Остров старца

Побывать на острове им. Залита (Талабске) мне хотелось давно. И вот наконец я собрался в путь.

...Словоохотливый псковский таксист долго рассказывал, сколько людей раньше направлялось, как он выразился, к "ясновидящему попу". Таких паломников он не раз подвозил до пристани.

– К нему даже из Владивостока приезжали! – восклицал таксист.

В Толбе мне повезло: на пристани два парня сгружали с катера ящики со свежевыловленным лещом. Это оказались залитские рыбаки. Они согласились перевезти меня на остров, и вскоре катер уже летел по Псковскому озеру...

Накануне я встретился в Изборске с отцом Алексием Вовченко, настоятелем храма Рождества Богородицы, духовным сыном старца. "Отец Николай иной раз говорил: "Ой, родненькие, чего пристали? Я поп глупый, поищите себе умного! Уезжайте! Вот сейчас "ракета" будет – и уезжайте!" – вспоминал о. Алексий. – Если от него ждали высокой мудрости и глубоких мыслей, он отсылал от себя. Но если к нему приезжали с большим горем – принимал. Он обладал великим даром утешения. Бывало, едешь к нему с массой вопросов, с тяжестью на сердце, но увидишь его, и всё становится ясно... Счастье было видеть его". – "А почему отец Николай провел последние годы в полузатворе?" – спросил я. – "У меня было странное чувство... Приезжаешь к нему, разговариваешь с ним, а его словно бы и нет. Духом он все время был с Господом. Это явственно ощущалось... Потому и затвор ему был нужен. Ведь смерть – это последний экзамен. Мы же готовимся к экзаменам, правда? Вот и батюшка готовился... А к нему ведь целыми автобусами приезжали. Да ещё с какими вопросами! Покупать дачу или не покупать... Я думаю, отнимать у него молитвенное время было бы преступлением. Однажды ко мне приехал знакомый, отправились на остров. В мороз, вьюгу там простояли, но батюшка нас не принял. Да, конечно, он – старец, но нельзя же вторгаться во внутренний мир человека!"

...И вот я на острове. Талабск более известен по названию рыболовецкого колхоза имени Залита. Основным промыслом здесь всегда была рыбная ловля. Зажиточные рыбаки жили на Нижней улице, беднота селилась в верхней части острова. После революции остров несколько раз переходил и из рук в руки. Когда белые оставили остров, с ними ушли состоятельные жители, и "верхние" разграбили дома богатых островитян. Одним из активных пропагандистов был местный учитель по фамилии Залит, родом из прибалтийских евреев. Стоило белогвардейцам снова занять остров, и зажиточные люди тут же обнаружили, что их дома разорены. Устроили суд над активистами; Залита вывезли на середину озеру и утопили, привязав к ногам ящик с гвоздями...

Остров оказался небольшим – я обошёл его по берегу всего за час. Здесь около двух сотен жителей. Как мне рассказали, теперь на острове корова только одна, а раньше скотину держали в каждом доме. Коровы паслись на берегу, и на всём острове не было ни травинки.

На Талабске есть почта, медпункт, школа, поселковый совет. Симанский Спасо-Казанский монастырь собирается строить здесь подворье, но работы пока не начинались. А вот школу на острове недавно хотели закрыть – там обучалось только восемь детей. И все же не закрыли, а сейчас и новые школьники подросли...

Белый Никольский храм выглядит празднично. Отец Николай отслужил здесь первую литургию в октябре 1958 года. Тогда ему было сорок девять лет. Говорят, поначалу он унывал на новом месте, где люди сильно изменились за годы безбожия, подумывал даже оставить остров. Однажды к нему подошёл четырёхлетний Коля, сын женщины, прислуживавшей в храме. Он прижался к ноге священника и спросил: "Ты куда?" – "Вот, Колюшка, хочу уехать". – "Не надо уезжать, оставайся!" Отец Николай воспринял детский совет, как волю Божью, и остался служить на острове.

Сразу за храмом – памятник советскому солдату. Памятник оказался белым, как снеговик, только автомат в руках солдата был чёрный, а каска на голове – зелёная. А вот на памятных плитах не удалось прочитать ни одного имени: краску смыло дождём.

В годы Великой Отечественной войны на Талабске побывал карательный фашистский отряд. Жители были угнаны, остров полностью выжжен, так что не осталось ни одного деревца. Теперь же, гуляя по Талабску, я видел множество лип, яблонь, каштанов – их посадил отец Николай. Особенно много деревьев было у храма и на кладбище.

Деревенской улицей я прошёл к кладбищу. Могилу отца Николая искать не пришлось – она была сразу за воротами и утопала в цветах. В 2006 году на могиле был установлен деревянный крест с изображением Распятия, Пресвятой Троицы, иконы "Знамение" и иконы Царственных Страстотерпцев. Говорят, именно такой крест завещал поставить сам старец Николай... Ещё меня удивило обилие голубей: они были повсюду, на земле у могилы, на деревьях, на воротах, на соседних крестах.

– Это батюшкины голуби, – объяснила мне дежурившая возле могилы старушка в белом платке. – К нему сюда и кот приходил, на могилке сидел.

– А вы помните отца Николая?

– Как не помнить? Сидит, бывало, в своём домике у окошка и играет. У него фисгармонька была... А лошадки и коровки придут, под окно встанут и слушают, слушают...

Я раскрыл блокнот.

– Пиши, пиши, – закивала старушка. – И еще напиши, что отец Николай не благословлял телевизор смотреть. Ты тоже телевизор не смотри, детонька. От него рак и слепота бывают.

Старушка посоветовала мне сходить в домик старца. Этот маленький домик, выкрашенный темно-зелёной краской, с одним окошком по фасаду, стоял прямо напротив ворот кладбища. Возле домика – три валуна. Здесь обычно дожидались старца паломники. В иные дни на Талабск приезжало до пятисот человек. Случалось, старец выходил из домика и стремглав бросался по тропинке наверх, к храму. Все кидались за ним. Отец Николай вбегал в храм и через некоторое время тихо выходил из него.

– Чего вы за мной бегаете? – спокойно говорил он запыхавшимся паломникам. – Вы бы в храм так каждый день бегали, как сейчас за мной бежали!..

Смотритель открыл дверь, и я оказался в маленькой приёмной. Здесь, у столика с самоваром, сидя в кресле под бумажной иконой с изображением Страшного Суда, старец обычно принимал посетителей. Приглашая к себе, отец Николай показывал посетителю эту икону и говорил: "Одни пойдут в рай, другие – в ад. Нам с тобой нужно сюда, т.е. в рай..." Потом начинались наставления. Некоторые посетители, страдая от греха уныния, говорили старцу, будто Россия погибает. У таких отец Николай спрашивал: "А кто тебе показывает, что Россия погибает?" – И, указав на изображение дьявола, заключал: "Вот! Вот кто тебе показывает!"

Потом я прошёл в келью, маленькую полутёмную комнатку с низким потолком. Здесь, за печкой, стояла кровать старца, а над кроватью висело изображение гроба и смерти с косой. "Человече, не суетись. Здесь всё готово. Здесь прах и зловоние, пепел и червь лютый", – гласила подпись под рисунком...

– Много у вас посетителей бывает? – спросил я смотрителя.

– Когда как. Бывает и очень много...

* * *

Возвращаясь домой, я думал о словах одной жительницы острова: "Вот говорят, что в своей деревне старцев не бывает. Так и у нас... Многие на Талабске только после смерти о. Николая стали понимать, что это был за человек. Особенно после похорон, когда остров чуть под воду не ушёл – столько людей собралось, чтобы проводить нашего батюшку..."

Нынешний Талабск, благоговейно хранящий следы пребывания благодатного старца, ещё одно подтверждение тому, что "не может укрыться город, стоящий на вершине горы" (Мф. 5, 14), и "память праведника пребудет благословенна" (Пр. 10, 7).

Сейчас, через пять лет после смерти о. Николая, люди по-прежнему едут на остров. И нет сомнений, что очень и очень многие, отслужив панихиду на могиле старца, находят ответы на свои мучительные вопросы. Протоиерей Николай Гурьянов по-прежнему с нами. Он был утешителем и молитвенником, безгранично верящим в Россию. Остаётся он им и сейчас. И по-прежнему с нами слово его духовного завещания:

"Говорят, время нынче смутное. Говорят, жизнь стала непереносимой. Это, мои дорогие, наш крест, мы его достойны. Это не Христов крест, а личный, наш собственный, и мы должны понести его".