Разное довелось услышать об устройстве катка на Красной площади в Москве.
Распространенное мнение: нельзя превращать в гульбище самое главное историческое место в истории России, когда люди приезжают с разных концов страны, чтобы мысленно приобщиться к тому, что происходило здесь в разное время.
В дополнение к этой точке зрения и такой довод: у Кремлевской стены похоронены известные исторические личности советских времен, начиная с Ленина и Сталина. Как к ним ни относиться, но нельзя, чтобы их покой был нарушен всякими развеселыми потехами.
Но существует и иная точка зрения. Это хорошо, что площадь, которая зачастую загорожена решетками и ее охраняют хмурые милиционеры с собаками, наконец-то открыта для народа, и москвичи могут целыми семьями приходить сюда, кататься на коньках, шутить, веселиться. И можно себе представить, как запомнится все это, особенно молодежи. Вспомним свое собственное детство.
Но тут же замечание критиков. Кататься на Красной площади – это, конечно, здорово, и, как выражается современная молодежь, "прикольно". Да только не каждый может себе это позволить. Ибо на входной билет на каток какой-нибудь библиотекарше или санитарке из районной глубинки пришлось бы отдать всю свою месячную зарплату.
Одним словом, как всякое новшество, возможность кататься на коньках аж у самых "седых стен Кремля" вызывает разноречивые суждения. Но это подталкивает и историков высказать собственное мнение, поскольку речь-то идет и в самом деле об отношении к местам, которые играют определенную роль в формировании исторического самосознания россиян ("Как известно, что земля начинается с Кремля").
Чтобы не вдаваться в пространные рассуждения, дабы не утомлять ими читателя, выскажусь предельно кратко. Хорошо, когда перед гражданами страны открывается возможность иметь свободный доступ к местам общенационального исторического значения, они чувствуют себя там свободно, не обдаваемые холодом державной отстраненности и не ограничиваемые всякого рода финансовыми обложениями. Формула "государство – это мы" наполняется при таких обстоятельствах реальным содержанием.
Плохо, когда в таких общенациональных исторических местах возможность проведения веселых праздников соседствует с местами захоронения. Заметим, что такую нравственную неразборчивость стали проявлять большевики после прихода к власти, устраивая танцевальные вечеринки в церковных храмах, превратив их в клубы. Последующие захоронения у Кремлевской стены с одновременным проведением парадов и даже футбольных матчей на Красной площади – продолжение этой логики поведения.
Можно ли каким-то образом "разрулить" эту варварскую ситуацию, которая, к сожалению, стала традицией и к которой общество в своем большинстве относится спокойно? Или оставить все так, как сложилось? Все зависит от того, какое значение общество придает сохранению, а вернее, возрождению принципов нравственности, особенно во времена, когда все продается и покупается и когда главным жизненным правилом стала формула "хочешь жить – умей вертеться".
Не буду повторять общеизвестные истины об уважительном отношении к памяти предков, о создании обстановки, при которой человек получает возможность вступить в мысленное общение с теми, кто уже ушел в мир иной. Степень "любви к отеческим гробам", если вспомнить известное выражение Пушкина, определяет в конечном счете степень цивилизованности любого общества.
Так как же быть с Красной площадью? Лично я вижу решение этого вопроса в создании Российского пантеона, куда мог бы быть помещен прах тех, кто достоин общенациональной памяти из тех, кто захоронен у Кремлевской стены, а также скульптуры или барельефные изображения наиболее уважаемых личностей из тысячелетий российской истории.
Конечно же даже если и согласиться с таким вариантом решения проблемы, то возникнет вопрос, кто достоин захоронения в пантеоне и кто будет определять это? Готово ли российское общество к такой роли? Созрело ли оно для того, чтобы решать эти вопросы с позиций исторической ответственности? Опросы относительно того, кого респондент считает наиболее уважаемыми фигурами, показывают удручающую картину. В числе наиболее популярных называют ведущих гламурных телепередач, или, с позволения сказать, политиков, использующих в дискуссиях с оппонентами стакан фруктового сока.
Еще сложнее будет с определением того, кого зачислить в пантеон из персонажей российской истории. Приведу наглядные примеры. Скажем, все без исключения деятели державной ориентации в качестве главных исторических героев называют князей Александра Невского и Дмитрия Донского. Их роль в российской истории очевидна, и их образ, особенно Александра Невского, запечатлен и на полотне художника Корина, и в талантливой роли артиста Черкасова в не менее талантливом фильме режиссера Сергея Эйзенштейна.
Но не все так однозначно. Князь Александр Невский вошел в историю как победитель шведов, высадившихся на побережье Балтики возле устья реки Невы (1240), и как выигравший бой в схватке с отрядом рыцарей Тевтонского ордена (1242). Но главной заслугой Невского считается, что он "своей умелой политикой ослабил тяготы Ордынского ига, длившегося на пространствах Древней Руси более двух веков" (Советский энциклопедический словарь, 1982 г.).
Все так. Но среди историков существуют и другие оценки политики князя Александра Невского. Согласно их точке зрения, своей политикой соглашательства с властителями Орды он определил на последующие века политическую ориентацию княжеств Древней Руси, а затем и Московского царства, повернув страну лицом к Востоку и спиной к Западу, отрезав ее от культурно-научно-технологических процессов, проходивших в Европе. Как результат, спустя четыре с половиной века Петру I пришлось не просто "открывать окно в Европу", а именно "прорубать" со всеми сопутствующими издержками, преодолевая накопившуюся веками косность.
Как-то не упоминается тот факт, что Александр Невский выступал в Новгороде Великом как князь на сложившихся еще в начале XII века договорных началах, и неблагодарные новгородцы осмеливались указывать ему на дверь, в том числе и после сражения на Чудском озере. Видимо, сыграло свою роль и то обстоятельство, что, хотя, в отличие от других городов Древней Руси, Новгород Великий не был захвачен ордынцами, князь Александр вынудил вечевую республику регулярно выплачивать Орде дань.
Или возьмем оценку роли князя Дмитрия Донского. Общепризнано, что усилиями ряда княжеств во главе с Москвой под его руководством была одержана знаковая победа на поле Куликовом (1380), и тем самым тогдашнее общество получило сигнал, что несокрушимость ордынского владычества поколеблена.
Но те же скептически настроенные историки обратили внимание на то, что в отличие от сложившейся древнерусской традиции князь Димитрий не возглавлял перед боем свои войска на поле Куликовом, а, переодевшись в обычное платье, смешался в толпе пеших воинов и, следовательно, не руководил боевыми действиями. Удивило их и то, что через два года, когда в Орде произошли перемены и новый хан Тохтамыш, сводя счеты по ходу с бежавшим после Куликовской битвы Мамаем, двинулся на строптивую Москву, князь Димитрий, вместо того чтобы возглавить оборону, бежал со своей семьей в Кострому, оставив город на попечение князя литовского происхождения Остея. Москва подверглась страшным разрушениям. Оставшихся в живых увели в плен. В результате тяготы ордынского ига на все княжества Древней Руси возросли. Именно эти обстоятельства привели авторитетного российского историка Костомарова к такому выводу: "Княжение Димитрия Донского принадлежит к самым несчастным и печальным эпохам истории многострадального русского народа" (Н.И. Костомаров. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей, с. 128).
Возникает вопрос: надо ли при включении в пантеон личностей князя Александра Невского и князя Димитрия Донского учитывать эти обстоятельства и отодвинуть в сторону суждения скептически настроенных историков, дабы они не влияли на разрушение образа этих славных мужей русской истории, формируемого уже какое столетие. Все зависит от того, какой тип исторического самосознания граждан будет востребован в России в ходе ее дальнейшего самоутверждения – объективно-критический или лояльно патриотический.
О том, потребность в каком типе исторического восприятия нуждается Россия в ходе дальнейшего самоутверждения, мы рассмотрим на еще одном примере – сугубо отрицательном восприятии исторической личности. Речь идет о главе Временного правительства Александре Федоровиче Керенском. Болтун, пустослов, фразер, фигляр, позер и к тому же трус, который, переодевшись в женское платье, тайно бежал из Зимнего, когда его захватывали большевики, – каких только отрицательных эпитетов не найдешь в исторических исследованиях, принадлежащих перу как левой, так и либерально-монархической ориентации. Между тем этот человек – юрист по образованию и депутат Государственной думы – взвалил на себя непомерную тяжкую ношу в ходе неожиданно разразившейся в России в самом конце февраля 1917 г. демократической революции, согласившись войти в состав первого Временного правительства в роли министра труда, став затем военным министром, а затем председателем правительства и Верховным главнокомандующим. И все это в обстановке острейшего противоборства между двумя сложившимися органами власти – Временным правительством как представителем последнего созыва Государственной думы и Советом рабочих и солдатских депутатов в обстановке продолжающейся войны с кайзеровской Германией и ее союзниками. И все это в стремлении не допустить гражданского столкновения, создать баланс из представителей левых и либерально-предпринимательских кругов во Временном правительстве (по 6 министров с каждой стороны), провести выборы в Учредительное собрание, и уже на этом собрании поставить точку, предоставив избранным представителям всех слоев российского общества решить, в каком политическом режиме жить дальше России.
Упомянутые должности А.Ф. Керенского – отнюдь не кабинетные. Изо дня в день он метался от митинга к митингу, с передовой фронта на оборонные предприятия, убеждая людей разных сословий и воззрений в необходимости реализации демократических программ. И публика перед ним представала в самом разном виде, но чаще всего как разбуженная, расплавленная магма, готовая растечься в любом направлении.
До последнего он предупреждал об опасности большевистского переворота (будучи в этом, кстати, единого мнения с еще одним главным персонажем Февральского процесса – Георгием Валентиновичем Плехановым). И не его вина, что либерально-предпринимательские круги не увидели вовремя угрожающей опасности – и демократии, и цивилизованному будущему России, за что очень скоро поплатились.
Так как относиться к Керенскому? Будем его по-прежнему изображать в фильмах этаким щеголеватым хлыщем во френче, обращение которого к публике встречается насмешками? И годится ли его фигура для включения в общероссийский пантеон? На эти вопросы, помимо прочего, придется прямо или косвенно отвечать в связи с тем, что на 2007 год приходится крупная дата – 90-летие Февральской демократической революции.
Как видим, проблема общероссийского Пантеона – это прежде всего не проблема сотворения его достойного проекта и не денег на его строительство (хотя без них – никуда). Это проблема пробуждения исторического сознания российского общества, которое находится в деформированном, а в определенной части общества и в атрофированном состоянии.
Российский пантеон – это не некий вариант музея мадам Тюссо, где можно увидеть исторические фигуры в их реальном обличье. Это определение личного отношения к реальным личностям нашего прошлого – давнего и недавнего. Это уяснение для самого себя, кто из наших предшественников оказывал заметное влияние на становление общества, на его нравственную атмосферу, на культуру, на достижения в разных областях жизнедеятельности. Лично для себя я выделяю Сергия Радонежского, Михаила Ломоносова, трех Александров – Радищева, Пушкина, Герцена, Льва Толстого, Плеханова, Сахарова. Они мыслили масштабно, оставаясь в рамках нравственных норм.
Отдаю себе отчет в том, что до идеи пантеона или еще чего-либо другого в этом плане обществу надо созреть. Но очень важно двигаться в этом направлении. А пока наше главное историческое место – Красная площадь – будет оставаться в режиме "каток – кладбище", являя собой подтверждение не самого лучшего качества нашей ментальности – инертности, нежелания последовательно решать назревшие задачи. И так до очередного исторического толчка.
02.02.2007
Источник: Московские новости
