Первым итогам восстановления единства внутри Поместной Русской Православной Церкви была посвящена онлайн-конференция в РИА "Новости"

13 августа 2007 года в РИА "Новости" прошла онлайн-конференция с участием председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла. Темой конференции, вопросы для которой пользователи сети интернет присылали в течение десяти дней, стало подведение первых итогов подписания Акта о каноническом общении между Русской Православной Церковью и Русской Зарубежной Церковью.

"Наша встреча проходит по прошествии некоторого времени после подписания Акта о каноническом общении, благодаря чему мы сможем лучше рассмотреть значение события, которое произошло 17 мая", – сказал Владыка Кирилл, открывая мероприятие.

Ниже приводятся ответы митрополита Кирилла на вопросы онлайн-пользователей.

Агафьев Александр, Клин: очень часто можно слышать, что политический аспект воссоединения превалировал над духовным. Действительно ли это так?

– Я думаю, что в этом вопросе есть некая часть правды: нельзя забывать, что раскол был спровоцирован политическими обстоятельствами. Мы разделились не потому, что у нас различное понимание вероучения или христианской морали, не потому, что у нас были разные святые – все общее, и всегда оставалось общим.

И в этом смысле разделение с Зарубежной Церковью в полном смысле слова даже расколом назвать невозможно. При расколе всегда присутствует элемент принципиального разномыслия, в данном же случае можно увидеть только одно, но важнейшее различие: одна часть Русской Церкви подвергалась гонениям, а другая, находясь в изгнании, все-таки была более или менее свободна. И из этого проистекал различный опыт двух общин, разница во взглядах, в первую очередь, на проблемы современности.

Для того, чтобы уврачевать это разделение, спровоцированное властью, порожденное политикой, а не процессами внутри Русской Церкви, необходимо было и изменение внешних условий. Еще в советское время мы сознавали всю абсурдность разделения. Но если бы даже Зарубежная Церковь в те годы заявила о готовности вступить в переговоры (хотя таких заявлений по известным причинам не было), неужели Русская Православная Церковь могла бы принять это предложение? Нет, ибо советская власть воспрепятствовала бы любым переговорам с "контрреволюционерами", с "белыми" – с теми, кто воспринимался этой властью как потенциальная политическая угроза. Поэтому для того, чтобы стал возможен диалог, в нашей стране должны были произойти перемены.

Однако в заданном интернет-пользователем вопросе есть только часть правды, потому что Церковь, в отличие от светской организации, живет по иным законам: все, что происходит в нашей жизни, имеет отношение к духу, к вере. И мы глубоко убеждены, что без подвига молитвы, без ходатайства пред Господом святых Новомучеников и Исповедников Российских, без воли Божией, без мощнейшего духовного импульса нам никогда бы не удалось преодолеть это разделение.

Фатьянов Алексей, Печора : Ваше отношение к письму академиков, обеспокоенных клерикализацией общества.

– В последнее время предметами оживленных дискуссий стали два открытых письма: одно из них – послание за подписью епископа Чукотского и Анадырского Диомида, другое – так называемое "письмо академиков".

Возможно, мое заявление кому-то покажется странным, однако я уверен, что какими бы разными ни казались эти послания, цель они преследуют одну.

К чему призывает нас так называемое "письмо Владыки Диомида"? Уйти в изоляцию – "спасайся, малое стадо", ибо мир лежит во зле. Нам говорят, что Церковь не должна иметь отношений с неправославными.

А давайте спросим, как Русская Православная Церковь, осуществляя служение в России, где живут миллионы мусульман и представители других религий, может уйти в изоляцию? Предположим, я как председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата расформирую в возглавляемом мной Синодальном учреждении рабочую группу, которая занимается контактами с мусульманами, но как мне поступать со своими соседями – муж мусульманин, а жена православная? Они оба ко мне приходят с вопросами о том, как им строить отношения в семье. Их что, тоже надо убрать из нашей жизни?

Если Церковь перестанет отвечать на вопросы таких людей, разве это не будет означать, что мы не выполняем свой пастырский долг? Мусульманин-муж и православная жена любят друг друга, состоят в браке, у них есть дети. И что же, следует сказать православной женщине: разведись, брось супруга, забудь своих детей, потому что православные не должны общаться с мусульманами?

Но святой апостол Павел говорил о том, что муж язычник освящается женой христианкой, а жена язычница освящается мужем христианином. Апостолы никогда не призывали отгородиться от окружающих, так почему Русская Церковь должна сама изолироваться, уйти в гетто?

Кто-то скажет, что в письме идет речь не о повседневных человеческих контактах, а о богословии. Однако нельзя забывать, что Церковь, отвечая на вызовы мира, основывается при этом на богословском фундаменте. Выработать эту прочную основу нужно при помощи богословских исследований, при помощи диалога.

Чтобы наше богословие не было оторвано от реальности, мы должны слышать голоса других. Так, мы должны слышать голос наших братьев-мусульман, иначе ничего не поймем в современном исламе. Для того, чтобы строить правильные отношения с католиками или протестантами, мы должны слышать их голоса. Но знакомство с позицией другого вовсе не означает изменение своей собственной сущности. Чего мы только не увидим и не услышим ныне по телевидению, но ведь это не значит, что включение телевизора является предательством по отношению к собственным убеждениям, которые не соответствуют той или иной телепрограмме.

Уход в изоляцию означает для Русской Православной Церкви отказ от миссии преображения общества. В советское время мы не по собственной воле были в изоляции, но даже в тех тяжелых условиях не прерывались наши связи с обществом, не прекращались попытки в меру сил христианизировать общественные отношения. Как же сегодня мы можем уйти, отделиться от общества?

В письме за подписью епископа Диомида нам также предлагают разорвать всякие отношения с властью. Но давайте зададимся вопросом: почему святые отцы не поступали таким образом, почему они оказывали должное уважение представителям языческой власти, которая гнала Церковь? Почему во времена Византии не прерывались отношения Константинопольского Патриарха с мусульманскими властителями? Почему, если никогда в истории Церковь не уходила от диалога с властью, это нужно сделать сейчас, почему это вдруг стало актуальным в преддверии декабрьских выборов и выборов нового Президента? У меня нет ответов на эти вопросы.

Однако я полагаю, что за всеми этими действиями скрывается желание изолировать Церковь, сказать: "Ваше дело – служить в храмах и молиться. Вы не должны влиять на жизнь общества". И если мы уйдем в гетто, которое нам предлагают, то за нами закроют дверь и повесят замок.

То же самое предлагают нам уважаемые академики, обратившиеся с открытым письмом к Президенту России В.В.Путину. Авторов послания пугает "клерикализация общества". Но где же они ее увидели? Клерикализация – это вполне конкретный юридический термин, обозначающий ситуацию, когда духовенство берет в свои руки светскую власть. Вот если бы у нас министром по делам науки назначили митрополита и уважаемые академики, придерживающиеся атеистических убеждений, были бы вынуждены получать от него инструкции, как им осуществлять научную деятельность, это было бы клерикализацией.

Что же мы видим на самом деле? В годы советской власти Церковь пытались уничтожить: многие верующие люди были убиты, храмы разрушены, святыни поруганы. Ныне мы только-только начали подниматься на ноги.

Приведу очень неприятную статистику: если ориентироваться на данные по Смоленской области, в России до сих пор много храмов лежит в руинах. Мы еще не залечили раны, нанесенные геноцидом против Русской Православной Церкви. О какой клерикализации в такой ситуации может идти речь?

Откуда же возникла подобная идея? Ответ очень простой: все зависит от того, с какой точки вы отсчитываете пройденную Русской Церковью дистанцию. Наши уважаемые академики прямо говорят о том, что они атеисты, и текст подписанного ими письма не оставляет никакого сомнения в том, что они приняли за точку отсчета положение Церкви, каким оно было в советском обществе.

Наверное, поэтому эти люди, ныне выступая якобы в защиту Конституции, никогда не возвышали голос против нарушения Конституции и законов в Советском Союзе, когда разрушались святыни и когда огромное количество людей было низведено на уровень граждан второго сорта только потому, что они были верующими.

Я бы иначе отнесся к письму академиков, если бы под ним стояла подпись академика Андрея Сахарова или писателя Александра Солженицына, которые в то трудное время возвышали свой голос, защищая права верующих людей. Но ни одной из подписей, стоящих под открытым письмом к Президенту, я не видел в советское время под воззваниями в защиту свободы совести. По всей вероятности, ситуация, существовавшая в стране, этих людей устраивала, хотя, может быть, и не всех.

Однако не оставляет сомнений тот факт, что авторы письма оценивают сегодняшнее положение Церкви с позиций советского времени. Разумеется, с того времени пройден большой путь, Церковь стала другой, и это их испугало. Но для меня, как и для многих людей, точкой отсчета является не советское время, а 1917 год. Как правящий архиерей Смоленской епархии, я вижу, что на Смоленщине очень далеко до того, чтобы восстановить все уничтоженное революцией и гражданской войной, сметенное волной хрущевских гонений.

Открытое письмо в адрес Президента с предложением ограничить деятельность Русской Православной Церкви – это свидетельство непонимания того, что реально происходит в жизни нашего народа и в жизни Церкви.

Ни о какой клерикализации речи быть не может: Церковь никогда не допустит превращения ее в государственный институт, что отчасти привело в начале прошлого века к разрушению церковной жизни в результате революции. Мы отдаем себе отчет в том, что живем в светском обществе, что, помимо православных, в стране есть люди неверующие, а также исповедующие другие религии.

Мы озабочены совсем не тем, чтобы отстаивать собственные интересы вопреки интересам других, а тем, чтобы гармонично сочетать интересы Церкви с интересами всего общества. Вот почему мы не уйдем в изоляцию. Мы готовы к диалогу и с уважаемыми академиками. Я хотел бы пригласить этих людей к серьезному, неполитизированному разговору о положении Церкви в нашем обществе.

Говорю это с полным уважением к людям, заслуги которых перед наукой общепризнанны. Хотелось бы узнать также, насколько подписавшиеся разделяют все положения этого письма.

Василевич Руслан, Москва: каковы основные положения Акта о каноническом общении? Где можно ознакомится с этим документом?

– С Актом о каноническом общении, Приложением к нему, а также с документами совместных заседаний комиссии Московского Патриархата по диалогу с Русской Зарубежной Церковью и комиссии Русской Зарубежной Церкви по диалогу с Московским Патриархатом можно ознакомиться на Официальном сайте Русской православной церкви. Тексты опубликованы в рубрике "Новые документы".

Игорь, Саратов: Русская Православная Церковь за границей останется автокефальной или каким-то образом войдет в состав Московского Патриархата?

– Русская Зарубежная Церковь никогда не была автокефальной и не считала себя таковой. Об этом многократно говорили и ее основатели, и ее соборы, повторяя, что Зарубежная Церковь остается неотъемлемой частью поместной Русской Церкви, временно самоуправляющейся "до упразднения в России безбожной власти". Согласно подписанному Акту о каноническом общении, Русская Зарубежная Церковь является самоуправляемой частью Поместной Русской Православной Церкви. Она находится в каноническом единстве с Русской Православной Церковью, но самостоятельна в решении пастырских, просветительских, административных, хозяйственных, имущественных и гражданских вопросов.

Главным органом управления Русской Православной Церкви за границей, несущим духовную, законодательную, административную, судебную и контролирующую власть, остается ее Архиерейский Собор, который созывается Первоиерархом Зарубежной Церкви. Лишь в тех случаях, когда это необходимо в соответствии с каноническим правом Церкви, такие решения согласовываются со Святейшим Патриархом Московским и всея Руси и Священным Синодом Русской Православной Церкви.

Алеся Капралова, Киров: Зарубежная Церковь сохранила множество святынь, документов, книг, вывезенных при первой волне иммиграции. Будет ли осуществлено возвращение хотя бы частичное этих ценностей в Россию? Есть ли в этом необходимость?

– Русская Церковь теперь едина, а ее чада живут как на Родине, так и за рубежом. И наши святыни являются общим достоянием. После воссоединения мы уже видим плоды нашего общения: в частности, совершаются совместные богослужения в Иерусалиме, Сиднее, Нью-Йорке, Москве, Екатеринбурге. Мы часто получаем сообщения о паломнических поездках, совершаемых российскими гражданами к вывезенным после революции на Запад святыням и нашими соотечественниками, проживающими за границей, приезжающими на богомолье в родные монастыри Руси.

В день подписания Акта о каноническом общении Святейший Патриарх Алексий открыл в Храме Христа Спасителя выставку "Русская Православная Церковь в ХХ–ХХI веках", приуроченную к этому историческому событию. На выставке были представлены и документы, а также различные святыни, хранящиеся в Русской Зарубежной Церкви. Проводятся научные конференции, осуществляются издательские проекты с целью совместного изучения духовного наследия русской эмиграции.

В дальнейшем, думаю, таких начинаний станет еще больше. И это способствует такому возвращению этого наследия на Родину, которое не обедняет наших зарубежных братьев.