Новомученики и исповедники Белой Руси

"Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены; мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся; мы гонимы, но не оставлены; низлагаемы, но не погибаем.... Ибо мы живые непрестанно предаемся на смерть ради Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открывалась в смертной плоти нашей..." (ІКор.4,8 – 11)

В последние годы у нас много говорилось и писалось о репрессивной политике коммунистов в советский период истории Беларуси. Всем известно, что эта политика затрагивала самые разные слои общества: крестьянство, военных, интеллигенцию, рабочих. Огромные потери в период репрессий понесла Православная Церковь Беларуси. К сожалению, до сего времени вопрос о преследовании верующих за инакомыслие остается малоизученным в исторической науке. Между тем, именно Православная Церковь, как наиболее многочисленная конфессия, была гонима в Советской Беларуси с особой жестокостью. Объяснялось это тем, что без уничтожения Церкви невозможно было одержать идеологическую победу в обществе, духовно поработить белорусский народ. Последнее же являлось главной целью всей семидесятилетней деятельности богоборческой власти. В этом докладе мы расскажем о тех гонениях, которым подвергались православные верующие центральной части Беларуси (т. е. Минской епархии) в довоенный период советской истории и первые послевоенные годы. Хронологически наше сообщение охватывает период времени с 1917 по 1951 год.

Начало гонений: 1917 – 1925 годы

Духовенство Минской епархии, а вместе с ним и верующий народ, подверглись преследованиям со стороны большевиков сразу же после октябрьского переворота 1917 года.

Эти преследования носили характер воинственный и непримиримый. Они усугублялись тем, что епархия оказалась в прифронтовой полосе, где царили анархия и произвол, поблизости гремели раскаты Первой мировой войны.

Главный удар по духовенству Минской епархии на рубеже 1917 – 1918 годов большевики нанесли. затронув его имущественное положение. Служители Церкви были поставлены новыми властями фактически вне закона. В Минске у верующих насильственно отторгали, здания: архиерейского подворья духовной семинарии, епархиального управления, двух Духовных училищ. Священству епархии было предъявлено ультимативное требование о прекращении регистрации крещений и венчаний...

Находившийся в это время в Москве на Поместном соборе епископ Минский и Туровский Георгий (Ярошевский), реагируя на происходившее, вынужден был обратиться к пастве вверенной его попечению епархии с посланием, в котором осудил деятельность властей и призвал верующий народ защитить Церковь от поруганий.

Кампания по ограблению Церкви на некоторое время приостановилась в феврале 1918 года в связи с тем, что большая часть Беларуси оказалась занята немецкими войсками. Осенью 1918 года они оставили Беларусь. Вместе с ними выехал владыка Георгий. Он направился на Украину, затем переехал в Италию, остановившись в г. Бари; а в августе 1921 года оказался в Польше.

В 1919 году Минскую епархию возглавил другой архиерей – епископ Мелхиседек (Паевский), до этого служивший викарием Ладожским. Ему выпало окормлять Минскую епархию в очень сложный период ее истории. Около года значительная Часть епархии была оккупирована польскими военными формированиями, потом Беларусь опять заняли большевики, но вскоре их потеснили поляки. По условиям Рижского договора 1921 года через ее территорию прошла граница, разделившая Беларусь между Польшей и СССР на западную и восточную части. Почти вся Минская епархия вошла в состав нового большевистского государства.

В 1922 году по просторам необъятной России пронеслась волна изъятия церковных ценностей, тревожным эхом беззакония отозвавшаяся также в Беларуси. Тогда из церквей изымалось все, что являлось мало-мальски ценным в глазах безбожной власти. Поводом для ограбления храмов послу жил голод, разразившийся в Поволжье и явившийся страшным последствием гражданской войны, развязанной большевиками.

Сознавая необходимость сбора средств для спасения голодающих, епископ Мелхиседек пошел на встречу требованиям властей и обратился к верующим со специальным посланием, призвав их сдать государству те предметы церковного обихода, которые не имели сакрального значения. Несмотря на это, власти стали забирать все, что считали нужным, не обращая внимание на то, имеют предметы богослужебное употребление или нет. Тем не менее, каких-либо крупных инцидентов в Минской епархии не произошло. Свою роль миротворца здесь сыграл епископ Мелхиседек.

Власти не хотели простить владыке его миротворчество. В августе 1924 года он был заключен под домашний арест. Мелхиседека пробовали судить, однако верующий народ настолько любил своего архипастыря, что в огромном количестве собрался напротив того здания, где проходил процесс, и это показалось властям угрожающим. "Страха ради иудейска" перед собравшимся народом, Мелхиседека освободили, условно приговорив к 3 годам лишения свободы.

Владыка Мелхиседек пользовался редким авторитетом среди верующих. Вот что писал о нем в своих воспоминаниях протоиерей Борис Васильев (ум. 1994 г.): "Мелхиседек (Паевский) ежедневно совершал торжественные богослужения в Минском Свято-Петро-Павловском кафедральном соборе. Ежегодно в Великий Четверг сам проводил слезные исповеди в соборе, совершал чин омовения ног. В особенности верующим запомнились крестные ходы, предводительствуемые Мелхиседеком. Они совершались с Крупецкой иконой Божией Матери. Торжественная процессия всегда останавливалась перед Свято-Екатерининской церковью... Здесь служился перед иконой торжественный молебен. Даже евреи, жившие в окрестных домах, выходили на балконы и любовались торжеством...".

Авторитет Мелхиседека был бельмом на глазах у властей. Поэтому в декабре 1925 года его арестовали второй раз. Он был отправлен в один из лагерей Красноярского края.

Еще в 1922 году Мелхиседек сумел провести съезд духовенства и мирян Минской епархии, на котором собравшиеся делегаты провозгласили автономию Белорусской Церкви. На этом съезде Мелхиседек был избран митрополитом. В марте 1923 года он в сослужении с еще одним архиереем (имя которого нам неизвестно) хиротонисал во епископы трех человек: бывшего помощника инспектора Минской Духовной Семинарии Феодосия Раменского (с именем Филарет) – во епископа Бобруйского; овдовевшего протоиерея Николая Шеметилло – во епископа Слуцкого и также вдового протоиерея Иоанна Пашина – во епископа Мозырского. Все они считались викариями Минской епархии.

Епископ Иоанн (Пашин) недолго прослужил в пределах Беларуси. За рачительное исполнение своих архипастырских обязанностей, частое посещение приходских церквей и обучение сельских детей основам церковного пения он уже летом 1925 года был привлечен к следствию и спустя год с небольшим выслан в Зырянский край.

Обновленческий раскол и заявление об автокефалии: 1927 год

Тяжелые испытания выпали на долю православного духовенства Минс-кой епархии в 1927 году. Широко распространившееся в России обновленчество, к сожалению, нашло для себя почву и в Беларуси.

С апреля 1925 года в Минске обосновался самочинный митрополит Даниил Громовенко, в недавнем прошлом простой сельский священник. Не без помощи властей он отобрал у православных Спасо-Преображенскую церковь, которая принадлежала женскому монастырю. К Даниилу примкнула незначительная часть местного духовенства, и таким образом в епархии образовался раскол. Стремясь ослабить Православную Церковь, власти всячески инспирировали его, на первых порах потворствуя обновленцам в их раскольнической деятельности.

16 марта 1927 года обновленцам передали Минский Свято-Петро-Павловский кафедральный собор. В результате этой акции между православными и обновленцами в соборе чуть было не началось столкновение. В беспорядках не замедлили обвинить клирика собора о. Антония Царенкова, который был тут же арестован и приговорен к 3 годам заключения в концлагере на Соловках.

В том же месяце обновленцы захватили Свято-Воскресенский храм в г. Борисове. Настоятельствовавшего в нем протоиерея Василия Измайлова арестовали и также направили в Соловецкий концлагерь особого назначения, где он и умер в 1930 году.

Летом 1927 года в обновленчество совратились насельники Слуцкого Свято-Троицкого монастыря, которых подтолкнул к тому игумен Савватий (Зосимович). Противоставшие обновленцам настоятель Слуцкого Свято-Николаевского собора протоиерей Михаил Лукашевич и настоятель Воскресенской церкви города протоиерей Александр Хвалебнов подверглись аресту. Первый из них был выслан на 3 года в г. Гадяч Полтавского округа, а второй сослан в Марийскую область.

Несмотря на поддержку властей, обновленчество не получило широкого распространения в Минской епархии, в отличие, скажем, от соседних Могилевской, и особенно Витебской, епархий. Оно усложнило местную церковную жизнь, внесло в нее много смуты и неразберихи, но не воспреобладало в ней.

В этом была немалая заслуга епископа Филарета (Раменского) и его ближайших сподвижников, видных минских протоиереев: о. Василия Очаповского, о. Антония Киркевича, о. Стефана Кульчицкого, о. Иоанна Язвицкого. Сумев противостоять обновленчеству, но боясь новых расколов, они выбрали путь провозглашения... автокефалии. Шаг этот был вынужденным. Он явился следствием их стремления сохранить, уберечь в условиях всевозраставших церковных разногласий целостность и нерушимость православной веры.

Разделение, на которое пошли епископ Филарет (Раменский) и духовенство Минской епархии не касалось основ богослужения и вероучения. Только единственный вопрос – о юрисдикции – был поднят ими. Весь строй церковной жизни сохранялся прежним. Поэтому разделение носило чисто формальный характер.

В "Декларации" от 21 июня 1927 года, принятой православным духовенством Минска и его окрестностей, говорилось: "В религиозном сознании православных верующих масс Беларуси всегда была жива мысль об автономии, и в настоящее время в особенности, когда в среде Православной Церкви Всероссийской растут религиозные разногласия, увеличивается число различных церковных группировок. Не желая вовлекаться в борьбу между религиозными церковными партиями. Белорусская Православная Церковь лучшим средством избежать этого считает подтверждение о своей непрелонной воле быть автокефальной".

9-10 августа 1927 года под председательством епископа Филарета (Раменского) в Минске состоялся епархиальный съезд, на котором было заявлено об автокефалии Православной Церкви в пределах Минской епархии.

Отчасти это заявление можно рассматривать как реакцию на опубликованное 29 июля 1927 года "Послание пастырям и пастве" Заместителя местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита. Сергия (Страгородского), вызвавшее немалые волнения в Церкви. Возможно, епископ Филарет (Раменский) и близкое к нему духовенство хотели обособиться от этого "Послания", считая его небезукоризненным, и именно из этих соображений ускорили объявление автокефалии. Сегодня, с высоты нашего времени, епископа Филарета и его окружение легко судить, но в далеком 1927 году, когда Русскую Православную Церковь одолевало множество расколов и на местах весьма спорным представлялось: кому же действительно принадлежит (и принадлежит ли вообще кому?) вся полнота церковной власти, – очень не просто было разобраться в складывавшейся ситуации.

Репрессии 1929 – 1932 годов

Самые массовые репрессии в отношении верующих в Беларуси, как и вообще в России, начались с 1929 года и совпали с коллективизацией. Незадолго до нее все храмы Минской епархии были тщательно осмотрены и из них изъяты церковно-приходские архивы, неизвестно где теперь находящиеся.

В годы коллективизации духовенство Минской епархии разделило все тяготы и лишения, выпавшие на долю верующего народа. Оно приняло на себя удар ужасной богоборческой силы, но не изменило своему пастырскому долгу. Сотни священников и многие тысячи мирян были высланы за пределы Беларуси, заключены в концлагеря, расстреляны. Массовые аресты священнослужителей явились закономерным результатом проводимой большевиками политики по ограблению крестьянства, которая сопровождалась соответствующей идеологической обработкой населения. Церковный клир не мог не пострадать в эти годы, так как образ жизни сельского пастыря был неразрывно связан со всем укладом крестьянской жизни, и когда в корне подрывался этот уклад, в деревне не оставалось места и для священника.

Поводы к многочисленным арестам священнослужителей случались разные. Власти старались использовать любую зацепку, чтобы избавиться от неугодных пастырей. Протоиерей Феофил Триденский (с. Ходило) был сыслан на три года по этапу в Сибирь за то, что призывал верующих не отрекаться от веры Христовой. Священник Евгений Хлебцевич (с. Ячейка Узденского р-на) был приговорен к 3 годам концлагеря за выступление на приходском собрании против передачи церкви под клуб. Иерей Константин Будоль (с. Горно Логойского р-на) был осужден на 3 года за обучение у себя на дому крестьянских детей Закону Божию. Священник Георгий Неверовский (с. Киевичи Копыльского р-на) получил тот же срок за смелые, нелицеприятные проповеди. Протоиерей Иосиф Ясинский (с. Волма Койдановского р-на) был приговорен к 10 годам заключения в концлагере за то, что на праздник Богоявления устроил крестный ход.

Этот перечень можно продолжать очень долго... На переломе 20 – ЗО-х годов в Минской епархии пострадала большая часть духовенства и огромное количество мирян.

Не все священники попали в лагеря или же были отправлены в ссылку. Некоторые, отличавшиеся особым пастырским рвением, были приговорены к "высшей мере наказания". Так были расстреляны: иерей Иоанн Горячко (с. Лошница Борисовского р-на), свящ. Аркадий Околович (с. Витовка Койда-новского р-на), иерей Валериан Новицкий (с.Телядовичи Копыльского р-на), иерей Владимир Хрищанович (с. Языль Стародорожского р-на), священник Петр Грудинский (с.Тимковичи Копыльского р-на) и другие.

Начиная с 1929 года, власти подвергли гонениям также обновленцев. Последние сделали свое дело, внесли раскол в Церковь, и особой надобности в них больше не было. 21 февраля 1930 года у обновленцев отобрали комплекс Слуцкого Свято-Троицкого монастыря, а недавно совратившихся монахов во главе с лжеепископом Савватием (Зосимовиче) выселили из занимаемых ими помещений.

При попустительстве властей обычным явлением в жизни общества стали различные антицерковные демонстрации, грубо оскорблявшие чувства верующих, носившие явно провокационный характер и затрагивавшие как православных, так и обновленцев. Вот как описывает одну из подобных акций Даниил Громовенко: "В 1925 году обновленческая община получила в пользование Спасо-Преображенский храм города Минска (напомним: насильственно отторгнутый у православных – свящ. Ф. К.) Он примыкает к большому каменному корпусу, в котором помещается общежитие Окроно... С весны 1929 года ученики общежития стали бить оконные стекла в разных частях храма... Был случай, когда однажды ученик, упражняясь куском рельсы, бросил этот кусок прямо в окно, вышиб одновременно шесть оконных стекол, сорвал раму с петель и ударом отбросил ее на цементный пол общежития... В марте 1930 года ученики проломали на хоры дыру... стали ходить в помещение храма, допускать бесчинства, разбрасывать мелкий инвентарь... Во время служений, забегая в открытые двери, мешали служить криком и шумом. В это же время усилили битье стекол. Никакие уговоры и увещания не деиствуют...". Даниил Громовенко жаловался в милицию и просил усмирить хулиганов, однако органы правопорядка на это никак не прореагировали. Подобных случаев становилось все больше...

Гонения "безбожной пятилетки": 1933 – 1937 годы

Массовые аресты духовенства и мирян с возрастающей силой дали знать о себе в 1933 году. Весной этого года были лишены свободы видные церковные иерархи Беларуси, православные епископы Слуцкий – Николай (Шеметилло), Могилевский – Феодосий (Ващинский), а кроме того арестованы обновленческий архиепископ Досифей (Степанов), служивший в Могилеве; самочинный архиепископ Михаил (Постников) из Витебска, в годы войны принесший покаяние; и уже известный нам лжеепископ Савватий (Зосимович).

Их аресты ознаменовали собой начало т.н. "первой безбожной пятилетки", для обслуживания потребностей которой власти активизировали деятельность новой общественной организации под красноречивым названием: "Союз воинственных безбожников". Предполагалось в течение пяти лет закрыть на территории Советской Беларуси все до единой православные церкви.

Вместе с архиереями в 1933 году аресту подверглись многочисленные клирики и миряне. На Случчине, входившей в пределы Минской епархии, жертвами политических репрессий стали почти все священники, так или иначе оказавшиеся близки к епископу Николаю (Шеметилло), который погиб вскоре после ареста.

Обращает на себя внимание тот факт, что если в 1920-е годы власти инспирировали раскол в Церкви, видя в этом вернейшее средство к Ее ослаблению, то в дальнейшем они жестоко пресекали любые попытки к объединению различных церковных течений. Иерархи, арестованные в 1933 году, стремились к преодолению раскола в местной Церкви, но осуществить это уже не представлялось возможным. Всякое объединение на церковной почве расценивалось властями как стремление к созданию контрреволюционной организации и приравнивалось к преступлению политического характера. Таков был печальный итог раскола в Церкви.

Наряду со Случчиной, особенно сильно пострадавшей от арестов в 1933 году, волна беззаконий затронула и другие места Минской епархии.

В самом Минске в апреле 1933 года лишению свободы подверглись некоторые священнослужители и прихожане, группировавшиеся вокруг Свято-Николаевской церкви, находившейся в районе Козыревского кладбища. Были арестованы архимандрит Гавриил (Горбач), бывший настоятель монастыря в Лядах под Минском, протоиерей Александр Яхневич, иеромонах Никон (Воробьев), переживший репрессии и после войны завещавший нам свою книгу "Письма духовным детям", которая в последние годы не раз переиздавалась.

Все они служили вместе с архиепископом Феофаном (Семеняко), назначенным на минскую кафедру митрополитом Сергием (Старагородским) в противовес автокефальному епископу Филарету (Раменскому).

По воспоминаниям протоиерея Бориса Васильева, "владыка Феофан (Семеняко) завоевал чрезвычайно большую популярность и уважение среди верующего народа. Он был чрезвычайно ласков с людьми, вежлив и обходителен. Поскольку храм в Козыреве являлся маловместительным, в морозные дни епископ Феофан часто обращался к прихожанам, говоря: "Миленькие мои, выйдите, дайте обогреться другим", и таким образом привлекал к себе симпатии очень многих, так что наиболее верующие люди ходили пешком молиться в его церковь...".

Арестованные в 1933 году не только приговаривались к различным срокам заключения, но все чаще расстреливались без суда и следствия. Так, и связи с массовым хождением верующего народа в церковь к расстрелу был приговорен настоятель храма с. Таль Любаньского района протоиерей Сергий Родаковский. Одновременно с ним убили старосту церкви Алексея Муравейко. По приговору от 15 марта того же года был расстрелян обновленческий священник Илья Мандзик из с. Станьково Койдановского р-на. Приговором от 2 апреля расстрелян протоиерей Георгий Перепечин, служивший в Пуховичах. Заодно с ним расстреляли девяносто девять человек! Тогда же погиб священник Иоанн Вечерко из с. Кривоносы Стародорож-ского района. Список этот далеко не полный...

После арестов, прошедших с 1929 по 1933 год, в минской епархии осталось крайне мало действующих церквей. Закрытые храмы были превращены в клубы, амбары, конюшни, склады... И что только не размещали в них! Однако, несмотря на страшные гонения, десятки церквей все еще оставались открытыми и в них совершались богослужения.

В 1935 году состоялись новые крупные аресты. В концлагерь был направлен архиепископ Феофан (Семеняко), позднее там расстрелянный. С ним арестовали хорошо известных в Минске протоиереев: о. Иоанна Зенюка и о. Владимира Бирулю, атакже большое число прихожан. Свято-Николаевский храм в Козыреве сожгли.

В том же году свободы лишился самочинный митрополит Даниил Громовенко, забранный НКВД вместе с сослужившими ему обновленческими священниками Свято-Петро-Павловского собора. Летом 1936 года этот собор, украшавший собою центр Минска, взорвали.

Но самые лютые гонения выпали на 1937 год. Почти никто из священников, арестованных в этом году, не остался в живых. Редко кому выносился приговор о заключении в концлагерь, а если и выносился, то, как правило, сроком на 10 лет, т.е. фактически пожизненно.

28 июля 1937 года в Минске закрылась последняя православная церковь города – храм Святой Равноапостольной Марии Магдалины иа Сторожовке. Служившие в нем епископ Филарет (Раменский), протоиерей Стефан Кульчицкий, прот. Антоний Киркевич, священник Михаил Рубанович, диакон Владимир Лобач, диакон Яков Барановский, и ряд прихожан были арестованы и 1 ноября 1937 года расстреляны. Их судьбу разделили очень многие пастыри, душу свою положив за други своя.

Назовем имена некоторых из них. Это расстрелянные в том же 1937 году о. Димитрий Павский (Минск), о. Сергий Садовский (Койданово), о. Александр Шалай (Блонь), о. Леонид Бирюкович (Бродец), о. Иоанн Воронец (Смиловичи), о. Владимир Зубкович и о. Димитрйй Плышевский (Смолевичи), о. Михаил Савицкий (Старобин), о. Иоанн Панкратович (Чижевичи), о. Николай Васюкович (Литвяны), о. Павел Печенко (Житин), о. Михаил Плышевский (Шацк) и многие другие.

Гонения "первой безбожной пятилетки" нанесли Церкви страшный урон. На словах трудно пересказать беззаконие, которое тогда творилось ... И тем не менее, несмотря ни на что, по данным всесоюзной переписи населения 1937 года, 2/3 жителей села и 1/3 городских жителей записались верующими. В этом смысле "безбожная пятилетка" не удалась.

1938 год

Эпилогом гонений на Церковь в Минской епархии явились события 1938 года. Тогда состоялись самые последние (из известных нам) аресты лиц духовного звания с теми же жестокими приговорами, что и в предыдущем году.

В Минске был арестован и расстрелян, прибывший незадолго до этого из Сибири, обновленческий митрополит Петр Блинов.

Крупные аресты в 1938 году прошли в Борисове. Действовавшая там Свято-Андреевская церковь была закрыта, ее настоятель о. Иоанн Мацкевич расстрелян, вместе с ним расстреляли еще восемь человек, по сути уничтожив приход.

Летом 1939 года на территории Минской епархии прекратила действовать последняя православная церковь, находившаяся в Бобруйске, на кладбище. Этот город в те времена входил в пределы епархии.

В течение последующих двух лет в былой епархии нигде не совершались богослужения. В ее истории наступил скорбный перерыв. И кому-то казалось, что с Церковью Божией покончено раз и навсегда. Но полагавшие так жестоко ошиблись, ибо исполнилась заповедь о том, что "и врата адовы не одолеют Ея" (Мф. 16, 18). Пришла война и в первые же её дни в Восточной Беларуси, в том числе в Минской епархии, стали открываться православные храмы. Люди, измученные материальными лишениями, несли в церкви самое дорогое, что у них было. По свидетельству архиепископа Афанасия (Мартоса), молодежь тысячами принимала Святое Крещение, в купели крещенской обретая новую жизнь. За четыре года войны в Восточной Беларуси открылось более двух сотен церквей. Это было поражением безбожных властей, крахом их довоенной политики в отношении Православной Церкви.

Война 1941 – 1945 годы

Война пробудила церковную жизнь в Восточной Беларуси, сбросив с нее покров немоты. Центром возрождения этой жизни стал Минск. Руководствуясь соображениями политического характера, немецкие оккупационные власти не препятствовали открытию православных храмов, ранее закрытых большевиками, рассчитывая таким образом заручиться поддержкой местного населения, в подавляющем большинстве своем негативно относившегося к большевикам за проводимую ими антицерковную политику. Немецкие фашисты также не питали никаких симпатий к Церкви, но, понимая какой авторитет она имеет в глазах народа, не препятствовали Её деятельности в тех рамках, которые были выгодны им с точки зрения политической конъюнктуры. Такое отношение к Православной Церкви повлекло за собой открытие и Восточной Беларуси очень многих храмов.

В Минске возобновили свою деятельность Свято-Александро-Невская церковь на военном кладбище; Спасо-Преображенская и Свято-Духова церкви (бывшие монастырские); Свято-Екатерининский собор на Немиге; церковь иконы Казанской Божьей Матери (т.н. "привокзальная"); церковь Святой Марии Магдалины на Сторожовке.

В сентябре 1941 года в Минск приехал епископ Брестский Венедикт (Бобковский). В конце октября того же года в столицу Беларуси прибыли митрополит Пантелеймон (Рожновский) и епископ Филофей (Нарко). Владыка Пантелеймон возглавил Православную Церковь в границах генерального округа "Беларусь" и тылового района группы армий "Центр", которые охватывали большую часть исконной Беларуси.

По его благословению огромную работу по открытию храмов в Восточной Беларуси проделали: архимандрит Серафим (Шахмуть) и священник Григорий Кударенко. В 1941 – 1943 годах они объездили множество городов и сел, побывали в Борисове, Витебске, Орше, Жлобине, Могилеве, Гомеле, Бобруйске и других местах, и везде с их приездом восстанавливалась, пробуждалась от небытия прежних лет церковно-приходская жизнь.

В июне 1942 года митрополит Пантелеймон был отстранен немцами от управления церковными делами. Это объяснялось тем, что он не желал проводить белорусизацию Церкви, на чем настаивали националисты. Управление церковными делами принял на себя архиепископ Филофей (Нарко), недавно возведенный в этот высокий сан. Он открыл в Минске пастырские курсы. Такие же курсы были открыты в Новогрудке, где тогда служил епископ Афанасий (Мартос).

Стремясь оторвать православных белорусов от России, немецкие власти оказывали сильное давление на местный епископат, желая добиться от верующих провозглашения автокефалии. Но в условиях войны Церковь не могла стать автокефальной, потому что была сильно ослабленной предшествующими гонениями и не имела никаких связей с православными центрами других стран.

Тем не менее, под нажимом оккупационных властей 30 августа 1942 года в Минске начал работу собор духовенства и мирян, созванный под давлением немцев и коллаборационистов специально для провозглашения автокефалии. На соборе присутствовали представители только двух белорусских епархий: Минской и Новогрудском. Участники собора составили письма о даровании автокефалии к восточным патриархам. Эти письма в последующем так и не дошли до адресатов и, хотя вопрос об автокефалии обсуждался на соборе, о ее провозглашении в каноническом смысле речи быть не могло, потому что для этого не было абсолютно никаких оснований.

Слабость местной Церкви особенно проявилась в нехватке квалифицированных кадров духовенства. Слишком сильный урон понесла Православная Церковь в предшествующие годы, слишком много людей, сопричастных к Церкви, погибло в 1920 – ЗО-е годы. Духовенства остро не хватало. Кто-то из батюшек приезжал из Западной Беларуси, кто-то рукополагался из кандидатов, окончивших пастырские курсы. Это, однако, не могло восполнить нужду в священниках. Последнее обстоятельство больно сказывалось на всей Церкви.

И все же, за годы войны церковно-приходская жизнь заметно активизировалась. Она возродилась из небытия прежних лет. И когда летом 1944 года с отступлением немцев на запад выехал весь православный епископат, в Восточной Беларуси остались действующими сотни открытых в военный период церквей!

Послевоенные аресты: 1944 – 1951 годы

После освобождения Беларуси от немцев большевики стали жестоко расправляться с теми священнослужителями, которые проявили особое усердие в организации церковной жизни на оккупированной территории. Епископы сумели выехать, но остались приходские священники, среди которых были те, которые пострадали еще в первые послевоенные годы.

Справедливости ради надо отметить, что репрессии в отношении духовенства в 1944 – 1951 годах не носили столь массового характера, как в довоенный период. Власти не решились в массовом порядке закрывать храмы, открытые при попустительстве оккупантов. Война кое-чему научила коммунистов, в некоторой степени переродив общество, изменив, хотя и незначительно, природу власти в нем.

Репрессии затронули наиболее видных представителей духовенства, тех, кто был близок к архиепископу Филофею (Нарко), а также отцов-благочинных, как правило, активно занимавшихся организацией приходской жизни на местах.

Среди арестованных в первые же месяцы послевоенного времени выделяются следующие имена: протоиерей Николай Ясинский, служивший в церкви Святой Софии в Бобруйске и приговоренный к 10 годам концлагеря за издание газеты "Церковный благовест"; борисовский благочинный о. Иоанн Строк, который в 1944 году укрыл в своем храме семьдесят пять детей из детдома, спасая их от артобстрела, и все же арестованный и приговоренный к 5 годам концлагеря; псаломщик из с. Лебедево Молодеченского района Иван Корсак, лишенный свободы за смелые высказывания против гонителей Церкви.

В числе пострадавших было немало минских священников и просто мирян, а именно: настоятель церкви Святой Марии Магдалины протоиерей Константин Шашко; епархиальный миссионер архимандрит Серафим (Шахмуть); настоятель церкви Святителя Николая Чудотворца, протоиерей Иосиф Голуб; протодиакон Спасо-Преображенской церкви Георгий Колядюк; преподаватель пастырских курсов г. Минска, Михаил Иванович Волосевич; казначей Спасо-Преображенской церкви Антонина Единович (позднее: схимонахиня Серафима); диакон Свято-Екатерининского собора на Немиге о. Иоанн Шишло и другие.

В 1945 году по ложному оговору был арестован и приговорен к 10 годам концлагеря священник из Логойска о. Антоний Зубович. В 1946 году, также по оговору, подвергся аресту настоятель Свято-Воскресенской церкви Клецка протоиерей Константин Байко.

Последние из известных нам арестов пришлись на 1950 – 1951 годы. 28 июля 1950 года за хранение у себя на дому книг религиозно-философского содержания был арестован протоиерей Матфей Крицук, настоятельствовавший в с. Большая Лысица Несвижского района. Его приговорили к 25 годам эаключения в концлагере, где он и умер. Весной 1951 года арестовали целую группу священнослужителей: настоятеля минской Свято-Духовой церкви протоиерея Серафима Ваторевича; настоятеля минской Свято-Александро-Невской церкви протоиерея Евстафия Баслыка; воложинского благочинного протоиерея Платона Слижа и некоторых других...

Гонения на Церковь продолжались и в последующие годы, хотя и носили завуалированный характер. Они обрушились на Нее со страшной силой в хрущевское безвременье (1958 – 1964 год), давали знать о себе и позже. Но мы ограничиваемся 1951 годом, потому что выше этого года, работая со "следственными делами" архива Комитета Государственной Безопасности Республики Беларусь, мы подняться пока не сумели. Пережитое Церковью в годы преследования за веру Христову навсегда останется в нашей памяти. В ней – наша сила, наше упование на будущее. Пройдут годы, десятилетия, но мученичество, запечатленное в жизнях сотен священнослужителей и тысяч мирян Белорусской Православной Церкви, навсегда пребудет с нами. 06 этом нельзя, невозможно забыть. Память о пережитом вопиет к будущему. Она освящает собою дальнейшую жизнь Церкви.

07.05.2007