И.о. начальницы Марфо-Мариинской обители Н.А. Молибога: "Мутная пена схлынет, и по поступкам, по тому, что делается в обители, все поймут, где правда, а где вымысел"

10 ноября 2006 года был подписан акт о передаче Марфо-Мариинской обители милосердия Покровского собора. Это примечательное событие займет достойное место в летописи обители, однако в последнее время не все события в ней были столь радостны. Уходящий год стал, вероятно, наиболее сложным в ее новой истории.

К началу 2006 года стало очевидно, что не все в обители ладно. Указом Святейшего Патриарха Алексия в феврале монахиня Елизавета (Майя Николаевна Крючкова) была освобождена от должности начальницы обители. Тогда же другим указом на должность и.о. начальницы была назначена Н.А. Молибога. После этого в прессе и на телевидении появился ряд репортажей и публикаций, авторы которых, описывая и комментируя эти и последующие события, либо не имели достоверной информации о положении дел в обители, либо изначально ставили цель раздуть околоцерковный скандал и очернить Церковь.

Пресс-служба Московской Патриархии обратилась к Н.А. Молибога с просьбой рассказать о недавних проблемах, сегодняшнем положении дел и планах обители, а также о том, каким был путь начальницы обители к ее нынешнему служению.

– Наталья Анатольевна, прежде всего, позвольте поздравить вас с возвращением обители Покровского храма. Теперь это уже свершившийся факт.

– Да, это огромная радость и историческое событие для нас. 80 лет в этом храме не служилась Божественная литургия, а без литургии храм существовать не может. Владыка Александр (епископ Дмитровский Александр – Патриархия.ru), посетивший нас в день передачи храма, совершил в нем молебен перед иконой Елизаветы Федоровны и сказал, что уже в ближайшие дни будет доставлен антиминс и жертвенник, в храме снова будут совершаться церковные таинства.

Покровский храм Марфо-Мариинской обители

– Полностью ли реставрационный центр им. И.Э. Грабаря освободил помещения обители?

– Пока нет, но руководитель центра А.Владимиров пообещал, что все помещения, в том числе хозяйственные постройки, будут освобождены в ближайшие дни. Конечно, это милость Божия, что храм со времен войны занимали именно реставраторы, а не какой-нибудь склад. Центр, освобождая храм, вернул обители в отреставрированном виде предметы церковной утвари, сохранены фрески Нестерова. Мы признательны реставраторам и хотим их от всего сердца поблагодарить за их труд. Я рада, что им нравится новое место, на которое они переезжают.

А нам предстоит еще большая работа по восстановлению храма. Полная реставрация займет несколько лет.

– Возвращение храма – отрадное событие. Простите, если в нашей дальнейшей беседе мы будем касаться менее приятных тем. После того, как вы были назначены на нынешнюю должность, вам и обители довелось стать объектом критики, если не сказать травли. Появились абсурдные заявления, прозвучало множество обвинений, в том числе в ваш адрес. В СМИ ваши комментарии появлялись изредка, причем в чужом пересказе и очевидно с искажениями. Тем не менее, вы не выступали с ответными заявлениями, не давали опровержений в прессе. Это была сознательная позиция?

– В какой-то степени да, но причин было несколько. Во-первых, было просто не до полемики, если это слово можно употребить в данном случае. Дел в обители столько, что отслеживать всю эту чепуху, которая писалась об обители, и как-то на нее реагировать, не было времени. Во-вторых, многие обвинения, о которых я слышала, были действительно настолько абсурдными и грязными, что не хотелось опускаться до этого уровня.

Кроме того, я понимаю, что вся эта мутная пена схлынет, и по поступкам, по тому, что делается в обители, все поймут, где правда, а где вымысел. Равно как по прежним и нынешним поступкам бывшей начальницы и ее окружения, понятно, что это за люди. Сейчас они судятся с Церковью, требуя финансовой компенсации.

Кстати, нельзя сказать, что с нашей стороны не было никакой реакции на всю эту ложь об обители. Два месяца назад начал действовать сайт Марфо-Мариинской обители, на котором довольно подробно и объективно освещаются не только ее давняя история, но и все последние события.

– Прежде всего шумиха в прессе поднималась вокруг детского приюта при обители, о котором чего только не писали. Сообщалось, например, что старый приют разогнан, а дети оказались на улице. Насколько все это соответствует действительности? Сколько детей было в приюте раньше и сколько их сейчас?

– Детский приют при обители рассчитан пока на 11 человек, и он не может быть расширен даже до 12 мест, потому что в нем всего три комнаты, в которых нормально можно разместить не более 11 кроватей.

Из прежних детей три девочки – выпускницы 11-го класса. Они должны были уже уйти из приюта. Две девочки, из-за которых и возникла вся эта шумиха, остались до окончания 11 класса, хотя вели себя не так, как подобает воспитанницам обители.

– То есть приют покинули только старшие воспитанницы, выпускницы?

– Да, за исключением одной девочки. Это 11-классницы, которым не 16 и даже не 17 лет. Это 18-летние, взрослые, уже сложившиеся люди. Мы додержали их до окончания 11 класса, и потом перевели из помещения, где находились младшие воспитанницы, чтобы они не оказывали на них негативного влияния. Девушки были переведены в другой корпус вдвоем. Говорили и писали, будто мы отказали им в питании. Это, конечно, неправда. Они сами отказались питаться здесь в трапезной. Они питались бы не с маленькими детьми, а вместе со старшими сестрами. Но это им не понравилось. Они решили обратиться к прежнему руководству, которое сумело раздуть вокруг этого скандал.

Чтобы избавить детей от постоянного нагнетания страстей, мы вывезли их из обители в Орловскую область, где они отдыхали в скиту. Затем по приглашению игумении Варвары дети находились в Толгском монастыре. Сейчас они ждут – не дождутся рождественских каникул, чтобы снова поехать в Толгу, настолько им там понравилось.

Одну девочку мы несколько недель назад отправили в Орел, потому что, когда они отдыхали в Орловской области, нам удалось найти ее родного брата. Он к ней приехал. Впервые за много лет она увидела своего брата и хотела поскорее вернуться в Орел, чтобы иметь возможность с ним общаться. Мы хотели ей помочь. Она переведена в орловский приют. У нее там есть тетя, брат ведет нормальный образ жизни. Почему она должна быть оторвана от своих близких? У ее брата есть квартира, и девочка сможет в выходные с ним встречаться, общаться. Она никак не могла дождаться, пока мы решим вопрос с переводом.

– Известно, что не все документы на детей были оформлены верно. Решены ли вопросы с оформлением других детей приюта?

– Сейчас решены. Через неделю после смены руководства в обители пришла проверка из прокуратуры с предписанием определить официально статус детей. Некоторые из них имели опекунов и находились в приюте незаконно. У кого-то вообще не было определенного статуса, и жилье за ними никакое не закреплено.

Мы занимались, в том числе, определением статуса девочек с которыми мы расстались после окончания 11 класса. Например, для определения одной из них, писали письма в Озеры, чтобы ей выделили жилье.

Огромное количество писем было направлено в руководящие органы с тем, чтобы за детьми закрепили жилье. Так что не было такого, как говорили злые языки, будто мы их выгнали и забыли. Мы занимались ими до последнего.

– Видимо, те же языки утверждали, что было 40 детей, а сейчас их уже нет в приюте.

– Никогда о содержании нескольких десятков детей в приюте речи не было, это все настолько раздуто! Может быть, за все время существования обители с 1990-х годов в приюте побывало 40 детей, если считать тех, кто уже вышел из приюта, хотя и столько не наберется.

– Значит, к моменту вашего прихода в приюте было 11 воспитанниц, из которых трое вышли из приюта по возрасту, а одна направлена в Орел ближе к родственникам. И сколько сейчас детей в приюте?

– Сейчас 9 детей в возрасте от 5 до 15 лет. Двух девочек мы взяли еще. Но мы детей не ищем специально. Если посылает Господь какого-то ребенка в обитель, мы его берем.

– Помимо проблем с документами на детей были ведь и другие "бумажные" проблемы?

– Проблема была в том, что значительная часть документов, в том числе финансовая документация, просто отсутствовала. По словам сестер обители, когда предыдущая начальница узнала, что ее могут снять, сразу же началась "работа с документами". Самой матери Елизаветы в обители в это время не было, она находилась в больнице, но тут была ее помощница и дочь, которые начали активно все подчищать. В итоге многие документы исчезли.

– Вы говорили, что дети отдыхали летом в Орловской области и в Толгском монастыре. За Марфо-Мариинской обителью закреплена детская здравница в Севастополе. Почему дети не поехали туда?

– В том числе из-за тех же "бумажных" проблем. Мы не могли их туда отвезти, так как только сейчас сумели найти документы, подтверждающие, что здравница принадлежит обители. Кроме того, оказалось, что бывшая начальница передала право распоряжаться этим комплексом своему адвокату М.В. Воронину. Как мне сказали, эта здравница была рассчитана на 28 человек. Но потом ею начал распоряжаться Воронин, оттуда вывезли даже кровати и сейчас там пусто.

Сейчас Московская городская прокуратура проверяет обстоятельства, касающиеся операций, которые проводились Ворониным с этой здравницей и с московской квартирой по договоренности с бывшей начальницей обители.

– В конце октября Хамовнический суд отказал в удовлетворении иска бывшей начальницы, которая требовала восстановить ее в должности и компенсировать ей издержки, связанные с увольнением. Сама по себе подача монахиней заявления в суд на Московский Патриархат (как было указано в заявлении), свидетельствуют о попрании монахиней Елизаветой принципа церковного послушания и монашеского обета нестяжания. Но, может быть, одна из причин таких ее поступков кроется как раз в чрезмерном влиянии на нее адвоката Воронина?

– Возможно, но это и в самом деле лишь одна из причин. Мне кажется, Майя Николаевна Крючкова достаточно умный человек. Образ пострадавшей наивной матушки вряд ли соответствует действительности. Подобные поступки она совершает по своей воле, поэтому объяснять все негативным воздействием на нее Воронина неверно.

– Интересно, что господин Воронин является также адвокатом скандально известного журналиста Бычкова, который регулярно плодит антицерковные мифы. Он отметился серией публикаций и по Марфо-Мариинской обители, в которых чего только не навыдумывал. А сколько всего исков, касающихся обители, инициировано Ворониным?

– Я уже сбилась со счета. У нас сформировалась внушительная папка с этими исками. И он все время придумывает и придумывает что-то новое. Очень активный человек.

– Есть мнение, что в обители не было должного порядка и контроля лишь потому, что бывшая начальница доверилась не тем людям. Судя по тому, что вы сказали, вы считаете это мнение ошибочным?

– Да. Все-таки управляла обителью мать Елизавета, она о многом знала и понимала, что здесь происходит.

Но не это самое страшное. Неразбериха с документами, деньги, строения – это все второстепенное, все эти неурядицы можно пережить и все это рано или поздно утрясется и восстановится. Ужасно, прежде всего, то, что судьбы и души детей оказались исковерканы. Возможно, доброе начало в некоторых детях оказалось сильнее здешнего педагогического воздействия, и они станут добрыми и порядочными людьми, но не благодаря, а вопреки полученному воспитанию. Когда узнаешь некоторые детали того, что происходило в обители, слушаешь рассказы сестер, которые здесь уже давно, становится не по себе.

Зато научили девочек танцевать, петь и выступать. Они ходили перед добрыми тетями-дядями и выступали, а те жертвовали деньги в огромных количествах, которые непонятно на что тратились. У детей зимней одежды не было. Это не выдумка. У них не было теплой верхней одежды, теплых сапог, в которых можно пойти погулять детям.

У них вся жизнь состояла в выступлениях, они пели, танцевали и ехали куда-то дальше выступать. На это было направлено все их обучение. Женщины из педагогического колледжа, которые занимались с ними вокалом и фортепиано, получали за проведенные здесь часы солидную зарплату. Лишившись этого приработка, они начали писать жалобы и выступать с безумными лживыми заявлениями.

– Вы ощущаете поддержку Святейшего Патриарха в своих начинаниях в обители?

– Конечно, и не просто поддержку, а отеческую заботу. Был такой эпизод. Я заболела, давление 80 на 40, лежала – казалось, встать не смогу. Звонит телефон. Не знаю, как заставила себя доползти до телефона, поднимаю трубку, говорю: "Слушаю вас", и слышу голос: "Это Патриарх". За спиной сразу будто крылья выросли. Он расспрашивает как дела, я говорю: "Вот, Ваше Святейшество, заболела", а он: "Нет-нет, нам болеть нельзя, вы держитесь". Знаете, какая это была поддержка! Именно в такой критический момент, когда, казалось все, силы покинули полностью, и лекарства уже не помогают. Но одно его слово, и сразу, как говорится, жить хочется. И потом, действительно, любовь от него исходит необыкновенная. Ты эту любовь физически ощущаешь. Сложно передать это словами. А когда удается встретиться с Его Святейшеством, ты в этой любви просто купаешься. После таких встреч вся клевета, все сложности нипочем.

– Во время первых встреч или позже он ставил какие-то первоочередные задачи перед вами?

– Вряд ли можно было сначала ставить какие-то серьезные задачи, зная в какой мы здесь ситуации. Первая наша задача была, наверное, выжить, выдержать все это.

Потом Святейший дал согласие возглавить Попечительский совет обители и принял очень деятельное, активное участие в его формировании.

– Определен ли состав участников Попечительского совета?

– Да, Святейший просмотрел список, утвердил его. За его подписью направлены приглашения на заседание Совета, которое должно состоятся 29 ноября в Свято-Даниловом монастыре. Председателем Совета является Святейший Патриарх, сопредседателем – президент РАО "Российские железные дороги" Владимир Якунин.

– Какие основные темы будут обсуждаться на предстоящем заседании Попечительского совета?

– На этапе подготовки заседания среди основных тем фигурирует реконструкция и подготовка обители к 100-летию. Официальное открытие обители состоялось в 1909 году, но фактически она начала действовать раньше. В следующем 2007 году будет сто лет, как Елизавета Федоровна приобрела этот участок.

– При ней происходило строительство всех зданий или какие-то корпуса уже существовали?

– Большая часть корпусов уже существовала. Она построила Покровский храм и сестринский корпус. Когда количество сестер стало больше 50 и размещаться уже было негде, было построено новое здание для проживания сестер. Но еще в 1907 году был открыт лазарет, где уже принимались больные. Так что следующий год является по сути годом 100-летия обители.

В архиве у благочинного были найдены документы, в которых описывается, какие участки Елизавета Федоровна приобрела. Там же указано, что на эту территорию не может никто претендовать: ни родственники Елизаветы Федоровны, никто другой. Все оформлено только на обитель. В соответствии с этим документом никто не имеет права распоряжаться и передавать эту землю или эти строения.

– Какие еще темы будут обсуждать члены Попечительского совета?

– Один из вопросов, который планируется поднять на заседании – организация православной школы в обители. Сейчас дети приюта учатся вне обители. Создание православной гимназии – дело непростое, но нужное, особенно после того, как мы получили благословение брать в приют девочек-инвалидов, которым в обычной школе учиться будет сложно или невозможно.

– До недавнего времени вы не были известны церковной общественности, а сейчас ваше имя известно многим. Может быть, вы расскажете немного о себе, о своей жизни. Каким был ваш путь в Церковь и в обитель?

– Думаю, Господь вел меня по этому пути, но я не могла этого вначале понять. Когда мне было 20 лет, моя дочка переболела тяжелой болезнью и в год стала инвалидом. Вся моя жизнь, учеба в институте, все ушло на задний план. Я думала сначала: Господи, за что мне все это? Мне приходилось практически постоянно быть одной с ней, муж постоянно был в разъездах. Выхаживать ребенка-инвалида почти самостоятельно – это настолько страшно. Все это обрушилось на меня в 20 лет, и такие мысли у меня были тогда: за что, за что? А теперь я думаю, что, наверно, я должна была все это пережить, чтобы научиться людям сострадать, понимать, как может быть тяжело.

Мы получили благословение Святейшего брать в детский приют инвалидов. Проблема инвалидов меня очень волнует, потому что я это пережила. Сколько распадается семей по этой причине. Отцы не выдерживают этого, сколько женщин детей бросают таких детей.

Меня также очень волнует проблема материнства. Меня спрашивают, почему при обители создается центр материнства и детства. Но ведь от того, как женщина выносит ребенка, как она его родит, и как сможет потом воспитать, от этого ведь зависит и ее судьба, и судьба этого ребенка, и то, какая у нас будет страна. Я считаю, что предназначение женщины все-таки семья в первую очередь. Если я взяла на себя ответственность создать семью, иметь детей, я должна в первую очередь служить им.

Дочка у меня не училась в школе. Я должна была дать ей образование. Люди не замечают, что она глухой человек, потому что с самого раннего детства я приложила все усилия, чтобы она могла как можно более естественно общаться с людьми. Прошла с ней многих врачей, покупала специальные аппараты. Массажи, различные процедуры приходилось делать самой. Воспитанием и обучением я занималась с ней дома. Проблемы были очень серьезные. И парез у нее был правосторонний, и глухота, ходить она не могла. Когда пропускаешь через себя эту боль, ты острее можешь почувствовать боль другого человека.

12 лет я не могла решиться родить второго ребенка. Не покидал страх, что произойдет что-то подобное. Потом у меня родился сын.

Я все время думала, ради чего человек живет. Ведь не может человек просто так рождаться и умирать. Конечно, живут ради близких, но не только ведь для этого. Дети вырастают, становятся самостоятельными. И когда ты удостаиваешься такой милости, когда ты узнал Бога, ты понимаешь, что большего счастья на земле не существует. Вот эта любовь, это познание придает жизни высший смысл, постигнув который, ты готов служить людям.

Когда дети выросли, стал вопрос, куда себя девать, как реализовать себя. Я к отцу Аркадию в детский дом пошла работать. Очень хотела двоих мальчиков усыновить, очень их полюбила, но муж не согласился. Мне тогда один владыка сказал: "Ну ничего, ничего, не расстраивайтесь, будет у вас еще много детей". Я подумала: что-то владыка не то говорит, какие дети.

Потом меня благословили сюда в обитель прийти, помочь девочкам. Я им помогала, так как была возможность организовать им спортивные занятия, занятия фигурным катанием.

– Это было в прошлом году или раньше?

– Это было три года назад, когда в Москву привозили мощи Елизаветы Федоровны.

Я увидела жизнь обитель изнутри, увидела, что здесь происходило, и мне стало нехорошо. Пошла в храм Христа Спасителя, долго-долго стояла у мощей Елизаветы Федоровны, все ей рассказывала. Говорю: Матушка милостивая, вот что происходит, что творится. Хотя всего еще и не знала, но многое было понятно. Тогда я ушла из обители. Плакала очень, переживала: и к девочкам привыкла, и за обитель сердце болело.

– А как вам поступило предложение возглавить обитель?

– Совершенно неожиданно. Я была прихожанкой Новоспасского монастыря. По благословению наместника монастыря архиепископа Орехово-Зуевского Алексия, возглавляющего Синодальную комиссию по делам монастырей, из числа прихожанок были рекомендованы три кандидатуры в обитель. Среди них была и я. Но о том, чтобы возглавить обитель, речи не было. Я и помыслить тогда не могла, что могу быть начальницей обители.

Потом мы встретились с комиссией, которая занималась вопросами обители, а после этого нас пригласили на беседу к Святейшему Патриарху. Когда мы шли к нему, я просто немела от страха и волнения, казалось пережить это не сможешь. А еще позже мне сообщили, что принято решение назначить и.о. начальницы обители меня.

В то время я с одной из этих прихожанок – Натальей Михайловной, которая сейчас отвечает за социальное направление в обители, – каждый день читала акафист Елизавете Федоровне. Мы очень усердно молились и просили ее: Матушка, пусть будет, как ты хочешь, пусть по твоей воле все случится, если мы здесь не нужны, не допускай нас.

– Как в вашей семье восприняли ваше решение уйти в обитель? Насколько этот поступок был сложным для вас?

– Это было одно из тяжелейших решений в моей жизни. Раньше так поступить я бы, конечно, не смогла, но жизненные обстоятельства изменились, дети уже выросли и стали самостоятельными. Однако страх решиться на этот шаг был огромным. Психологически сложно было даже оставить привычную обстановку, уйти из комфорта, в котором я жила. Я достаточно домашний человек. Но потом вдруг неожиданно внутри возникло такое решение, даже решимость: я уйду. Я почувствовала, что смогу жить здесь постоянно. Это был переломный момент. А сейчас, когда я покидаю обитель даже на короткое время, мне уже становится как-то не по себе.

Я необычайно рада, что дети одобрили мое решение. Дочь трудится в обители, по вечерам она уходит домой. Сын очень меня поддержал. Он рад за меня, потому что понимает, что для меня служение в обители стало самым важным в жизни, это на первом месте. Сын приходит ко мне постоянно, помогает. Так что от самых близких мне людей я получаю очень значимую для меня моральную поддержку.