От Шеллинга к славянофильству

В этом году исполнилось 200 лет со дня рождения и 150 лет со дня смерти Ивана Васильевича Киреевского, выдающегося русского философа, одного из основоположников славянофильства.

Иван Киреевский (1806–1856) получил прекрасное светское образование и воспитание под руководством своей матери А.П.Елагиной (по первому браку Киреевской) и отчима А.А.Елагина. Большое влияние на духовное становление молодого человека оказал великий русский поэт Василий Жуковский. Переехав в Москву, родители создали для своих детей уникальную среду общения: знаменитый елагинский салон, через который прошли все выдающиеся русские интеллектуалы первой половины XIX века.

Здесь Киреевский знакомится и заводит дружеские отношения с Пушкиным, Чаадаевым, Баратынским, Хомяковым, Герценом, Кавелиным, Грановским... В середине 1820-х гг. вместе с Дмитрием Веневитиновым, Владимиром Одоевским, Александром Кошелевым и другими он создает общество юных романтиков-философов, известное как кружок любомудров. Молодые люди "работали" (перебирали бумаги в архиве Министерства иностранных дел) и философствовали...

В 1830 г. Киреевский предпринимает заграничное путешествие. Это сильно расширило его интеллектуальный кругозор (он познакомился с Гегелем, Шеллингом). Но одновременно в его уме поселились первые ростки недоверия к западной культуре. При этом и в России он видел лишь борьбу незначительного количественно и качественно культурного слоя с окружающей его массой невежества.

В сочинениях этого времени чувствуется влияние Чаадаева. Тем не менее Киреевский создает оптимистическую концепцию русской истории, в которой центральное место отводится уникально сочетающему в себе европейскую культурность и русскую "особенность" гению Пушкина. Эта концепция, безусловно, западническая, легла в основу программы, которую он попытался реализовать в журнале "Европеец" и в основной статье этого периода "Девятнадцатый век". Главным образом из-за этой статьи "Европеец" был запрещен, однако Киреевский благодаря заступничеству Жуковского избежал преследований.

В середине 1830-х гг. Киреевский пережил тяжелый скептический кризис, напрямую, по-видимому, не связанный с преследованием "Европейца", но обусловленный прежде всего внутренними причинами. В частности, разрушением сложившейся в его сознании романтической картины мира и человека, осознанием кризисного состояния европейской культуры. Выход из этого кризиса был им найден в Церкви.

Существует несколько версий этого обращения. Многие исследователи считают, что главную роль в нем сыграла жена Киреевского Наталья Петровна, совмещавшая образованность с благочестием и приобщившая супруга к чтению святоотеческой литературы. Она познакомила его со своими духовниками: старцами Филаретом Новоспасским и Макарием Оптинским. Именно в них он увидел Нечто, заставившее его отбросить сомнения: очевидное действие обращенной к каждому человеку Божией силы.

Однако характер этой встречи был вполне осознан им отнюдь не сразу. Первоначально православие воспринимается им как Традиция, как основа духовной жизни народа, на которую может опереться и образованный человек, осознавший, что "в сердце человека есть такие движения, есть такие требования в уме, такой смысл в жизни, которые сильнее всех привычек и вкусов, всех приятностей жизни и выгод внешней разумности".

Именно с этим связано его славянофильство. В 1839 г. происходит обмен мнениями между Хомяковым (статья "О старом и новом") и Киреевским ("В ответ Хомякову", из которой взята приведенная выше цитата). Здесь обретает более или менее ясное выражение определенное видение русской истории, формировавшееся начиная с 1820-х гг. в исторических и литературных трудах Карамзина, Погодина, Хомякова, Сергея Аксакова, Пушкина и многих других. Прежде всего оно связано с началом критической рефлексии относительно петровских реформ и начатого ими процесса европеизации России.

Однако славянофильство не означало изоляционизма, напротив, оно стремилось к восстановлению прерванных связей духовной традиции, единства образованного класса и простого народа. Более того, сам Запад представал с этой точки зрения как искусственно изолировавшая себя и потому сама себя разрушающая ветвь единой христианской средиземноморской культуры.

Соединенные усилия Хомякова, братьев Петра и Ивана Киреевских, Кошелева приносят свои плоды. В начале 40-х XIX века к славянофилам присоединяются Константин Аксаков, Юрий Самарин и еще несколько талантливых молодых людей – историков, литераторов, филологов.

Новый кризис происходит в середине 40-х гг. До этого Киреевский после смерти старца Филарета в течение нескольких лет не имел духовного руководителя. По собственному выражению, он "хватался за высшее, не пройдя первоначального", и в результате "только увеличил внутреннюю раздвоенность", к преодолению которой стремился всю жизнь.

Общественное разочарование и личное горе как бы подталкивают его. В течение года с небольшим он вынужден отказаться от переданного ему Михаилом Погодиным журнала "Москвитянин", с которым связывал большие надежды, перенес тяжелую болезнь, потерял горячо любимых дочь, отчима, друзей – поэта Николая Языкова и историка Дмитрия Валуева.

Вскоре он становится духовным сыном преподобного Макария Оптинского, начинает вместе с ним работу над переводами и изданиями творений Святых Отцов. Этапы пройденного им духовного пути находят свое выражение в дневнике, веренице статей, писем и отрывков. Суть этого пути – стремление к сосредоточенной цельности духа, которая дается только верой: "сознанием об отношении человеческой личности к личности Божества". Этому должна помочь также и аскеза – необходимый элемент не только жизни, но и философии. Как философ Киреевский успел сказать, в сущности, только это.

Он умер от холеры в нелюбимом им Петербурге 11 июня 1856 г. В это время он работал над продолжением статьи "О необходимости и возможности новых начал для философии". Многим тогда показалось странным, что Киреевский удостоился (вместе с женой и братом Петром, умершим от горя через три месяца после смерти старшего брата) чести быть погребенным в Оптиной пустыни рядом с великими старцами. Но, возможно, это и была адекватная оценка его жизни и мысли.