О том, что Карл Карлович Булла обожал общественные сборища, мы уже когда-то писали. После Масленицы и Пасхи – одного чисто языческого, другого – чисто религиозного праздника – в Петербурге, да и в России тоже, наиболее популярным был Новый год.
Сразу следует оговориться: эти праздники в те времена шли не в таком заковыристом порядке, как сейчас: 25 декабря (по старому стилю) отмечали Рождество, а 31 декабря, как тому и положено – Новый год. Поэтому Рождественский пост заканчивался 24-го, и питерцы могли начинать нормально кушать. И кушали. На Рождество, между прочим, лопали так, что треск за ушами стоял: гусь, начиненный капустой, и пирог с яблоками и корицей находились на столе обязательно. Ведь Петербург был городом, так сказать, интернациональным, здесь жили и уживались рядом многие народности, поэтому немецкие, финские, французские, а также англо-американские блюда были как в ресторациях, так и в домах обычных столичных жителей. И казались эти блюда не менее привычными, чем национальные, русские, а горячее вино (gluhwein) было к месту среди чисто русских расстегаев, курников и соленых грибков.
На Новый год традиция предписывала поставить во главу стола печеную свиную голову (слава Богу, что год Свиньи тогда не праздновали), но и пирогу с гусятиной и маленьким сладким слоеным пирожкам-"следкам" отдавали должное. Пили шампанское (те, у кого его не было, обходились крепким вином, а иногда сбитнем), "смирновскую", сладкие наливки и горькие настойки – чтобы помнить о том, что хотя жизнь и сладка, Судьба может добавить в нее любую толику горечи.Все дышало определенным символизмом, хотя, вероятнее всего, обычный житель просто следовал заветам своих предков, которые предписывали делать все именно так, и не иначе.
Елка с середины XIX века была, есть и остается непременным атрибутом любого новогоднего празднования. Первую питерскую елку горожане увидели только в 1852 году – ее выставили в Екате-рингофском "воксале" устроители праздника. Вообще елки – это немецкая "фишка". В Германии их украшали испокон веков, еще со времен саксов, которые вешали на зеленые деревья отрубленные головы поверженных врагов. Затем, уже в более окультуренном виде, вечнозеленые красавицы украсили всю Европу, а потом и Россию. Первую питерскую елку обмотали неисчислимым количеством ленточек – и все. Однако уже на следующий год из Германии стали привозить сделанные за границей игрушки – искусственные яблоки и орехи в золотистых обертках. И целый десяток лет понадобился на то, чтобы на новогодних деревьях появились наши русские "забавы", скопированные и доведенные народными умельцами до состояния истинных произведений искусства. Елки устанавливались в Пассаже, в маленьких китайских бумажных вазах, в Гостином дворе – в горшках и на улицах – просто запушенные снегом, а иногда еще и конфетти. В кондитерских типа Филипповской мини-елочки, уже украшенные игрушками и мишурой, стоили от 20 до 200 рублей. Подобную роскошь могли себе позволить немногие, поэтому "готовому фирменному продукту" предпочитали обычную русскую елку, которую мог срубить каждый в близлежащем лесу.
С Рождества, праздника, у которого, кроме церковной, имелась еще и светская сторона, начиналась беспрестанная череда разнообразнейших балов и маскарадов, которые обычно заканчивались фейерверками и карнавальными шествиями. Все они – детища царя-батюшки Петра Алексеевича, обожавшего любую шумиху и заповедавшего своим наследникам "об увеселениях и забавах не забывать". Они и не собирались: попить-погулять в России любили, любят и будут любить. Так как до Великого поста было времени вполне достаточно, жители города, особенно аристократы и великосветские господа, мгновенно начинали веселиться. Потому что ведь бал был не просто возможностью развлечься, и не просто старинной дискотекой, нет. Со вступлением бизнеса в русскую историю, балы, на которых собиралось все приличное общество города (так и говорили, а также писали – "весь Петербург", например: "Вчера в доме Косиковского танцевал весь Петербург...") превратились в места, где потихоньку обделывались разнообразные дела: не только дочь посватать, но и корабль строительного леса купить, не только "урыть" надоевшего врага, но и основать коммерческое общество и т.д. Ну, а бесконечные танцы, обязательную принадлежность балов, можно было оставить на откуп молодежи. В начале XIX века прочно установился порядок танцев – строжайшая последовательность, нарушаемая лишь прибавлением новых галопов, кадрилей и полек. Но и они не отменяли полонезов, матрадуров, гавотов, экосезов, англезов и проч. Причем состоятельные люди были обязаны не только посещать, но и задавать балы минимум два раза в год, хотя это влетало им в серьезную копеечку. Существовали придворные этикетные и придворные регулярные (раз в неделю, обычно в Аничковом дворце) балы, а также аристократические, частные и публичные, то есть те, на которые продавались билеты. А новогодние балы и маскарады в общественных местах и частных домах оставались одними из наиболее популярных. На них старались попасть, на них выпрашивали приглашения, на них специально одевались, потому что очень часто для новогоднего бала выбиралась определенная тема, которую и следовало каким-то образом обыграть, скажем, "Венеция" или "Древний Рим", а также "Снегурочка", "Китайская грамота" и т.п. Костюмы шили у знаменитых портных, и мастерские соревновались в шике: доставали запасы павлиньих и страусовых перьев, разгружали модные магазины от брабантских кружев и эльзасского бархата, и начинались "гонки на выживание". Всем "работникам иглы" хотелось, чтобы об их костюмах шли разговоры, поэтому из-под их ножниц выходили временами настоящие шедевры, способные поразить воображение публики: египетские фараоны и китайские мандарины, Цезари и Деды Елкичи (Дед Мороз имел и такое имя), олени, белые медведи, райские птицы и Минотавры – эти и другие, любые, даже самые фантастические костюмы и маски кружились в танцах новогоднюю ночь напролет, а утром разъезжалась под звон первых колоколов.
Новогодние балы и маскарады в Зимнем дворце были более чопорными (положение обязывало), а самыми странными и разгульными получались почему-то увеселения в дипломатических миссиях и иностранных посольствах. Может быть, оторванные от родины иностранцы "мало-мало заражались русским безумием" (по словам В. Князева), или же, стараясь "перекричать", "переиграть" друг друга, устроить самую помпезную вечеринку, справить Новый год так, как до них еще никто не справлял, дипломаты превращались в тех самых фантастических зверей, которых они изображали на костюмированных балах-маскарадах – Бог весть.
Все это с неутомимостью завзятого бытописателя снимал и снимал Карл Карлович Булла, которого, с его камерой на большой треноге, мы и оставляем в 2006 году. А сами переходим к новому историческому циклу на страницах "Новостей Петербурга", который будет называться "Здания с именами".
Дорогие друзья!
Закончился исторический цикл "Фотолетопись Карла Буллы". За 28 выпусков благодаря чуткому объективу великого петербургского фотохудожника мы проследили за самыми разными аспектами жизни нашего любимого города.
Мы увидели и узнали, как жили и как выглядели извозчики, пожарные, городовые, дворники Петербурга, как одевались модники и модницы XIX века, как бойко шла торговля на городских рынках, как работали гимназии и училища, транспорт, бани, рестораны и больницы Петербурга.
По традиции мы приглашаем любителей истории, собравших все 28 выпусков "Фотолетописи", в редакцию. Мы наградим вас фирменным альбомом "Фотолетопись Карла Буллы" и книгами из серии "Мировая художественная культура".
Как всегда, звоните в редакцию с 9 по 19 января, оставляйте свои контактные телефоны и по готовности альбома из печати мы пригласим вас и торжественно вручим наши подарки.
В новом году вас ждут новые путешествия по родному городу. В первом номере 2007 года мы открываем цикл статей под названием "Здания с именами". Оставайтесь с нами и по старой доброй традиции собирайте весь цикл. Все продолжается! И начинается одновременно!
26.12.2006
Источник: Новости Петербурга (Санкт-Петербург)
