За церковной оградой

Бесспорно, православие и православная культура обладают ни с чем не сравнимым творческим и интеллектуальным потенциалом. И история России знает тому немало подтверждающих примеров. Однако не стоит забывать, что любая культура, – вещь в высшей степени целостная и чаще всего несовместимая с иными культурами

У замечательного русского литератора позапрошлого столетия Василия Васильевича Розанова есть известная работа под названием "Около церковных стен", весь пафос которой заключается в оценке определяющей исторической роли Православия и Церкви по отношению к русской культуре. При этом, что весьма важно, культуру он понимает не только как литературу и искусство, но как особое мировоззрение, отраженное в жизненном укладе всего общества.

Что ж, мысль, как будто, вполне очевидная, тем более, что подобную позицию кроме Розанова всегда занимало подавляющее большинство самых выдающихся представителей не только отечественной, но и зарубежной культур.

Так Николай Васильевич Гоголь, посвятивший этой теме множество проникновенных строк в "Выбранных местах из переписки с друзьями", имеющих совершенно исключительное значение для его творчества, сравнивал Россию с монастырем. А Александр Сергеевич Пушкин прямо утверждал, что "мы обязаны монахам нашей историей, следовательно, и просвещением,...а греческое вероисповедание, дает нам особенный национальный характер,...ибо, климат, образ жизни и вера дают каждому народу особенную физиономию, которая более или менее отражается в поэзии...".

Однако, тот же Гоголь, в своей известной статье о Пушкине, отмечая национальный характер, как важнейшую особенность его творчества заметил, что "истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа". К чему с полной уверенностью можно добавить, что истинная религиозность, в частности в литературе, всегда состояла не столько в обращении к религиозным сюжетам, сколько в самом духе православия.

И если поэт, по высказыванию того же Гоголя, "даже может быть и тогда национален, когда описывает совершенно сторонний мир, но глядит на него глазами своей национальной стихии, глазами всего народа, когда чувствует и говорит так, что соотечественникам его кажется, будто это чувствуют и говорят они сами", то с не меньшим основанием, можно утверждать, что поэт может быть даже в большей степени православен, когда обращается к совершенно сторонним по отношению к церкви предметам, но глядит на них духовным взором, способным прозревать в искаженной в результате грехопадения реальности черты Идеального Божественного Замысла.

Здесь мы сталкиваемся с наиболее серьезной и распространенной, особенно в наше время, методологической ошибкой считать православными в основном произведения сюжетно связанные с историей Православной Церкви и общества, забывая при этом об их духовном содержании, выраженном в нравственной характеристике персонажей и в отношении автора к описываемым событиям. То есть, с проблемой "духа и буквы", еще со времен святого первоверховного апостола Павла, а значит самого раннего христианства, ставшей одним из самых серьезных "камней преткновения" практически для всех поколений православных христиан.

Мы не случайно делаем акцент именно на проблеме истинности внутреннего содержания культуры, поскольку в отличие от нашего времени трудно найти другую эпоху в русской истории, когда бы она была до такой степени выхолощена и формализована. О чем можно судить хотя бы по отсутствию таких авторов как те же Пушкин, Гоголь, Достоевский и Чехов, или Бунин, Шолохов. Притом, что художественное творчество и особенно литература являются если и не синонимом понятия "культура", то, по крайней мере, лучшим индикатором ее внутреннего состояния.

И абсолютно показателен тот факт, что главной метафорой последней выдающейся пьесы, последнего русского классика дореволюционной эпохи, стал образ дома и сада, безжалостно уничтожаемого отщепенцами. Впоследствии, впрочем, как и до этого, не раз и не без успеха пытавшимися превратить русскую жизнь в постыдный и лицемерный фарс.

Даже большевики, являвшиеся зачастую властью не только богоборческой, но и лицемероборческой, хорошо понимали шолоховское "они или мы, – середки нету", как и то, какой хозяин, а значит и уклад должны быть в "русском доме".

Так или иначе, но только тотальный контроль над всеми (и в первую очередь не над природными, а социокультурными) ресурсами, к которому стремилось советское государство и к которому последовательно и небезуспешно стремится любая современная геополитическая система, является определяющим фактором ее эффективного социокультурного и экономическоко развития. Равно как и соответствующей политики, являющейся отнюдь не "грязным делом", а всего лишь только абсолютно целенаправленной стратегией опять же в первую очередь – социокультурных приоритетов.

И просто абсурдной для России является передача ее в руки таких "лояльных" по отношению к ней личностей, как Березовский, Гусинский, Ходорковский и всяких прочих "новых" ("хорошо забытых старых") отщепенцев и иже с ними. Это, по сути, равнозначно выбору Саддама Хусейна президентом Америки!

Церковь же в силу своей формальной отделенности от государства и в этом качестве тоже весьма его устраивающая, к великому сожалению не очень возражает против подобных рассуждений, предпочитая быть "закрытым клубом", "музеем" для посторонних и "резервацией" для простых верующих. Предпочитая не выходить за пределы "церковной ограды".

У Михаила Михайловича Бахтина есть совсем небольшая (но "томов премногих тяжелей") статья, обычно открывающая различные издания сборников его работ и называющаяся "Искусство и ответственность". В ней он в эпоху самого разгара революционной борьбы и становления нового советского государства писал не о чем-нибудь другом, а именно о том, что: "Целое называется механическим, если отдельные элементы его соединены только в пространстве и времени внешнею связью, а не проникнуты внутренним единством смысла. Части такого целого хотя и лежат рядом и соприкасаются друг с другом, но в себе они чужды друг другу...области человеческой культуры – обретают единство только в личности, которая приобщает их к своему единству. Но связь эта может стать механической, внешней. Увы, чаще всего это так и бывает...

Когда человек в искусстве, его нет в жизни, и обратно. Нет между ними единства и взаимопроникновения внутреннего в единстве личности.

Что же гарантирует внутреннюю связь элементов личности? Только единство ответственности. За то, что я пережил и понял в искусстве, я должен отвечать своей жизнью, чтобы все пережитое и понятое не осталось бездейственным в ней".

Трудно судить, насколько России удалось преодолеть подобную разобщенность в XX веке, однако вероятно, что никогда в ее подчас сложной и неоднозначной истории она не достигала столь высоких степеней, чем в наше время. Только речь теперь должна идти уже не только об искусстве, а в первую очередь о Государстве, Церкви и Обществе, способных гармонично сочетаться исключительно в рамках единой и целостной православной культуры как в прошлом, так и в будущем. Которая, как мы уже говорили, есть в первую очередь особое мировоззрение, отраженное в жизненном укладе всего общества.

Бесспорно, православие и православная культура обладают ни с чем не сравнимым творческим и интеллектуальным потенциалом. И история России знает тому немало подтверждающих примеров. Однако не стоит забывать, что любая культура, – вещь в высшей степени целостная и чаще всего несовместимая с иными культурами. Особенно в свете библейского рассказа о "разделенных языках", как деле Руцы Божией, попущенной Им за грехи человечества и для самого человечества в этой связи практически непреодолимой. И в соответствии со своей этимологией (культура – colo – "взращивание") нуждающаяся в создании и поддержании благоприятных условий для своего развития или "культивировании" (второе значение этого понятия). Что, безусловно, является главной задачей человека по отношению к собственной личности, а государства и Церкви, по отношению к обществу. С какими бы нелицеприятными обстоятельствами это не было связано.

О чем и для чего, собственно и написана последняя пьеса выдающегося русского писателя и православного человека Антона Павловича Чехова. И бесспорно центральное произведение отечественной литературы XX века, великий роман Шолохова "Тихий Дон". Равно как и творения других (и не только литераторов), даже простое перечисление имен которых заняло бы очень много места. И которые к счастью принадлежат единой русской православной культуре, вполне способной (но только при определенных условиях и при соответствующей политике) существовать по обе стороны церковной ограды.