже напоминалось, что государствообразующий народ выступает основой и стержнем нации. Если это до сих пор никак не хотят толком признать и сделать руководством к действию, то чего удивляться, что нации фактически нет, что государство остается довольно слабым? Прекрасно известно, что наш державный статус поддерживается ядерным арсеналом (т.е. советским наследством) и огромными запасами газа и нефти (т.е. даром Господа Бога). За 15 лет мы ничего толком не сделали и не создали и гордиться можем лишь тем, что выжили в 1990-е гг. и сейчас более-менее оклемались. Маловато будет. Но это тема для отдельного разговора.

Мне могут возразить: дескать, в европейских странах никто этнонационализмы не выпячивает, да и в Штатах WASP на божничку не ставят. Везде сплошные госнационализмы, а за излишнее педалирование этнической тематики можно и схлопотать обвинение в "фашизме" со всеми вытекающими последствиям. В действительности все сложнее. Во-первых, в какой-нибудь Дании или Польше с этнонационализмами все в порядке. Во-вторых, во Франции, Германии, Великобритании, тех же США нации давно состоялись, а в те времена, когда они еще складывались, с этнонационализмами также было все в порядке. В-третьих, только уж совсем упертые леваки и либералы будут отрицать, что масштабные кризисные явления на Западе никак не связаны с замордованностью этнонационализмов политкорректностью, мультикультурализмом и прочими "прогрессивными достижениями".

Только совсем недавно, реагируя на события в Кондопоге и запредельно наглое поведение Саакашвили, пытающегося разжечь войну, наша власть стала наконец принимать меры, к которым давно призывали все, имеющие хоть какое-то национальное чувство. Начала прижимать этнический криминал (пока только грузинский, правда), взяла обязательство ужесточить миграционную политику, навести порядок на рынках. Путин публично высказался о правах "коренного населения" России. Как говорится, уже кое-что. Появился повод для осторожного оптимизма.

Пора, давно пора принимать системные меры по отделению тех, для кого Россия – Родина, кто принимает российские традиции и чтит наши законы и правила, от тех, кто лишь разбойничает, хищничает и глумится. Сходным образом следует разбираться и с внутренней миграцией. Наличие российского гражданства не может быть индульгенцией на "беспредел". Этим решение национального вопроса, конечно, не исчерпывается. Но без подобных мер его точно не решить.

Параллельно необходимо снять табу на русскую тему в общественных дискуссиях и вывести ее из маргиналии, отобрать у национал-экстремистов. Русские люди должны иметь возможность публично заявлять: "Мы – русские", добиваться обсуждения и решения волнующих их проблем. И не тревожиться, что всякая сволочь поднимет истерику по поводу "фашизма". В противном случае можно не только империи не дождаться, но и страну потерять.

5.

Напоследок выскажусь об одном частном (относительно темы статьи) вопросе. О двух основных течениях русской национал-экстремистской мысли: "нацистском" и национал-изоляционистском. Сразу скажу, что на соответствующих авторов и тексты ссылаться не буду, чтобы не делать им рекламу.

"Нацисты" отнюдь не обязательно воспроизводят идеологию и риторику НСДАП (адаптированную для тех, кого Гитлер считал унтерменшенами), хотя и такие тоже попадаются. "Нацистскими" следует считать любые проекты по переделке нынешней России в "русское государство", ведь все они так или иначе предполагают поражение в правах нерусского населения.

Национал-изоляционисты исходят из того, что русским-де пришла пора "пожить для себя" и "сбросить с плеч" кавказцев, татар и другую "нерусь". Т.е. отколоть от России некую "Русь" или даже несколько "русей" ("Поморию", "Казакию" и пр.), не пускать туда мигрантов и жить долго и счастливо. Не скрывая ненависти ко всей имперской истории России и русских, изоляционисты "теоретически" обосновывают свои прожекты необходимостью перезагрузки "авторитарной" московской "матрицы" государственности на "демократическую" новгородскую (либо "русско-литовскую"), расписывают прелести "многополярной Гардарики". Довольно показательно, что некоторые изоляционисты пытаются реабилитировать организаторов "Локотской республики" и РОНА. Эта публика легко сомкнется, уже смыкается с нерусскими национал-экстремистами, жалеющими, что Россия не разделила судьбу СССР, и живущими ожиданием нового шанса. До кучи сюда добавляются всякие безумные (но вовсе не безвредные) фантазеры, вроде тех, кто изобретает "сибирский язык", создавая тем самым базу нового "украинства" на радость Бжезинскому со товарищи.

Если "нацисты" практически всегда "имперцы", то национал-изоляционисты проклинают империю. Опять же "нацисты", как правило, отвергают демократию как идею и тем более как политическую практику и ненавидят Запад, зато некоторые изоляционисты подхватывают либеральные и западнические лозунги, рядясь в национал-демократов. Мол, уничтожим "эрэфию" и тогда появится шанс построить "нормальную цивилизованную страну" по европейскому стандарту. Некую "русскую Данию" или "русскую Австрию". Поэтому еще одни потенциальные контрагенты изоляционистов – западные националистические и национал-экстремистские организации и деятели, не имеющие "пунктиков" по поводу славян и непосредственно русских, "признающие" наш народ частью "цивилизованного мира". Общая повестка понятна: "борьба Севера с Югом", противостояние миграции из неевропейских стран и регионов, воинственный антиисламизм и т.п. Впрочем, основная масса национал-изоляционистов все же настроена отгородиться и от "неруси", и от Запада.

Обычно говорят, что "нацисты" более опасны, а национал-изоляционисты, соответственно, менее, поскольку-де идеи последних из-за своей экзотичности никогда не получат широкого распространения. Русские люди слишком любят и ценят державность, а изоляционизм (любой) и саморазделение ее полностью отменяют. Следовательно, на идиотов, рассуждающих о реставрации Гардарики или пишущих тексты на "сибирском языке", можно не обращать внимания. В общем, это так и есть, но?

Надо учитывать, что товарищи, ищущие пути дестабилизации ситуации в России, и в контексте приближающихся федеральных выборов, и в стратегической перспективе пытаются и будут дальше пытаться играть на национальном вопросе. Им интересны все, кто так или иначе способен генерировать недовольство, протест, "смущать умы". Как "паладины русской империи", так и пропагандисты "компактного национального государства". Как те, кто способен организовать многолюдный митинг, так и те, кто всего лишь строчит статейки для маргинальных сайтов и морочит головы сотне-другой праздных чудаков. Все свое дело делают. Даже если их втемную пользуют.

Возможно, мой пафос излишен, но все же. В условиях, когда в мире усиливается борьба за энергоресурсы (и не за горами время, когда ценным ресурсом станет чистая пресная вода), когда все большую силу набирает Китай, без пяти минут империя, когда чем дальше, тем больше проблем создают исламисты, когда обостряются глобальные проблемы, вызванные ухудшающейся экологией, угрозами пандемий новых болезней, массовой нищетой и перманентным голодом в десятках стран, выступать против единства Российского государства и российской нации могут только дураки или провокаторы. И те и те другие – самые настоящие враги, с которыми следовало бы поступать как с врагами. России нужно оставаться Россией, русским – русскими.