Батя

Ты только не пугайся. И когда будешь у него в келье, спроси разрешения, можно ли включить диктофон – так наставляли меня перед встречей с окопным священником отцом Киприаном.

Был афганцем

Что известно о нем? Родился в лагере, был спасен верующими. Афганец. Но о той жизни он не рассказывает. Потому что, приняв постриг в 1991 году в Суздале, а в 1995 году став игуменом, отец Киприан поехал на войну. Был рядом с нашими солдатами, крестил, венчал, причащал и отпевал. Выносил раненых, попадал в плен, прошел пытки и имитацию расстрела. Не отрекся, не отступил и вернулся к своим. Солдаты ласково окрестили его Батей, а позже наравне с этим дали ему имя Пересвет.

"Там, где Батя, там пуля не берет" – вот лишь одна из немногих легенд, сопровождавших отца Киприана. Или печать – "охранительный крест", за которой обращались к нему денно и нощно. И Батя ставил печати всем, кто подходил, на военных билетах, поверх фотографий и служебных записей. Верили в силу печати Пересвета. И шли в бой. И оставались живы.

Его "походная церковь" размещалась в разгрузочном жилете

Обе войны – и 1994-1996 годов, и 1999-2002 годов – Батя прошел без бронежилета и без оружия. Он был там для другого. Спасал молодых и бывалых солдат, помогал местному населению, когда затихали бои. Был ранен, был контужен. Но продолжал работать. А вместо бронежилета придумал "походную церковь" – разгрузочный жилет, в котором носил кадило, крестики, святую воду из Иордана и все необходимое для обряда. От спасателей до военных – все ждали его там, а он старался всюду успеть. И летал, ездил, шел по всем частям. Его ждали, ему верили. Отец Киприан награжден Крестом священника на георгиевской ленте. Немало у него и других наград – от МО, МВД и МЧС.

В 2005-м принял постриг, стал старцем

Что же делает отец Киприан – Батя-Пересвет сегодня, когда, слава Богу, войны нет? В 2005 году он принял постриг в великую схиму, став старцем схиигуменом Исаакием. О нем пишут песни, работает сайт в Интернете, где общаются его друзья, да и просто все те, кто знает Батю.

Мы приехали к нему, чтобы увидеть живую легенду. Нам открыл священник в полном облачении. Первое впечатление – крайне обманчивое. Невольно застываешь, вытягиваешься в струнку – перед ним, высоким седым человеком в черном облачении. Но хватает двух-трех слов, чтобы понять: это совсем необычный священнослужитель, перед которыми благоговейно замираешь, как перед начальством, и которого слегка боишься.

– Как вас называть?

– Зови меня Батя, доченька. Меня так на войне звали, так и все ребята зовут.

Вот и его келья. Алтарь, иконы, в углу – домовина. Простая деревянная скамья. Стул для гостя. И все.

Он садится напротив, включить диктофон просто не поднимается рука. И течет его спокойный сильный голос, он задает вопросы, улыбается, а потом говорит самое удивительное. Батя считается иностранным священником. Он принадлежит к ИПХ Греции. По-простому – к той церкви, что была уничтожена после 1917 года. Мы не углубляемся в вопросы церковных особенностей. Через час беседы Батя предлагает поехать с ним. Спрашивать, куда, – просто неудобно. С этим человеком неважно, куда, – главное, что с ним.

Взял меня на встречу с морпехами

Выезжаем за МКАД в коттеджный поселок. Машина останавливается у одного из небольших уютных домиков. И с порога нас радостно встречает невысокая добрая женщина, мама Галя – так она представилась. И говорит:

– А Володя вас уже ждет.

И Батя ведет нас к Володе, который уже выезжает из комнаты. Дмитраков Владимир был ранен в первую чеченскую, его очень долго считали погибшим, а он – несмотря на тяжелое ранение – выжил. И мама Галя рассказывает нам о поисках сына, о том, как это было страшно – ждать. И еще о том, как однажды позвонили, и какая-то женщина сказала, что нашли в госпитале Володю. А мама Галя только кричала ей: "Не бросай трубку, родненькая, только не бросай трубку! " Рассказывая нам об этом, она утирает слезы, но теперь она плачет от радости, что вот он, Володя, хоть и раненый, но живой.

Батя общается с парнем, он здесь частый гость. А мы пока разговариваем с Володей. Он показывает нам фотографии, на которых Батя. Ждут друзей, мама Галя собирает на стол и рассказывает о том, как помогает им Батя, приезжая, поддерживая, ободряя.

Чуть позже приезжают морпехи – шумные, веселые ребята. Они вешают в столовой флаги, шумят, общаются. И светлеют лица Володи и его мамы, улыбается Батя, возвышаясь со своих двух метров роста над морпехами.

Они уважительно зовут друг друга "братишка"

И вдруг понимаешь, что это и значит – жизнь после войны. Но даже после войны им нужен Батя. Потому что жизнь продолжается, вопросы и проблемы появляются новые, а кому можно доверять – вопрос самый тяжелый. Но есть Батя, который знает, что такое война, который был с ними рядом там и не оставляет их здесь. Которому они верят и ждут. И поневоле задумываешься: что же за страна, в которой поколения ветеранов все моложе и моложе? Ветераны Великой Отечественной, ветераны Афгана, а теперь вот они, ветераны Чечни. И все три поколения – связаны. Они уважительно зовут друг друга "братишка", делятся воспоминаниями, празднуют День Победы. Он у них общий – 9 мая. Для недавних войн таких дней нет.

Вот что делает Батя – он навещает раненых, боевых своих товарищей, семьи погибших, всех, кому нужна помощь, слово утешения и веры. И продолжает делать свое дело. Ведь его приход – все воины. И в миру, и на передовой.

...Расставаться было грустно. Только по дороге в Москву я поняла, с каким удивительным человеком свела меня судьба. Официальная церковь его не признает, а солдаты – признали. Он не святой, он обычный человек, сильный духом, который выбрал свой путь, свое дело. Как и все люди, так же болеет, так же сталкивается с обыденностью и духовной деградацией народа. Только отличается от нас с вами Батя совсем немногим – он идет по земле, несет слово Божие и верит в то, что делает