Игумен ФИЛИПП (СИМОНОВ): Церковь – фактор, повышающий конкурентоспособность страны на мировой арене

Существует ли формула сочетания экономики и служения Церкви? С этой темы мы начали беседу с доктором экономических наук, специалистом в области макроэкономического анализа и финансовых отношений игуменом Филиппом (Симоновым).

– Если мы попытаемся определить Церковь с более или менее научной точки зрения, мы должны будем определить ее как социальную организацию, которая имеет цель манифестировать свою религиозную веру, следовать ей индивидуально и распространять ее публично и в то же время обеспечивать свое существование, а это значит занятие экономикой. А занятие экономикой есть одна из существенных задач Церкви до тех пор, пока она существует в мире этом и не перешла в мир иной. В этом плане Церковь – одна из первых организаций нашей страны, которая даже в социалистическом обществе существовала на принципах самофинансирования и самоокупаемости. Для такой же категории церковного народа, как монашество, это прямо вменялось в обязанности, потому что у монаха занятий только два – молиться и трудиться. Монах всегда был обязан обеспечивать себя своим трудом, многие из святых отцов прямо запрещали монахам заниматься попрошайничеством. Если вспомнить житие преподобного Сергия, то, когда в монастыре недоставало пропитания, он не послал своих монахов побираться, а поставил их молиться. И по молитве явились подводы с хлебом. Так что когда труд по каким-то причинам оказывается безрезультатным, мало ли там – засуха или прочие форсмажорные обстоятельства, – тогда остается только молитва, которая есть разновидность монашеского труда. В этой связи можно сказать, что этого рода способ поведения является образцом для Церкви в целом, потому что издревле монашеский быт считался образцом христианского быта и примером для подражания.

– Как бы вы охарактеризовали сегодняшнее положение Церкви в России как хозяйствующего субъекта?

– Ну, во-первых, с точки зрения законодательства, Церковь и есть хозяйствующий субъект. А второй момент заключается в том, что сегодня у этого хозяйствующего субъекта практически нет реальной возможности для ведения хозяйства. Ведь хозяйство, экономика есть соединение производительных сил, куда входит материальный фактор и человеческий фактор, это соединение орудий труда, средств производства с рабочей силой. Работники у Церкви в некотором количестве есть, а вот со средствами производства подчас беда. Но случается и другая беда – могут быть и средства производства, но может не хватать работников. Я помню случайно появившееся на экранах несколько лет назад интервью некоего старенького игумена, проживающего в одном из монастырей, который, сокрушенно вздыхая, говорил о том, что молодое поколение монахов не имеет тяги к земле и к работе, им бы-де все больше книги читать. Дескать, мы уйдем, и работать будет некому...

Если говорить о строго церковном хозяйстве, которое можно поделить на два типа: хозяйство монастырское и хозяйство белого духовенства, то для монастырского хозяйства некоторые материальные возможности имеются. Многие монастыри получили землю, у них есть чем эту землю обрабатывать, у них есть какие-то производственные возможности в виде станков, машин и оборудования, но не хватает рабочей силы и часто приходится прибегать к применению труда паломников. А если говорить о хозяйстве белого духовенства, то для его развития условия совсем не те, что были до революции 1917 года. Тогда у сельского батюшки был кусок земли, который он обрабатывал наравне со своими мирскими соседями. Но это было чревато другими последствиями – некоторым обмирщением Церкви, потому что батюшка уже воспринимался более как артельщик, обладающий особым потенциалом в плане совершения Божественной литургии, чем как собственно лицо, которое по своему сану должно осуществлять только свои священнические обязанности. Эту опасность мы преодолели, но базу для ведения хозяйства так и не приобрели. Поэтому, по всей видимости, для категории белого духовенства остается только одна возможность для ведения хозяйства – организация дополнительных производств. Подобного рода производства есть в рамках Патриархии – это, скажем, всем известное "Софрино", которое занимается производством церковных принадлежностей. Я не думаю, что каждый храм может организовать для себя подобного рода мастерские, более того, я не уверен, что он должен это делать в принципе. Здесь вопрос стоит более остро: если мы лишены материальной возможности поддерживать свое существование, то из каких источников мы должны черпать для этого средства? Остаются только средства доброхотных дарителей. То есть то, что преподобный Сергий для своего монастыря не очень-то и приветствовал.

– Вы могли бы назвать соотношение средств от дарителей и средств от собственного производства?

– Я давно не встречал формально описанной структуры церковных доходов. По-моему, в последний раз Святейший патриарх говорил об этом на Архиерейском соборе где-то на рубеже 2000-х годов, но иногда в прессе появляются полуофициального характера цифры – я говорю не об исследовательских цифрах, а о тех, что происходят из Чистого переулка, – либо с прямой на него ссылкой, либо озвучиваются сотрудниками Патриархии. Все как-то сходятся на том, что порядка 70% церковного дохода – это внешние поступления.

– Оценено ли, инвентаризировано ли церковное имущество или этот процесс еще в движении?

– Если мы понимаем под церковным имуществом культовые здания и сооружения и то, что им принадлежит, то есть их внутреннее убранство и священные предметы, которые находятся в данном храме, то практически каждый храм имеет свою внутреннюю опись. На уровне епархиальном возможна централизованная статистика подобного рода, которая может быть сведена с разной степенью полноты на уровне Патриархии в целом. Если понимать под инвентаризацией это, то это одно. А если мы имеем в виду имущество, не связанное собственно с исполнением богослужебных обязанностей, то есть если мы говорим о том, что можно отнести к категории средств производства (земля–машины–оборудование и прочее), то на уровне их собственников такой учет, естественно, ведется. Но централизованного учета по целому ряду причин нет, в том числе и потому, что это никем не требуется – ни законодателем, ни действующим Гражданским уставом Московской патриархии. Отчасти следует иметь в виду, что этого требуют каноны, но далеко не везде каноническое чутье дошло у нас до такого уровня, чтобы привести повседневную жизнь в полное соответствие с требованиями канонического права. Единственный вид инвентаризации, который в этом смысле точно присутствует, – это государственная инвентаризация имущества.

– Я заговорил об этом лишь потому, что эта проблема поднималась в связи с обсуждаемым документом о так называемой реституции", когда речь заходила о том, что и сколько перейдет Церкви.

– Любое имущество требует учета и контроля. Если организация является централизованной, то мое глубокое убеждение таково, что учет и контроль должны распространяться с низового уровня до самого верхнего уровня организации. На верхнем уровне должны быть общий реестр и общий баланс. Государство пока что от религиозных организаций подобного рода учета не требует. В воздухе носятся различного рода слухи относительно того, что идет пока еще сокрытая от нас, но углубленная работа по совершенствованию Закона о религиозных организациях. Я думаю, что эти слухи, которые появились в особенности после того, как была обнародована информация касательно возможности передачи Церкви имущества, связаны с тем, что государство, передавая определенные материальные ценности в чьи-то руки, хочет знать, в каком состоянии они будут находиться. В этой связи я думаю, что не исключен такой момент, что от Церкви, как и от других религиозных объединений централизованного характера, государство может на законодательном уровне потребовать организации соответствующего учета и контроля.

– В прошлой беседе вы говорили о том, что Церковь в России вынуждена приспосабливаться в своей деятельности – в данном случае экономической – к действующему законодательству. В чем суть этого приспособления, как оно затрагивает жизнь Церкви и как экономические взаимоотношения Церкви и государства могли бы выглядеть наилучшим образом с точки зрения Церкви?

– Я думаю, что наилучшим с точки зрения Церкви способом регулирования ее деятельности со стороны государства был бы, во-первых, учет государством тех внутренних правовых основ, которыми руководствуется Церковь в своей повседневной жизни. Вот уже два закона о религиозных организациях и объединениях у нас были приняты, один из них действует, второй отменен, и оба этих закона исходят не из представления о том, что есть Церковь на самом деле объективно, а из представления самого законодателя о том, чем могла бы или должна бы быть Церковь с его точки зрения. Поэтому наше законодательство к Церкви, организации с вертикально интегрированной жесткой структурой, формируемой с апостольских времен сверху вниз, подходит с абсолютно иными принципами. Во-первых, оно прямо вмешивается во внутреннюю жизнь Церкви (при конституционном условии отделения ее от государства!), рекомендуя для Церкви совершенно иной тип формирования. Если мы посмотрим Закон, то в 9-й статье прочтем, что Церковь может формироваться как централизованное религиозное объединение снизу вверх, путем учреждения вышестоящей инстанции не менее чем тремя нижестоящими организациями. Три прихода, как юридические лица, своим решением имеют право создать себе возглавление! Это абсолютно неканонично, это прямое вмешательство в дела всех христианских исповеданий. Соответственно, внедряя подобного рода логику, государство лишает Церковь тех прав, что даются ей каноническим правом. Прежде всего правом организации контрольно-ревизионной системы сверху вниз. Церковь в настоящее время интегрирована духовно, но иной раз проявляется материальная дезинтеграция уже по протестантскому типу. Это огромная опасность. И эта беда, свалившаяся на Церковь, не внутренняя ее проблема, в это состояние она ввергнута некомпетентным государственным регулированием. Поэтому для того, чтобы вернуть Церкви те ее особенности, которые дает ей каноническое право, нам следовало бы прежде всего понять, что такое есть это право. А юристы этого понимать не хотят, я это знаю из собственного опыта. Как только поднимаешь вопрос о каноническом праве, все начинают говорить о конфликте права и закона по римскому законодательству, хотя в нем есть понятие jus canonicum, и канонические отношения определяются именно термином jus, то есть правом именуются. Наши светские юристы, обучившиеся на основе римских законодательных норм, этой нормы почему-то там не усматривают. Более того, наш законодатель не знает даже самого понятия "Церковь". Для него Церковь – это религиозная организация, поэтому юрист и не знает понятия канонического права. Если вы заглянете в любой учебник по теории государства и права, вы там найдете только два типа религиозного права – иудейское и мусульманское. А христианское религиозное право, или же право каноническое, есть с точки зрения нашей юриспруденции разновидность корпоративного права. То есть наше церковное нормотворчество, рассчитанное, как и светский закон, на неограниченное число лиц, почему-то приравнивается к приказу руководителя какого-нибудь предприятия. Государство, получается, видит в нас корпорацию, в рамках которой действуют лишь приказы, нормативные акты, инструкции... Вот когда будет преодолена в умах юристов эта несуразность, тогда они, возможно, поймут, что регулировать Церковь нужно с учетом ее исторической специфики. Если ее нарушить, Церковь может перестать быть Церковью. Если наши регулирующие органы учтут этот очевидный факт, тогда может возникнуть основание для организации отношений с Церковью и регулирования ее хозяйственной активности наилучшим для Церкви образом. Потому что иначе, как любая социальная структура, Церковь вынуждена обходить те рогатки и препоны, которые мешают ее каноническому бытию, для того, чтобы оставаться в рамках этого канонического бытия. И таким образом, может быть, где-то идти в обход закона, оставаясь при этом в рамках канонического права.

– Если говорить о внутренней жизни Церкви – достаточно ли совершенны ее хозяйственные механизмы, система взаимодействий на уровне епархий? Можно ли что-то сделать для их совершенствования и не войдет ли это в противоречие с иерархическим устройством Церкви?

– С хозяйственной точки зрения, если мы будем иметь в виду собственно производственную деятельность, Церковь – организация абсолютно дезинтегрированная. За исключением софринского завода, существенных общецерковных производственных единиц, работающих на всю полноту Церкви, у нас не наблюдается. Если что-то и есть, то оно работает на уровне отдельных единиц, и даже не всегда это епархии. Если мы будем возвращаться к исполнению канонических обязанностей Церковью и государство не будет этому препятствовать своим законодательством, как сейчас оно препятствует, тогда перед нами встанет необходимость создания неких интегрирующих управляющих структур на уровне епархий. С точки зрения канона, необходим эконом, он должен существовать при каждом архиерейском доме. Более того, в древних чинах предусматривается специальный богослужебный чин поставления этого эконома, сообщающий назначаемому на это место человеку дополнительную благодать для ведения экономического дела. Видимо, необходим такой интегратор на уровне епархий, который не только был бы в курсе статистики, но и мог бы осуществлять деятельность по обобщению этого производства, по кооперированию каких-то отдельных структур, по созданию каких-то непрерывных производств. Ведь многие производят, скажем, экологически чистые продукты питания, но дальше встает, например, вопрос сбыта, создания под это некоей системы, а история показывает, что есть не только эффективные рыночные механизмы, когда производитель обдирается до нитки, а перекупщик оказывается в выигрыше. Есть, скажем, показавшая свою эффективность и в XIX, и в XX веке кооперативная система, и почему бы сейчас ее не использовать там, где она наиболее ко двору? Ведь Церковь и есть организация, стремящаяся объединить всех своих членов для осуществления религиозного культа, для манифестации своего вероисповедания и коллективной праведной жизни, а кооператив и есть зародыш правильной хозяйственной жизни для большого коллектива. Вот тогда, может быть, и возникли бы какие-нибудь не только внутри-, но и межепархиальные производящие и реализовывающие структуры. Тогда мы оказались бы в более цивилизованных рамках перед лицом тех рыночных сил, которые сейчас пытаются управлять всей российской экономикой и активно втягивают в эти процессы Церковь.

– В прошлый раз вы произнесли фразу: "Церковь выталкивается в нерегулируемый рынок". А для чего это нужно государству? Или оно делает это, просто сбрасывая с себя излишние заботы?

– Мне бы не хотелось говорить о цели, даже о подспудной, именно нашего государства. Мое глубокое убеждение таково, что Церковь, как организация, социализирующая общество в определенной его части, то есть возвращающая обществу его общественный характер, является фактором, повышающим конкурентоспособность страны на мировой арене. И тогда, когда в мире была проявлена сугубая заинтересованность в резком снижении конкурентоспособности России – можем назвать дату: 1991–1992-й годы, – тогда в отношении Церкви и были введены те регулирующие нормы, которые стремятся лишить ее социального качества, вывести религию в положение частного дела каждого. Это замечательная либеральная формула, но она подразумевает присутствие религии при отсутствии Церкви. Если религия становится частным делом каждого, общество становится уже ненужным: один в бубен бьет, другой дерево обнимает, третий еще чего-нибудь, и каждый частным образом занимается своей религией. Так общественное сознание очищается от социального элемента, люди разъединяются, дезинтегрируются и превращаются в прекрасные объекты для любых социальных манипуляций. Это нам демонстрировалось очень активно на протяжении всех 90-х годов прошлого века. Поэтому я не думаю, что наше государство преследовало цель, когда списывало с американского законодательства нормы, регулирующие деятельность религиозных организаций в Российской Федерации. Напротив, я думаю, что были хорошо подготовленные консультанты, которые подкладывали абсолютно религиозно безграмотным людям нормы внешне логичные, но внутренне – убивающие церковную структуру.

– А что сейчас происходит с оглашенным документом о так называемой реституции?

– Вы знаете, то, что было явлено миру, показало, что документ сырой, неготовый и не учитывает всех проблем, которые в этой связи могут возникнуть. Видимо, он сейчас мягко дорабатывается, и поскольку пора сейчас довольно горячая, предвыборная кампания уже объявлена, мне думается, до марта следующего года всем будет не до этого документа. Кстати, бурное обсуждение его показало, что ни правительство, ни общество, ни Церковь не готовы к одобрению документа в той форме, в какой он был представлен. С одной стороны, все слишком сыро и опять-таки выражает скорее представление правительства о Церкви, чем реальную ситуацию. Я говорю, что и Церковь не готова потому, что она воспринимается не как некое духовно-телесное единство, а как орган, подлежащий регулированию, причем орган корпоративного свойства, ему и имущество передают как корпорации. А мне думается, здесь должны быть заложены все-таки несколько другие идеологические основы, и сама концепция этого документа несколько неверна. Есть хорошая пословица: "Дорог не подарок, а внимание", но, с другой стороны, если внимание таково, то лучше и подарка не получать. Государству все-таки надо войти в новое качественное состояние с точки зрения своего понимания церковной структуры. Тогда оно издаст квалифицированный документ и не поставит излишних требований перед Церковью, не наложит на нее излишней нагрузки и отдаст кесарю – кесарево, а Божие – Богу.

– Боюсь, долго ждать придется...

– Ну, мы ждем более двух тысяч лет, и Церковь от этого ничуть не умалилась, а наоборот, возрастает.

– Отец Филипп, сегодня отношение к Церкви в обществе подчас принимает очень странные формы. Как бы вы могли расценить тот факт, что, скажем, степень близости к храму влияет на стоимость квартиры? К примеру, вид на храм Христа Спасителя способен поднять цену на несколько десятков процентов...

– Рынок есть рынок, и его потребности малопредсказуемы. Сегодня это может быть вид на храм, а завтра это будет вид на мечеть. Может, уже и сегодня для многих вид на мечеть значительно более важен, чем вид на церковь. С одной стороны, это формирование определенного способа миробытия, системы ценностей у некоторой части покупателей, а с другой – свидетельство того, что эта система мировосприятия несколько искаженная. Вид из окна на церковь вряд ли способствует духовному росту того, кто из этого окна смотрит, и платить за это лишние проценты к цене означает просто хвалиться своими деньгами. А это несколько другая система ценностей.

– Не означает ли современное положение, что разгоревшийся в XVI веке спор между нестяжателями, принципиальными противниками церковного и монастырского землевладения и последователями Иосифа Волоцкого, отстаивавшего положение о богатой и сильной Церкви, закончен окончательно? И подход иосифлян возобладал?

– Что значит: возобладал в Церкви? Возобладал – это значит соборно принят некоторый акт, обязательный к исполнению всеми членами Церкви. У нас никто не возбраняет вольную нищету, никто не требует излишних подвигов там, где они в принципе невозможны – требовать, чтобы церковь посреди глухого леса сверкала золотом, абсурдно, и любой архиерей это понимает. Но там, где Церковь в лице ее членов непосредственно столкнулась с рынком, там возобладал даже не подход Иосифа Волоцкого. Там начинают преобладать отношения какого-то диковатого рынка, и это говорит о том, что процесс второго Крещения Руси еще очень далек от завершения.

Беседовал Андрей ВАСЯНИН

ДОСЬЕ

Игумен ФИЛИПП (СИМОНОВ Вениамин Владимирович), 1958 г. р., начальник инспекции контроля расходов федерального бюджета на науку и образование Счетной палаты Российской Федерации, заместитель председателя миссионерского отдела Московского Патриархата, профессор Финансовой академии при правительстве Российской Федерации и Высшей школы бизнеса МГУ им. М.В. Ломоносова, член-корреспондент РАЕН. Окончил с отличием Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова (1980 г.) и Белгородскую духовную семинарию (2000 г.), кандидат экономических наук (1985 г.), старший научный сотрудник (1990 г.), доктор экономических наук (1994 г.), профессор (2001 г.), заслуженный экономист Российской Федерации (2004 г.).

Один из ведущих специалистов в области истории народного хозяйства и отечественной экономической мысли, макроэкономического анализа и в сфере международных валютно-кредитных и финансовых отношений. Автор и соавтор более 100 научных работ и 15 монографических исследований. В 2000–2004 гг. участвовал в работе рабочих групп при Президиуме Государственного совета Российской Федерации по разработке основ промышленной политики и реформированию банковской системы; член редколлегий академической серии "Памятники экономической мысли" и журнала "Рынок ценных бумаг".

ЦИТАТА

Неолиберальная "демократия" принципиально меняет существо человеческой свободы – место творческого потенциала "свободы для", "свободы в духовном пространстве свободы Божией" (характерной для христианского миропонимания) занимает "свобода от", та вариация свободы, которая, с одной стороны, чревата вырождением в анархию, а с другой – создает определенные предпосылки для тоталитарной организации общества. Реализация этих последних облегчается процессами десоциализации – десоциализированный человек, лишенный богоданной свободы воли, не имеющий устойчивых социально-политических связей (партии, профсоюзы, иные общественные организации или религиозные общины), представляет собой удобный и вполне беззащитный объект для тотального контроля.

(Из книги игумена Филиппа "Церковь, общество, хозяйство")

ЦИТАТА

В сложившихся общественно-экономических условиях, когда глобализация в ряде своих аспектов не только направлена на ослабление экономического и демографического потенциала конкретной национальной государственности, но и угрожает национальной государственности как явлению, ставя при этом под сомнение базовые христианские ценности, Церковь призвана не только дать конструктивный теоретический, богословский ответ на ее вызовы, но и обосновать его, решая на практике собственные задачи в различных сферах человеческой деятельности, включая и экономику, с тем чтобы сотериологический потенциал христианства оказался реализованным как можно более полно – и в богословской системе, и в практических действиях, и в специфически церковном духовном делании.

(Из книги игумена Филиппа "Церковь, общество, хозяйство")

ЦИТАТА

В граде Божьем, который должен возникнуть за пределами текущей истории, общество как единый организм, который ответствен за всех своих членов и каждый член которого ответствен за других и за состояние общества в целом, должно заменить собой тот социальный и в значительной степени идеократический конгломерат с разнонаправленными индивидуальными и групповыми интересами, который мы называем обществом сейчас. Причем речь идет не об обществе коммунистически-уравнительном, но о социальном организме, приспособленном к полному раскрытию личных качеств и потенциала каждого своего гражданина и основанном на естественных законах, рождаемых узами Божественной любви.

Поэтому мы можем сказать, что часто возникающая в богословии мысль о том, что Церковь мало интересуется обстоятельствами (в том числе – и социально-экономическими) текущего мира, имеет под собой определенные причины: задача Церкви – не благоустроить настоящее, но сделать его пригодным для будущего.

(Из книги игумена Филиппа "Церковь, общество, хозяйство")