Каноническое право и современность

В деятельности славянских учителей св. Кирилла и Мефодия канонические вопросы занимают особое место. Современные историки считают, что св. Мефодию принадлежит перевод Номоканона Иоанна Схоластика в 50 титулах , а также создание ряда других текстов, связанных с покаянной дисциплиной и юридического памятника Закона судного людям.

Этими текстами были заложены основы церковной жизни славянских церквей и решались задачи как церковной организации, так и жизни мирян.

Особое место занимает в них Номоканон Иоанна Схоластика, патриарха Константинополского с 557 г. Это систематизированный свод, который в славянской традиции известен только в сокращенной редакции. Этот свод был известен на Западе ( на него ссылается папа Николай I).

Западные ученые считают, что сама возможность создания систематического Номоканона связана с Римом . Однако изучение славянского канонического наследия показывает, что тенденция к созданию систематических и сокращенных сводов свойственна всему славянскому средневековью. В XII-XVI вв. появляется тенденция к развитию памятников местного права, к объединению уставных и канонических текстов, к фиксации церковной практике и обычаев.

Как особый этап развития славянского канонического права необходимо отметить издание печатной Кормчей в 1653г. Из немногочисленных статей русского происхождения в ней особое значение имеет статья, обращенная к епископам о хранении церковных канонов, в основе которой лежит текст 3 Новеллы Юстиниана.

В XVII в. делаются и новые переводы церковных канонов с греческого, но эти переводы так и не были напечатаны.

Синодальный период очень противоречив в смысле развития канонистики. Документы, регламентирующие деятельность Церкви, уже не опираются на каноны. Ни в Духовном регламенте, ни в Уставе Духовных консисторий нет отсылок к церковным канонам. Отмена патриаршества, секуляризация церковных земель, перемещение епископов, разрушение покаянной дисциплины и прекращение церковных соборов – вот что определяло особенности церковного строя этого периода. И, как следствие, отсутствие новых попыток систематизации церковных канонов. Издание Книги Правил на церковнославянском языке было в многом анахронизмом. Но и последующие издания канонов, предпринятые как Обществом любителей духовного просвещения, так и издания правил с толкованиями Никодима Милаша сохранили неизменным перевод канонов в редакции Книги Правил.

Однако именно в этот период появляется школа русской канонистики, развитие которой было трагически прервано, а ученые уничтожены. Именно развитие канонистики сделало возможным то грандиозное явление в истории всей Церкви, которое представляет Поместный Соборе Российской Православной Церкви 1917-1918 гг.

Поместный Собор 1917-1918 гг. не выносил на обсуждение вопрос о церковных канонах, но принял решение о создании комиссии по кодификации церковных канонов, о которой уже приходилось писать .

На самом Соборе стал очевидно наличие различных герменевтических школ. И деление между ними шло не по традиционному для греческой канонистики принципам "акривии" и "икономии". Стержневой проблемой, по которой велась дискуссия, стало участие мирян и клира в церковной жизни во всех ее проявлениях: соборах, избрании духовенства, органах управления и суда, миссии, образовании, богослужении. Несомненно, что сама проблема во многом была задана политической жизнью России начала XX в., когда общество стремилось противопоставить бюрократической системе выборную представительную власть. Но за этой проблемой стояли и понятия "соборности", церковного единства – те категории, которые стали ведущими для русской богословской мысли со второй половины XIX века и оказали влияние на западную экклезиологию XX века.

Несомненно, что импульс, данный Поместным Собором 1917-1918 гг. в возрождении канонического строя, создал возможность преодоления разрыва между духовенством и паствой, укрепил Церковь накануне гонений. Если до 1917 г. говорилось о недостаточности кадров для замещения церковных должностей, то в послереволюционные годы, когда принятие духовного сана не сулило никакого материального благополучия, а означало готовность к исповедничеству происходит поразительный рост числа хиротоний епископов и священников. Правда, историк не может не отметить, что в совершавшихся в это время хиротониях связь между рукополагаемым и паствою была утрачена.

Церковный опыт XX века, когда власть вела беспощадную борьбу с Церковью, только в последние два десятилетия стал в России предметом исторического изучения. Очевидно, что именно канонические постановления Поместного Собора 1917-1918 гг., направленные на укрепление Церкви, власть пыталась сокрушить: здесь и попытка лишить сана патриарха Тихона, и арест всех кандидатов на патриаршество, парализация созданного Собором органа Высшего Церковного Совета, запрет деятельности церковных судов, запрет регистрации высших церковных органов, запрет существования монастырей.

Уничтожая физически тех лиц из епископата, кто отказывался сотрудничать с властью, ВЧК-НКВД диктовало перемещение епископов, антиканонические "отправление на покой", "вывод за штат".

Иосифлянство, движение "непоминающих" сегодня воспринимаются церковным сознанием не как раскол, а как противостояние тем решениям иерархии, которые хотя и не противоречили предшествующей синодальной практике, но и шли в разрез с понятием "канонической справедливости" . Сегодня Церковь, канонизируя епископов, причастных к "иосифлянскому расколу", показывает неправомерность объявления недействительности их таинств.

Изменение политической карты Восточной Европы, распад Советского Союза на независимые государства, поставил перед Православными Церквами целый ряд проблем. Появились понятия "самоуправляемая церковь", "самоуправляемая церковь с правами широкой автономии", "автономная церковь", "экзархат". Взаимоотношения этих церквей с патриархатом, их права определяются не канонами, не обычаем, а специально издаваемыми определениями, и, соответственно, могут быть и изменяемыми, и получать различную трактовку. Уже на Поместном Соборе была поставлена проблема создания митрополичьих округов для объединения связанных историческими судьбами, национальным составом населения территорий. Однако острая дискуссия не привела к окончательному решению.

Нерешенным остается и вопрос о понимании православными автокефалии . Само это понятие прошло значительную эволюцию, было предметом споров и многолетних расколов в православном мире, но вопрос о том, что же служит достаточным основанием для автокефалии остался открытым. И отсутствие ясности по этому вопросу грозит дальнейшими расколами православному миру.

Неоднозначно и широко применяемое в настоящее время политиками понятия "каноническая территория". Об этом свидетельствует вся история славянского мира, который не только дробился на "pax slavica orthodoxa" и "pax slavica latina", но и отстаивал независимость от Константинопольской патриархии на ее же территориях.

Еще сложней вопрос о православной диаспоре, именно он является причиной длительного откладывания всеправославного собора.

Другая сфера, где стремительный ход истории опережает работу теоретиков – канонистов – это вопрос о моделях существования церкви в государстве. Поразительно с каким упорством вновь даже в официальных церковных документах воспроизводится знаменитое предисловие к 6 новелле Юстиниана (при том что новелла никогда полностью не была переведена на русский язык), трактуемое как модель симфонии между церковью и государством. Хотя уже в XIX в. канонисты писали, что речь в этом тексте идет о симфонии властей при подчиненности церковной иерархии императору . Эта заведомо неприменимая к светскому государству модель дает возможность забыть как о поиске правовых моделей в предсоборных дискуссиях, так и об опыте существования православных церквей в демократических государствах в XX в. и задает ориентацию не на отстаивание сферы церковной свободы и самостоятельности, необходимой для нормальной жизни церкви , а на поиск союза с властными структурами независимо от политического режима. Такая позиция противоречит и богословию новомучеников. Как писал умерший в лагере в 1943 г. участник Поместного Собора 1917-1918 гг., один из последних русских канонистов Н.Н.Фиолетов, "Христианство исключает всякий фетишизм в том числе и государственный, всякое поклонение идолам и кумирам, порабощающим душу, ибо такое превращение государства из средства в самоцель... есть коренное извращение человеческой жизни... Государство в подлинном смысле не мыслится вне связи с правовыми началами, без которых оно превращается в голую силу и по существу ничем не отличается от "шайки разбойников"

.

Помимо богословского аспекта, существует и проблема создания адекватной юридической модели, соответствующей понятию "церковь". Двойственную модель пытался предложить Поместный Собор 1917-1918 гг. , согласно которой церковь, с одной стороны, частное объединение частных лиц, с другой – в ней наличествует публичный элемент поскольку внутри церкви существуют правоотношения по осуществлению церковной власти .

Современные канонисты в России отдали создание законодательства о религиозных организациях на откуп юристам, не утруждая себя поисками юридических понятий и формулировок, соответствующих нормам современного права и церковному преданию одновременно, и воздерживаясь от критики законодательства. Споры о том, какие церковные структуры можно определить как юридические лица, о субъекте собственности церковного имущества остались в XX веке.

Между тем для православных церквей постановка вопроса о церковном имуществе и доходах имеет особое значение, так как оно является источником не только существования клира и монашествующих, но и церковной благотворительности, церковного образования. Эти вопросы регулировались новеллами императора Юстиниана и последующим законодательством, представленным в Кормчих Книгах. В Российской империи чиновники духовного ведомства контролировали эту сферу, существовала строгая отчетность по всей финансовой деятельности. Необходимость возложить деятельность по контролю на выборные органы, включающие и мирян, была осознана на Поместном Соборе 1917-1918 гг. В советский период сложилась система назначать старостами, членами двадцаток людей готовых не только сотрудничать с органами власти, но и делиться с ней церковными доходами. Именно поэтому вопрос об участии мирян в хозяйственной жизни церкви приобретает столь острый характер и не может быть решен только положениями церковного устава.

Споры о том, относится ли канонистика к юридическим наукам, ведутся в католической традиции. Очевидно, что юридический подход значительно отличается от канонического. Современные юристы создают и учебники по каноническому праву, следуя буквальному прочтению канонов, лишенному историзма. Между тем еще А.С.Павлов говорил о необходимости разработки историко-догматического метода: "Мы обязаны постоянно иметь в виду связь церковного права с самим существом Церкви, с догматическими основаниями церковно-юридических институтов. Эти основания должны служить пробою для положения права. С точки зрения этих оснований открывается, что составляет существенное зерно каждого церковно-юридического института и что есть только внешняя его оболочка, изменяющаяся со временем, не требующая одного постоянного и твердого вида" .

А.С. Павлов считал, что применение этого метода дает возможность решать практические задачи жизни. "Выявив, что является существенным в церковных институтах, можно решать задачи их обновления и реформирования:

Такой исторический и вместе рациональный метод ясно покажет нам, чтó следует признавать в праве Церкви существенным и несущественным, и как далеко можно идти в церковных преобразованиях, не касаясь существа Церкви и не колебля оснований ее права. Обрабатывая таким образом церковное право, наука тем самым способствует его применению к практической жизни, и, давая церковной и государственной власти материал для законодательства, пролагает путь к обновлению и дальнейшему развитию права" .

Но одной из особенностей современного состояния канонистики является утрата научного и практического характера и умаление до учебной дисциплины, не отвечающий на запросы современности. Не отвечает она ни на злободневные вопросы о статусе монастырей и монастырском хозяйстве, не дает ответы духовникам о епитимийной практике.

Несомненно, что вопрос о покаянной дисциплине, один из самых больных для современного православия. Как пишет современный болгарский канонист Николчев Д., Церкви постоянно приходится иметь дело с разведенным человеком, живущим без церковного брака, рождающим внебрачных детей . В России можно добавить и 4 поколения женщин, делавших аборты. Церковные правила здесь абсолютно определенные, но священники их не могут применять. Обращение к этим правилам свидетельствует, как далеко ушла жизнь современных православных от канонических норм. В настоящее время механизм судебного разбирательства или предотвращения разводов людей, даже состоящих в церковном браке, отсутствует. Но это не значит, что Церковь не должна стремиться к возможности воссоздать эти механизмы на новом основании, без принуждения.

Важным вопросом, стоящим перед православными канонистами, является опыт экуменизма. Многочисленные богословские комиссии, совещания, наконец практика совместных молитв XX века остались известны внутри православного мира узкому кругу людей и не получили "канонической рецепции". Каноны вселенских соборов, запрещающие общение с еретиками, широко используются в антиэкуменической полемике и становятся причиной расколов в православных церквах. Родившийся в русском богословии термин "инославные" вошел в произведения русских канонистов XIX в., но не в современное церковное сознание.

Особенностью современной канонической науки в России является отсутствие направленной работы по созданию адекватного языка. Работа над новым переводом канонов, осуществленная в Сербии, в Греции, а также создание новых кодексов, подобных греческому Пидалиону, не была проделана в России. Многие термины вообще не имеют перевода (как, например, "хиротесия") или, наоборот, используются одно слово ("поставляти") для разных понятий в греческом.

Отсутствие современных кодификаций делает неизбежным попытки использовать Кодекс восточных церквей, созданных для униатских церквей, и в среде православных. Но есть серьезное отличие западной и восточной традиции в способе изложения канонов. Особенностью православной традиции является историчность, персонализация и локальность церковных постановлений. Это не универсальные вневременные постановления вселенской церкви, они имеют своих авторов (участников собора, указание на количество отцов способствует персонализации), датировку и место возникновения даже в том случае, если собор имеет статус вселенского. Это не значит, что их нельзя систематизировать, но даже и при систематизации они не должны утрачивать своей историчности. Это предание церкви о своем историческом пути, на котором она стремится быть верной Божественному праву. Эти особенности восточного канонической традиции делают ее не застывшей в эпоху вселенских соборов, а диалогичной и открытой современности.

Наследие синодального периода прорастает в современную церковную жизнь именно теми отрицательными сторонами, с которыми пытался бороться Поместный Собор. Это и восстановленная практика перемещения священников без согласования с приходом, и рост церковного чиновничества и воссозданные формы церковного суда, которые снимают с епископа ответственность, но, как и в синодальный период, не дают возможности защиты обвиняемому и не оставляют места гласности. Будущий патриарх Сергий Страгородский предупреждал об опасности "подсовывать совершенно другие понятия под слова, употребляемые в канонах" и применять церковные каноны как юридические статьи. Еще в статье 2005 г. мною отмечалось, как закономерность, что под церковный суд подпадут не воры и прелюбодеи, а неуемные правдоискатели.

Останутся ли каноны "орудием устрашения непокорных", как это было характерно и широко использовалось в синодальный период, и привело в том числе и к снятию священниками с себя сана, и к решением епархиальных съездов об отмене всех без исключения решений церковных судов и к известному постановлению Поместного Собора 1917-1918 гг. "О восстановлении в священном сане лиц, лишенных сана по суду"? Или каноны будут служить основой устроения Церкви и правдой о человеке в Церкви? Выбор зависит не только от епископата, на которого возложена обязанность хранения канонического предания, но и от всего церковного народа.