Иисус из Назарета: от Крещения во Иордане до Преображения

Предисловие и вступление.

К книге об Иисусе, первую часть которой я сейчас представляю читателям, я пришел в результате долгого духовного пути.

Во времена моей юности – в тридцатые и сороковые годы – был опубликован целый ряд великолепных книг об Иисусе. Помню имена только нескольких авторов: Карл Адам, Романо Гуардини, Франц Мишель Виллам, Джованни Папини, Жан Даниэл-Ропс. Во всех этих книгах образ Иисуса Христа создавался на основе Евангелий: как Он жил на земле и как, полностью приняв человеческую природу, вместе с тем нес людям Бога, с Которым, как Сын, Он был единым целым. Так, через человека-Иисуса стал видимым Бог, и глядя на этого Бога, можно было увидеть образ праведного человека.

Начиная с пятидесятых годов положение изменилось. Разрыв между "историческим Иисусом" и "Христом веры" становился все больше; один отдалялся от другого буквально на глазах. Но какое значение могла иметь вера в Иисуса Христа, в Иисуса Сына Бога живого, если человек-Иисус настолько отличался от того, каким Его представляют евангелисты и каким Его возвещает Церковь, исходя из Евангелий? Сторонники прогрессивного историко-критического метода привели ко все более тонким различиям между разными слоями предания. За этими различиями личность Иисуса, на которую опирается вера, становилась все более неясной, ее контуры теряли свою четкость.

Вместе с тем исторические реконструкции жизни этого Иисуса – которые следовало строить на преданиях евангелистов и их источников – становились все более противоречивыми: от бунтарствующего врага римлян, противопоставившего себя законной власти и естественно терпящего поражение, до кроткого моралиста, который все терпит и необъяснимым образом кончает тем, что это становится причиной Его гибели.

И если прочитать несколько из этих реконструкций подряд, можно сразу констатировать, что они в гораздо большей степени отражают личность самих авторов и их идеалы, чем раскрывают в истинном свете некий ставший смутным образ. С течением времени недоверие к этим образам Иисуса возросло, и все же сама личность Иисуса еще больше отдалилась от нас.

Все эти попытки оставили после себя, в качестве общего знаменателя, то, что мы знаем очень мало достоверного об Иисусе и что Его образ был сформирован лишь позднее, верой в Его божественность. Тем временем это впечатление глубоко проникло в общее сознание христианства. Подобная ситуация является драматической для веры, потому что лишает достоверности саму ее основу: глубокая дружба с Иисусом, от которой зависит все, становится пустым звуком. (...)

Я посчитал необходимым снабдить читателей этими методическими указаниями, поскольку они определяют путь моего толкования личности Иисуса в Новом Завете.

Для моего представления Иисуса это прежде всего означает, что я доверяю Евангелиям. Естественно, я в курсе, что говорят Собор и современная экзегеза о литературных жанрах, о преднамеренности утверждений, об общинном контексте Евангелий и их способе говорить в этом живом контексте. Принимая все это во внимание, насколько было возможным, мне все же захотелось сделать попытку представить Иисуса из Евангелий как настоящего Иисуса, как "исторического Иисуса" в истинном смысле слова.

Я убежден – и надеюсь, что к такому мнению придут и читатели, – что эта личность гораздо логичней и с исторической точки зрения намного понятнее тех реконструкций, с которыми нам приходилось ее сравнивать в последние десятилетия. Я считаю, что именно этот Иисус – Иисус из Евангелий – является исторически достоверной и убедительной личностью. Его распятие и результат, к которому оно привело, можно объяснить лишь тем, что произошло нечто из ряда вон выходящее, что личность и слова Иисуса решительно превосходили все надежды и ожидания эпохи.

Уже примерно через двадцать лет после смерти Иисуса, мы находим христологию – подробным образом изложенную в великом гимне Христу из Послания к Филиппянам (Флп, 2,6-8), – в которой об Иисусе говорится, что Он был равным Богу; но уничижил Себя Самого, сделавшись человеком, был послушным даже до смерти крестной, и что перед Ним должно преклонить колена всякое творение – поклонение, о котором через пророка Исаию (45,23) Бог объявил как о причитающемся только Ему.

Критическое исследование с полным правом ставит вопрос: что случилось за эти двадцать лет с момента распятия Иисуса? Как пришли к этой христологии?

Деятельность безвестных общинных групп, представителей которых пытаются найти, на самом деле ничего не объясняет. Как этим неизвестным группировкам удалось быть столь креативными, убедительными и привлечь таким образом внимание к себе? Разве не логичнее, в том числе и с исторической точки зрения, что величие имело место с самого начала, и что личность Иисуса, которую на практике невозможно отнести ни к одной из имеющихся категорий, следует, таким образом, понимать только исходя из тайны Бога?

Естественно, поверить в то, что будучи человеком Он был Богом и давал об этом знать через притчи и другими более ясными способами, выходит далеко за пределы возможностей исторического метода. Наоборот, если, исходя из этого убеждения веры, читать тексты с историческим методом и его открытостью к тому, что превосходит его, тогда они раскрываются, чтобы показать некий путь и некую личность, которые достойны веры. Тогда становятся понятными также противоречия, имеющиеся в писаниях Нового Завета вокруг личности Иисуса, и, несмотря на все различия, глубокая согласованность этих писаний.

Понятно, что с такой точкой зрения на личность Иисуса я выхожу за пределы того, что говорит, к примеру, Шнекенбург от лица большей части современных экзегетов. Однако я надеюсь, что читатель поймет, что эта книга была написана не против современной экзегезы, но с огромной признательностью за многое, что она дала нам и продолжает давать. Она позволила нам узнать большое количество источников и представлений, через которые личность Иисуса может предстать во всей живости и глубине, о чем всего лишь несколько десятилетий назад мы и вообразить не могли. Я лишь пытался выйти за рамки сухого историческо-критического толкования, применяя для этого новые методологические критерии, позволяющие нам собственно богословское толкование Библии – и которые, естественно, требуют веры, – вовсе не желая при этом отказаться от серьезно исторической основы. Естественно, вовсе нет необходимости говорить о том, что эта книга абсолютно не является актом учительства, но всего лишь выражением моего личного поиска "лица Господа" (Пс 27,8). Поэтому каждый волен оспорить меня. Я лишь прошу у читательниц и читателей той симпатии, без которой невозможно никакое понимание.

Как я сказал в начале предисловия, внутренний путь к этой книге был долгим. Я начал работать над ней во время летнего отпуска 2003 года. Затем, в августе 2004-го, я придал окончательную форму первым четырем главам. После моего восхождения на епископский престол Рима я использовал каждую свободную минуту, чтобы продолжить ее. Поскольку я не знаю, сколько времени и сил мне будет отпущено, я решил опубликовать в качестве первой части книги первые десять глав, которые следуют от крещения в Иордане до исповедания Петра и до Преображения.

Рим, праздник св. Иеронима

30 сентября 2006 года

Йозеф Ратцингер – Бенедикт XVI

Введение.

Первый взгляд на тайну Иисуса

(...) В Иисусе исполняется обетование нового пророка. В нем полностью осуществляется то, что в Моисее было лишь несовершенным: Он ходит пред Богом не просто как друг, но как Сын, в глубоком единении с Отцом. Лишь исходя из этого, можно по-настоящему понять личность Иисуса, Который выходит нам навстречу в Новом Завете. Все, о чем нам рассказывается – слова, факты, страдания и слава Иисуса, – все имеет свое основание в этом. Если отставить в сторону этот истинный центр, то невозможно уловить неповторимость личности Иисуса, которая в таком случае становится противоречивой и, в конечном счете, недоступной пониманию. Только из этого единения с Отцом можно получить ответ на вопрос, который должен ставить перед собой всякий читающий Новый Завет: откуда Иисус взял Свое учение? Как объясняется его пришествие? Реакция тех, кто Его слушал, ясна: это учение не исходит ни из одной школы. Оно коренным образом отличается от того, чему можно научиться в школе. Его учение не является пояснением согласно методу толкования, оно – иное: оно как объяснение "власть имущего". Мы еще вернемся к этой констатации слушателей, когда будем размышлять над словами Иисуса, значение которых нам предстоит углубить. Учение Иисуса происходит не из человеческого познания, каким бы оно ни было. Оно исходит от непосредственного соприкосновения с Отцом, от диалога "лицом к лицу", от созерцания того, что есть "в лоне Отца". Это – слово Сына. И без этого внутреннего основания оно было бы дерзостью. Именно таким его считали мудрецы во времена Иисуса, потому что не желали принять его внутреннего значения: созерцания и познания лицом к лицу.

Для знакомства с Иисусом важны частые упоминания того, что Иисус уединялся "на горе" и молился там всю ночь, "наедине" с Отцом. Эти краткие упоминания немного приподнимают покров тайны, позволяя нам взглянуть внутрь сыновнего бытия Иисуса, приметить источник Его действий, Его учения и Его страданий. Молитва Иисуса заключается в разговоре Сына с Отцом, в который вовлечены человеческие сознание и воля, человеческая душа Иисуса, так, что молитва людей могла бы стать участием в общении Сына с Отцом. Знаменитое утверждение Гарнака о том, что благовествование Иисуса исходит от Отца, а Сын к нему не причастен – и, следовательно, христология не имеет отношения к благовествованию Иисуса, является тезисом, который опровергает сам себя. Иисус может говорить об Отце так, как Он это делает, лишь потому, что Он – Сын и живет в сыновнем общении с Отцом.

Христологическое измерение, то есть, тайна Сына, открывающего нам Отца, – "христология", – присутствует во всех словах и делах Иисуса. Здесь становится очевидным еще один важный момент. Мы сказали, что в сыновнее общение Иисуса с Отцом вовлекается человеческая душа молящегося Иисуса. Видящий Иисуса видит Отца (Ин 14,9). Ученик, который следует за Иисусом, таким образом вовлечен, вместе с Ним, в общение с Богом. Именно это по-настоящему спасает: выход за пределы человеческих границ. Это преодоление границ было заложено в человеке с сотворения как надежда и возможность, вложенные в него с самого сотворения для уподобления Богу.