Можно констатировать факт: в современной России наблюдаются процессы возрождения интереса к славянской языческой культуре. Эксперты утверждают: в некоторых регионах страны, в особенности северной ее части, заметно формирование славянских языческих общин.
Появились и современные "идеологи язычества" , которые утверждают, что "языческие религии "лучше, чем исторические христианские церкви" , которые позволяют современному человеку поддерживать чувство этнической и культурной идентичности. Русской национальной культурой провозглашается ведическое прошлое. Христианство оценивается как чужеродное явление для арийской цивилизации. Если фундаментом христианства определяется вера, то ведического язычества – знание. Религия, основанная на вере, рассматривается ими как средство манипуляции подданными. А популярная в просветительской среде "теория обмана" вновь актуализировалась в неоязыческой литературе. Через призму противостояния объясняется операция Крещения Руси Владимиром. Потерпев поражение в военном соперничестве, кульминацией которого были походы Святослава, противники якобы экспортировали в стан победителей разлагающий вирус христианства.
Нестор объявляется ими фальсификатором русской истории. Его образу противопоставляется фигура языческого сказителя Баяна. Одновременно подвергается сомнению традиционный довод, что христианская церковь содействовала укреплению древнерусского государства. Высказываются мнения о том, что татары овладели Русью не без косвенного содействия христианства, парализовав эсхатологическими мифами волю народа к сопротивлению. Продолжавшийся до середины XIV в. церковный коллаборационизм по отношению к завоевателям был не бескорыстен, сплачиваясь разного рода привилегиями священникам.
В отличие от несторовой версии, конспирологами неоязыческого направления в формирующейся "новой историографии" преувеличиваются масштабы культурного развития дохристианской Руси и языческого сопротивления крещению. По оценке И. П. Шибина, на высокий уровень экономического развития дохристианской Руси указывают нумизматические находки, представлявшие собой огромные клады сокровищ. Качество дохристианской литературы иллюстрируется неоязычниками посредством апелляции к таким памятникам, как "Велесова книга" или "Слово о полку Игореве".
Новгородцев и ростовцев удалось христианизировать только в XII в. , а в ряде периферийных уголков Руси языческая вера сохранялась до середины XVI в. Согласно версии, например, А. И. Асова, действие языческих организаций, как самостоятельной религиозно-политической силы, обнаруживается даже в эпоху Смуты и восстания Степана Разина.
Историк С. Н. Плеханов апробировал теорию о всеевропейской многовековой средневековой войне между христианской цивилизацией Юга и языческой Севера. Война шла, соответственно, между Римской империей (представленной двумя политическими субъектами – Священной Римской империей и Византией) и балтийской цивилизацией. Наступление Карла Великого на саксов, а Византии на Склавинию, с одной стороны, и набеги викингов, с другой, представляются автору эпизодами данного противостояния. Варяжское подчинение Руси, включая конфликт язычника Олега с христианином Аскольдом и последующие походы на Византию, изображаются как реванш Севера. Напротив, процессы христианизации интерпретируются в качестве экспансии Юга. Демонизация облика Святополка Окаянного объясняется нереализованным замыслом князя, по аналогии с Юлианом Отступником, восстановить язычество. Война завершилась лишь к исходу Средневековья торжеством христианской церкви. Но языческие анклавы и маргинальные объединения продолжали существовать как контркультура и в период позднего Средневековья. Развернувшиеся инквизиционные процессы преследовали цель завершить разгром последних очагов язычества.
Мы не будем сосредоточиваться на раскрытии присущих подобным версиям противоречий, что должно составить задачу самостоятельного исследования. Обратим лишь внимание на особенности методологического конструирования антихристианских концепций. Происходит смешение христианства как системы этико-нормативных предписаний (идеальной модели) и конъюнктуры исторического бытия церковных организаций. Так, порицая христианство за смирение перед силой, неоязычники апеллируют к нормативам идеальной модели, предписывающим подставить щеку преступнику. Но ведь в подлинной истории функционирования христианской церкви, за исключением ограниченной группы святых, данного императива никто не придерживался. Напротив, церковь зачастую инициировала борьбу с насилием и агрессией. Канонизация в качестве святых не только страдальцев, но и ратников, таких как Александр Невский, противоречит неоязыческим упрекам христианству в смирении. В другом случае при проведении изобличения христианского клира как ханжеской корпорации, погрязшей в распутстве и чревоугодии, критики обращаются к истории повседневности, а не к этическим идиомам. Одним словом, против российской истории, попыток ее возрождения в классическом варианте, но в новых условиях, с привлечением новых источников и современных методик, открыт серьезный неоязыческий "идейный фронт". Похоже, что битва тут только начинается.
29.11.2006
Источник: Российские вести
