Только каждый десятый из стоящих на паперти действительно нуждается в помощи.
Отправляясь по доходным местам нищих Екатеринбурга – калек, погорельцев, мамаш, христарадничающих "на лечение ребенка", "неместных", которых "только что обокрали", и прочих убогих, слезно вымаливающих милостыню почти на каждом углу, я с улыбкой вспомнила известный рассказ Конан Дойла "Человек с рассеченной губой". В нем писатель живописно рассказывает о журналисте, который так же, как и я, решил изучить изнанку жизни нищих.
Правда, в отличие от меня, он с помощью театрального грима, каких-то немыслимых отрепьев сумел перевоплотиться в юродивого попрошайку настолько, что и родная жена его не узнала. К вечеру первого же дня "работы", пересчитав мелочь, журналист понял, что сердобольные прохожие набросали ему в шапку едва ли не половину его месячного жалованья в редакции. В общем, авантюрная журналистская идея увлекла героя Конан Дойла настолько, что он совсем не спешил возвращаться к газетному делу.
Не берусь утверждать, сколько набросали бы в шапку мне, возьмись я повторить эксперимент героя рассказа, но могу сказать точно: и сегодня на нищен-ском жалованьи можно безбедно жить и в ус не дуть.
Работники "рукопротяжного ремесла"
Самые злачные места для людей с протянутой рукой, или как их называли в старину работников "рукопротяжной фабрики", у нас в областном центре – это площадки возле храмов, вокзалов и крупных супермаркетов (правда, тут просят подаяние, пока не выгонят взашей секьюрити). Первая точка маршрута, куда мы направились с фотокором, – это Ивановская церковь, что неподалеку от Центрального стадиона. Бродяги, юродивые, тщедушные старушки с землистым цветом лица, инвалиды – "жертвы боев" в горячих точках и просто вконец опустившиеся бомжи, от которых смрадно несет за версту, обычно собираются здесь уже часам к восьми утра. Чаще тут "работает" до десятка "обездоленных", но перед церковными службами, в выходные, и особенно в большие религиозные праздники число их возрастает многократно. Иногда стоят они перед церковными воротами неровными рядами, будто разновозрастный строй вконец обносившегося караула. А в будни сидят кто на ящиках, а кто на припасенных загодя засаленных мягких стульях. Поначалу вся эта гвардия приняла нас за обычных посетителей церкви и, привычно изобразив на лицах страдальчески-смиренное выражение, принялась было клянчить, но стоило только фотокору достать камеру, как богоугодная кротость в одно мгновение улетучилась.
– Я те, сучка, щас мелочь за шиворот высыплю, – принялась истошно орать бомжеватого вида баба средних лет, замахиваясь пластиковой банкой с медяками на фотокорреспондента, – хочешь, чтобы я тебе камеру разбила?!
Нищие бабульки, мирно сидящие рядом, по всему видно, до века состарившиеся от обильных возлияний, начали ее увещевать, а нам слезливо рассказывать о своей нелегкой доле.
– Видно, сидеть нам здесь, пока не загремим в могилу. Пенсия маленькая, всего-то "тыща с копейками", да за комнату платить надо 800 рублей, да внукам подсобить... – жалобно затянула одна из них.
– А много ли, – спрашиваю, – бабушка, за день набирается?
– Да куда там, – еще жалобнее запричитала она, – кто пять копеек подаст, кто десять, вон мелкота какая, – продемонстрировала она в доказательство содержимое банки.
Бизнес в отрепьях.
Секрет заработков раскрыла старушка, сидевшая на ступенях возле Храма-на-Крови. Забегая вперед, замечу, что это была единственная из всей встреченной за день многочисленной нищенской артели старушка, действительно вызвавшая сочувствие.
– Всяко случается, – призналась она, – когда 50 рублей соберешь, а в какой день и все триста домой принесешь.
При этом она поведала историю про нищенскую пенсию и про то, что "надо помогать внучатам". У подавляющего большинства стариков пенсия и вправду нищенская, недаром по статистике 40 процентов россиян живет за чертой бедности. И по большому счету все они, без исключения, с полным правом могут отправиться зарабатывать на паперть. Правда, далеко не все могут переступить в себе ту психологическую грань, которая позволяет стоять с протянутой рукой. Грешно осуждать тех пожилых, кто решился просить милостыню, хотя они, получающие, благодаря "нищенской подработке" одну-две дополнительные пенсии, вряд ли на самом деле беднее стариков, которые делят свои крохи от месяца к месяцу, но при этом не решаются вымаливать себе на пропитание.
Хотя, если присмотреться, нищенствующих пожилых среди просящих милостыню на самом деле жалкое меньшинство. Как правило, бригады "рукопротяжников" состоят из людей совсем иной жизненной закваски и морально-нравственных "ценностей".
"Мамахам" сотни лет.
Кто во все времена имел шанс получить самое щедрое подаяние, кто вызывал наибольшее сочувствие? Правильно, увечные, причем чем уродливее калека, тем народу его "жальче". На весомый куш всегда могли рассчитывать также жертвы сражений, одинокие матери с детьми на руках да те, кто остался без крова и пропитания. По этим позициям столетиями и до сей поры прицельно бьют нищие. Если нет уродующего недуга, его изобретательно имитируют, а особо предприимчивые нанимают реальных калек. Либо, как водится в последнее время, и вовсе принуждают инвалидов на паперти работать на себя за копейки.
При этом разоблачить шарлатанов, которые мастерски изображают из себя увечных, сердобольному обывателю бывает практически невозможно. Для этого глаз должен быть особо наметан.
– Поверьте, невозможно настолько прямо держать спину, сидя в инвалидной коляске, – рассказывает Елена Леонтьева, председатель общества инвалидов-колясочников Екатеринбурга, о "калеке", с утра до ночи просящем подаяние возле одного из магазинов в Ботаническом районе областного центра. – К тому же и коляска у него хорошая, импортная, явно приобретенная специально, чтобы посадить доходягу на заработки.
Слушая Елену, я тут же вспомнила, как года три назад увидела одного такого же "обезноженного" на железнодорожном вокзале. Уже смеркалось, когда он загнал свою коляску за торговые ларьки, как-то очень хитро извернулся, откуда ни возьмись, у него "выросли" ноги. Затем он встал, подхватил коляску и понес ее к стоящему неподалеку "жигуленку".
Особая песня – это женщины, вымаливающие на "хлебушко" с младенцами на руках, и многочисленная гвардия их оборванного потомства. К слову, традиция и этого вида нищенства уходит своими корнями в глубь веков. Еще до революции по городам и весям ходили мамаши со свертками на руках, и нарекли их в народе метко – мамахи. Младенцев они нередко воровали, зачастую умышленно калечили, бывали случаи, когда мамах заставали и с мертвыми детьми на руках. Впрочем, с той поры, пожалуй, мало что изменилось. Время добавило лишь некоторые штрихи к портрету этого рода нищенства. Мамахи сегодня – это в подавляющем большинстве своем грязные таджички. Детей воровать им нет никакой надобности – своих полно. Стойко сидят они с младенцами прямо на асфальте даже в те дни, когда мороз ударяет градусов под двадцать пять. Что в этот момент происходит с их грудничками, одному аллаху известно. Чтобы дети не плакали, их подпаивают алкоголем, пичкают снотворным. В общем, выживет так выживет. А вот из маленьких таджиков-попрошаек, похоже, формируется особое, наглое и циничное поколение.
Их можно встретить повсюду, но особенно много на площади перед железнодорожным вокзалом. Порядка трех-четырех десятков черномазых оборванцев с жестянками на шее дежурят там с утра и до позднего вечера. Они нигде не учатся, и вряд ли у них когда-нибудь возникнет желание работать, если с малых лет они твердо для себя уяснили, что деньги куда проще выпросить, приставая к жалостливым прохожим, или вовсе – взять и украсть. По крайней мере, глядя на попрошаек, которые, кривляясь, без всякого стеснения охотно позировали нам на привокзальной площади, сомнений в этом не возникает.
Попрошайки "в законе"
– В прошлом году было заведено одно уголовное дело, когда женщину удалось привлечь к ответственности за вовлечение несовершеннолетнего в попрошайничество, – рассказывает Валентина Поздеева, старший инспектор по делам несовершеннолетних Среднеуральского управления внутренних дел на транспорте. – Мать заставляла сына просить милостыню по поездам в районе станции Дружинино. В результате ее осудили на полгода условно.
Впрочем, вряд ли такая мера наказания отрезвит мамашу, которая привыкла "зарабатывать", принуждая христарадничать своего родного сына.К слову, две недели назад министр МВД России Рашид Нургалиев предложил внести изменения в законодательство с целью резкого ужесточения наказания за вовлечение несовершеннолетних в "нищенский бизнес". Но пока этого не произошло, и бродягам настоящее раздолье. Даже если малолетних попрошаек задерживают и доставляют в приюты, то через два-три часа их обязаны вернуть родителям.
При этом на нищенствующих мамах-таджичек, как уверяет Валентина Поздеева, сотрудники милиции и вовсе повлиять не могут, поскольку они являются гражданами другого государства. По большому счету, их могут только выдворить за пределы России, если выяснится, что нарушен паспортный режим.
А вот привлечь к ответственности взрослыхроссиян, вымаливающих милостыню, какой бы они не были национальности, сегодня невозможно по закону в принципе. В свое время существовала известная 209-я статья Уголовного кодекса "за ведение паразитического образа жизни", но ее отменили четырнадцать лет назад. И теперь попрошайки, можно сказать, "в законе", привлечь их могут только в том случае, если уличат в сопутствующих нищенству преступлениях – например, мошенничестве или злостном хулиганстве. Бытует мнение, что многочисленные артели нищих и вовсе "крышует" милиция, что "бригадиры" периодически отстегивают стражам порядка за то, чтобы те не мешали им "работать", не сгоняли с насиженных мест. Утверждать не берусь, но, признаться, охотно этому верю. И не удивляюсь тому, что число нищих на улицах наших городов год от года только увеличивается. Что место людей, действительно нуждающихся в помощи, в последнее время заняли профессиональные циничные попрошайки, играющие на извечном людском сострадании тем, кто попал в беду.
31.03.2007
Источник: Уральский рабочий (Екатеринбург)
