Юля Иванцова, 12 лет: "Потом я три креста вырвала. Это ведь грех?"

В селе Поляны, что в двадцати километрах от Рязани, до сих пор новостью № 1 остается погром на местном кладбище. Хотя все произошло накануне Радоницы, Дня поминовения усопших.

Это были не сатанисты и даже не пьяные бомжи, как поначалу подумали пришедшие на кладбище люди.

Повалили и замазали краской 21 памятник и вырвали из могил четыре креста три подружки-одноклассницы – десятилетняя Саша Авилова, одиннадцатилетняя Настя Завадська и двенадцатилетняя Юля Иванцова.

Зачем они это сделали, девочки сами не могут толком объяснить. Все произошло совершенно случайно, уверяют они. И спрашивают испуганно: "Это ведь грех? Большой грех?"

Черная Радоница

Из объяснений Юлии Иванцовой сотрудникам Полянского отделения милиции:

"Я со школы пришла. И ко мне пришла Сашка. Мы начали играть в резиночки около моего сарая. Потом мы решили сходить за яйцом перепелиным. На кладбище кусты такие, и там перепелиные яйца. Пришли, а там их нету, все были расколоты. Вот... И потом мы пошли на кладбище – я хотела сходить к бабушке своей, и прабабушке, и прадедушке. Вот. И в шутку, нечаянно облокотилась на это, на памятник. И он упал. Она говорит: "Девочки, давайте чуть-чуть их поломаем". Я говорю: "Я не хочу ломать". Потом я только кресты штучки три вырвала, вот. И один памятник помогла сломать. И Настя один или два памятника помогла сломать. А фотографии...она взяла их и колола".

– Вечером нам позвонили и сказали, что видели девочек на кладбище, – рассказывает начальник Полянского отделения милиции полковник Сергей Голодов. – Выехали на место. А там... Памятники валяются на земле, фотографии краской замазаны. Где краску взяли? Да люди же приходят, оградки красят, вот краску с кистями там и оставили. Ну и девчонки все перемазанные. Естественно, забрали их, с родителями тут же связались. А девочки... Смеялись, прямо здесь, во дворе отделения достали резиночки и начали играть! Дети. Всего лишь дети. Вот, сейчас их на учет ставим. Уголовного-то дела и быть никакого не может – они же несовершеннолетние!

Разгром, учиненный девчонками, едва не привел к бунту в селе. Потрясенные сельчане были готовы разорвать родителей малолетних вандалок. Милиционеры реакцию людей предвидели и в ночь накануне Радоницы сами, как могли, восстанавливали памятники, поднимали кресты, оттирали краску с портретов.

– Конечно, мы не обязаны были этого делать. Это если по закону. Но по-человечески мы понимали, что надо привести все в порядок. Представляете, один из поваленных памятников поставили за пять дней до этого происшествия! – говорит Сергей Голодов. – А если бы мы еще дожидались, пока родители восстановят разрушенное, то неизвестно, чем бы все закончилось! Это же святое место – кладбище! Да и вообще, не стоило родителям девочек там появляться. Еще неизвестно, что бы с ними сделали родственники!

"Здесь нас бомжами называют"

Несмотря на разницу в возрасте, все три "вандалки" учатся в одном классе – в четвертом. Почему? "Разные бывают обстоятельства в жизни", – деликатно отвечает социальный педагог Полянской средней школы Татьяна Маскаева.

Татьяне Маскаевой по должности пришлось разруливать ситуацию и объяснять троице весь ужас совершенного ими. Разговаривает она с девочками спокойно, мягко и, похоже, даже не злится на них. Или просто уже сил нет злиться.

– Ну что, на всю страну нас прославили?

Саша с Настей согласно кивают головами.

– Вот такие у нас сестрички...

– Они сестры?!

– Двоюродные. Их мамы – родные сестры.

– Не похожи совсем... Просто как Беляночка и Розочка. Девчонки, читали эту сказку?

В ответ – тоненькими голосками: "Нет". Любимая книга у Саши – "Король-лев", у Насти – "про лягушку и зайчика". Ни автора, ни названия книги вспомнить она не может.

– Страшно было, когда вас поймали?

– Нет, не страшно. Стыдно было, – Настя разговаривает, не поднимая головы.

Выслушать версию Юли Иванцовой не удалось – ее нет ни в школе, ни дома. "Она у мамы", – говорит Саша.

– Понятно, – многозначительно произносит Татьяна Михайловна и поясняет:

– Родители Юли в разводе. У мамы есть мужчина. Юля в основном с папой живет. Но когда у мамы начинаются запои, она зачем-то забирает к себе дочку. Потом Юля возвращается очень взвинченная и неуправляемая.

Юлька теперь враг номер один у Саши и Насти.

– Она нас подставила! Мы с ней не разговариваем! – заикаясь, говорит Саша.

– Хотя она хотела с нами помириться. Из-за нее на нас в классе обзывались.

– Как обзывались?

– На букву "ш", – мнется Саша. – И еще макакой...

– Да как обычно обзывались, – говорит молчавшая до сих пор Настя. Девочку как прорвало: "Да они с первого класса не хотят с нами разговаривать. Мы им всегда предлагаем вместе играть, а они отказываются. У меня вообще в классе подруг нет. Только в совхозе. А здесь нас бомжами обзывают".

– Ну вот, – говорит Татьяна Михайловна, – сейчас напишете, что одноклассники травят их, бойкот объявили. Не так это. Девочки сложные, очень плохо идут на контакт.

Семеро по лавкам

В семье Саши Авиловой – семеро детей. Сашка самая младшая.

– Татьяна Михайловна, – спрашиваю педагога, – а как вы думаете, можно будет поговорить с Сашиной мамой?

– Попробуйте... Но вряд ли она вас на порог пустит.

– Попробую. Как дом-то найти?

– Да тут за школой. Перед футбольным полем увидите самый маленький дом – это их.

Перед футбольным полем нет маленького дома. Есть только деревянный сарай. На всякий случай спрашиваю у проходящей мимо женщины, где живет Инна Вадимовна, мама Саши. "У которой семеро детей? Да вот здесь", – женщина уверенно машет рукой в сторону деревянной халабуды. "Точно здесь? Вы их соседка?" "Почему соседка, – удивляется женщина. – Просто их все знают".

Покосившийся сарай охраняет брехливая дворняга с благородным именем Лорд. Обойдя Лорда (хорошо хоть на привязи), стучусь в дверь. Инна Вадимовна не только сразу открывает, но и приглашает в дом.

– Я вот по поводу истории с кладбищем.

– А... заходите.

В тесном предбаннике, служащем одновременно и прихожей, и кухней, – удивительное сочетание спертого воздуха, грязных стен и пола и стандартного набора бытовой техники городской квартиры. Двухкамерный холодильник, стиральная машинка-автомат (к чему она подключена – загадка, воды в кране нет), электрический чайник, микроволновка. В предбаннике очень холодно. Даже холоднее, чем на улице.

– Это что! Вот зимой, когда 30-градусные морозы были, тогда был холод. У нас трубу зимой прорвало, вот с тех пор и мерзнем. В комнате-то у нас тепло, там обогреватель. А вы зайдите, посмотрите!

В небольшой комнате – как Мамай прошел. Среди нагромождения мебели, вещей, посуды стоит новенькая детская кровать с красивым балдахином и каруселькой. В коляске – дорогие "чикковские" игрушки.

– Сын мой старший подарил. Он работает, – гордо говорит Инна Вадимовна.

В кроватке – трехмесячная Наташа, внучка Инны Вадимовны. 17-летняя дочь родила. А еще здесь каким-то чудом умещаются сама Инна Вадимовна, ее шестеро детей (старший сын живет отдельно) и муж.

– Девять человек? В этой комнате???

– Ну да... А что, в тесноте, да не в обиде!

К тесноте здесь, видимо, привыкли настолько, что появление еще одного человека остается незамеченным. По крайней мере муж хозяйки дома даже не повернул головы в мою сторону и продолжал возлежать на диване.

– Инна Вадимовна, а почему сами не пошли на кладбище, не отмыли памятники, не подняли кресты? Неужели желания такого даже не возникло?

– Побоялась я... Тут же ко мне хозяева памятников приходили. Ругались. Проклинали нас. Поджечь обещали. Один говорит: "У меня связи в ФСБ". А я ему: "Да хоть в ФБР!" Но на кладбище все-таки побоялась пойти...

Наверное, правильно сделала, что не пошла.

– Что там на Радоницу творилось! Люди плакали. До истерик доходило. Одной женщине плохо с сердцем стало, – вспоминает Татьяна Маскаева. – У нее там мать, отец и брат похоронены. И все три могилы осквернены. Она мне говорит: "И как мне сейчас с этим жить?!"

Солдат Джейн из Полян

Под Рязанью Инна Вадимовна Тихонравова оказалась из-за большой любви.

– Я-то сама из Львова. Но работала в Херсоне, художником-оформителем. Вот там и познакомилась с первым мужем. Он меня и увез. Четыре года назад умер он. А я вот снова замуж вышла. За "чеченца", воевал он в "горячей точке". А вы были в "горячих точках"? А фильм "Солдат Джейн" смотрели? Я у мужа спрашиваю: а скажи, смогла бы я пройти те же испытания? Он подумал и сказал: "Да!"У меня ведь 1342 прыжка с парашютом. Еще во Львовском авиаспортклубе.

– Да ладно вам! У десантников столько нет.

– Правда!

Инна Вадимовна верит во все, что говорит. И даже в то, что не девочки виноваты в разгроме кладбища, а мифические мальчишки или даже взрослые мужчины, которые их подговорили. Нерусские, конечно.

– Вот послушайте сами Сашу! Там были какие-то парни, сначала двое, а потом еще трое, которые их заставили ломать памятники, запугав: "Не сломаете, мы вас здесь прямо зароем!" Чурки были. Нерусские.

Девочек на кладбище видели. Чурок – нет.

А еще она верит в то, что если бы была у нее нормальная квартира, то жизнь бы сложилась совсем по-другому, а ее Сашку не ставили бы сейчас на учет в детскую комнату милиции.

– Вы же многодетная, документы у вас в порядке, вы гражданка России, неужели не стоите на очереди на квартиру?

– Стою. С 1987 года стою.

– И что? Почему не дают?

– Да там надо какие-то бумаги было собрать. Не собрала я.

– Понятно...

– Тут дома в Полянах как грибки строятся. А что нам с того? Только смотрим на них! Думаете, дети не понимают, что у кого-то больше денег, у кого-то меньше? Первое, с чем они в школе сталкиваются, – это зависть. А это смертельный грех.

– Смертный.

– Смертельный!

– Инна Вадимовна, вот вы не работаете. А на что живете?

– Так пособия получаем детские, и сын с дочерью у меня работают. На человека по полторы тысячи в месяц выходит. А чего мне работать за две с половиной тысячи? Раньше работала на ферме скотницей, за телятами ходила, а теперь не хочу. Там одни чурки сейчас. Понаехали! Им этих денег достаточно, а мне – нет.

У сестры Инны Вадимовны, Елены, условия чуть получше. Она живет в бывшем детском саду. Бедно, но чисто. Когда мы зашли в комнату, все стали разуваться. Сняла кроссовки и я. Уходя, заметила, что мои белые носки так и остались белыми.

...Кухня, огромная комната, поделенная на две части – детскую и взрослую. На детской половине – две кроватки. В них спят младшие – трехлетний сын и четырехлетняя дочка. Настя – старшая. Она же – за няньку. У матери серьезные проблемы с ногами, тромбоз внутренних вен. Ходит с трудом. В прошлом году сделали операцию, да не очень удачно.

– Настюша слабенько у нас учится, – рассказывала педагог Татьяна Михайловна. – Пропускает много. А что делать? Младшие как заболеют, с ними сидит Настя – маме тяжело. Я уж не говорю про условия, в которых они живут...

– Мы горячую воду, чтобы помыться, из батареи берем, – согласно кивает головой Настя.

"Этого просто не может быть"

Что дернуло подружек устроить на кладбище погром, или, языком милицейского протокола, "акт вандализма", ни девочки, ни их родители объяснить не могут.

– Они ведь каждый год на кладбище ходят – и на Пасху, и на Красную горку, – вздыхает Инна Вадимовна, – и никогда ничего такого не было. Соберут яички, конфетки – и все. Да и крещеные все дети у меня! Мы и священника приглашали дом освящать. Ни копейки не взял!

– А я даже не поверила, когда мне милиционеры сказали об этом. Это ж сколько силы надо иметь, чтобы памятник свернуть, – говорит Настина мама Елена. – А Юлькин отец, так тот вообще голову руками обхватил и все повторял: "Этого просто не может быть, не может быть".

Да может, уверяют в отделении милиции. Памятники, оказывается, не забетонированы, а просто стоят в углублении. Действительно, достаточно облокотиться или толкнуть, чтобы повалить. А кресты... кресты полусгнившие, и выдернуть их может даже ребенок.

– Памятник ведь не сразу устанавливают, ждут, когда земля на могиле осядет, – говорит Сергей Голодов. – А временно ставят обычные деревянные кресты. Конечно, они снизу подгнивают и слабо держатся в земле.

Голодов задумывается на минуту и вздыхает:

– Эх, каждый родитель вкладывает в своего ребенка то, что может. А если у детей нет никаких ценностей, то, значит, этого просто не было заложено. Были бы года на два-три постарше, уже сами могли соображать, что хорошо, а что плохо. А так... дети. Которыми никто не занимается.

Занимаются ими действительно немного. Хотя любят. Сашина мама говорит: "Дети – это хорошо. Без детей плохо".

Сашке в этой жизни вообще-то уже один раз крупно повезло. Когда в три года выяснилось, что у девочки порок сердца, ее быстро, без очереди, в которой иные стоят годами, прооперировали. И не где-нибудь, а в Бакулевке. Сейчас все нормально, единственное напоминание о тяжелой болезни – большой шрам на грудной клетке. Видимо, на этом фоне все остальные Сашины проблемы кажутся Инне Вадимовне пустяками.

– Она заикается сильно, да и программа школьная для нее сложновата. Ей бы, как минимум, с логопедом позаниматься надо. А у нас в школе логопеда нет. Да и программа для нее нужна облегченная, – говорит Татьяна Михайловна. – А в Рязань ее никто возить не будет.

В разговор встревает сама Саша:

– Когда мама беременная была, гриппом заболела. Поэтому я такая. Я вообще в четыре года заговорила!

...Что будет дальше – никто не знает. Смогут ли сельчане забыть эту историю? Краску-то оттереть можно, а вот темный осадок на душе никаким растворителем не смыть. Простят ли девчонок одноклассники? Станут ли общаться дальше? Одно известно точно: если никаких претензий в течение полугода к Саше, Насте и Юле не будет, их снимут с учета.

– Ну, если, конечно, будет ходатайство из школы, – уточняет инспектор по делам несовершеннолетних Алексей Бугаев.

А девчонки хотят в церковь сходить. Исповедаться и причаститься. Ну и, если духу хватит, извиниться перед родственниками тех, чьи могилы разрушили. Но это так, отдаленные планы.

– Это ведь грех, то что мы сделали? – спрашивает Саша. – Большой грех?

PS. Удивительна эта история тем, что девочек со всех сторон окружают нормальные, хорошие люди. Милиционеры, всю ночь пытавшиеся привести кладбище в порядок. Учителя, по-доброму и внимательно относившиеся к Саше, Насте и Юле. Да и село работящее – не бедствует, не пьет. Родители у "вандалок" вроде странноватые, но детей любят и воспитывают как могут. Только, получается, жизнь дальше пошла: просто прокормить ребенка и воспитать "как можешь" – уже маловато. Упущенные дети – они ведь не только в Полянах есть. Кто-то колотится, чтобы денег на образование скопить. Другой – чтобы у ребенка "все было". Из-за этого заниматься ими всерьез нам некогда, недосуг. А завтра уже ничего не наверстаешь...