В июле 2007 года был проведен социологический опрос, посвященный изучению массового исторического сознания россиян и их отношения к прошлому своей страны.. 44% всех опрошенных считают, что советское прошлое оказало положительное влияние на нравственность современных россиян, и 50% уверены, что оно положительно сказалось на развитии отечественной культуры! Несмотря на то, что 91,6% согласны с утверждением, что при Сталине имели место репрессии, а 63,5% понимают, что речь шла о десятках миллионов жертв, Сталин вышел на третье место среди "вызывающих симпатию" государственных деятелей.
Полученные данные позволяют говорить о достаточно прямом влиянии отношения к истории – прежде всего, к советскому прошлому – на выбор политической ориентации и партийной принадлежности. Изучение исторического сознания помогает сделать важные наблюдения, касающиеся предвыборной ситуации. Во-первых, данные опроса свидетельствуют о том, что в нашей стране сохраняются политические культуры, которые опираются на когерентные системы исторических представлений. В частности, такие культуры стоят за КПРФ и СПС. Во-вторых, анализ отношения к советскому прошлому позволяет выявить обычно не бросающиеся в глаза точки пересечения между теми, кого привыкли считать политическими противниками, а именно между "Яблоком", ЛДПР и "Единой Россией".
В опросе приняли участие жители Петербурга, а также Казани – столицы крупнейшей автономии и Ульяновска, одного из центров "красного пояса". Результаты публикуются впервые (1).
Сталинизм в сердцах избирателей
При общей положительной оценке советского прошлого между потенциальными избирателями ведущих политических партий обнаруживаются значимые различия. Например, процент считающих, что репрессии были оправданы "объективными трудностями модернизации страны", среди сторонников коммунистов в 20 раз выше, чем среди сторонников СПС, в пять раз выше, чем среди приверженцев "Яблока", в три раза выше, чем среди единороссов. "Коммунисты" оценивают роль Сталина в истории России однозначно положительно вдвое чаще (40%), чем приверженцы ЛДПР (19%), и в 4 раза чаще, чем сочувствующие СПС (10%).
Тем не менее, наряду с предсказуемыми разногласиями данные опроса показывают нередкие совпадения мнений тех, в ком привыкли видеть политических оппонентов. Например, среди сторонников "Единой России" и "Яблока" почти одинаков процент трех, кто считает, что сталинские репрессии были ничем не оправданы (65% и 68%), в то время как среди избирателей СПС с этим мнением согласны 85%, а среди сторонников КПРФ – 39%. Масштаб сталинских репрессий ниже всех, понятно, оценивают коммунисты. Среди них самый высокий процент считающих, что репрессии затронули менее 10 миллионов человек (36%). Менее ожидаемым оказывается сходство представлений по этому вопросу у приверженцев КПРФ с "яблочниками" (35%). Для сравнения, только 18% сторонников СПС придерживаются такой же точки зрения.
Оценка влияния советского прошлого на различные аспекты современности тоже позволяет выявить интересную "межпартийную" солидарность. Не удивительно, что самую высокую оценку советскому опыту по всем параметрам дают коммунисты. Среди них положительно оценили влияние советского прошлого на развитие современной культуры 65%, политики – 47%, нравственности – 54%. За сторонниками КПРФ с некоторым отрывом следуют приверженцы партии власти (их показатели соответственно 51%, 32% и 46%). Взгляды приверженцев этих двух партий достаточно резко расходятся только в оценке советской экономики – ее наследие оценивает положительно 44% "коммунистов" и только 26% сторонников "Единой России". Интересно отметить, что взгляды избирателей "Яблока" на "полезность" советского прошлого для постсоветского настоящего близко совпадают со взглядами приверженцев ЛДПР – почти половина оценивают положительно влияние советского прошлого на культуру (соответственно 46% и 43%) и нравственность (45% и 40%), четверть – на современную политику (26% и 22%). По сравнению с другими партиями СПС выглядит самой последовательной в негативной оценке советского опыта. Но некоторые реакции тех, кто называет себя сторонниками СПС, настораживают. Например, даже среди них треть положительно расценивает влияние советского прошлого на современную культуру (37%) и мораль(33%). Учитывая, что речь идет о сторонниках основной российской либеральной партии, такую оценку репрессивного режима нельзя не признать высокой!
Достаточно широкая осведомленность опрошенных о ГУЛАГе никак не влияет на их уверенность в том, что историей России можно только гордиться. Особенно много "гордецов" среди "коммунистов" (79%) и "единороссов" (72%), среди сторонников ЛДПР их тоже две трети (64%). Но даже среди "яблочников" и "правых" их половина (49% и 49%). Интересно, какие исторические факты могли бы поколебать это святое чувство гордости за свою историю в душах наших соотечественников?
Золотой век сталинизма
Позитивное восприятие советской истории было бы невозможно без трех составляющих: представления о сталинизме как о Золотом веке, идеализации вождей советской власти и "заградительного мифа" о Великой Отечественной. Начнем с важнейшего из них. Для проверки того, каким запомнился сталинизм, мы включили в анкету ряд вопросов о различных аспектах повседневной жизни "простых людей при Сталине". Память о сталинизме оказывается вовсе не памятью о голоде, о ГУЛАГе, о Беломорканале, миллионах замученных людей и загубленных жизней. Напротив, в сознании наших соотечественников сталинизм предстает как эпоха модернизации страны, осуществлявшаяся обществом сознательных тружеников. Отличительные человеческие качества строителей сталинизма наделяют их образ в глазах благодарных потомков силой высокого морального примера (2).
Понятно, что среди сторонников КПРФ идеализация сталинизма достигает высшей отметки. От 60 до 80% последовательно выбирают в ответах на эти вопросы положительные оценки. Сторонники СПС оказываются самыми последовательными критиками сталинизма, но даже и среди них значительное количество идеализирует сталинизм: 44% считает, что "при Сталине люди были добрее, бескорыстнее, отзывчивей" и 20% согласны с утверждением, что в стране "стране царила атмосфера радости и оптимизма". Не правда ли, для либералов это не мало?
Интересно отметить, что представления о сталинизме наиболее близко совпадают у сторонников партии власти и ЛДПР, "отставая" от КПРФ в его идеализации примерно на 15-20% . При этом "единороссы" несколько более последовательны в своих симпатиях к сталинизму, тогда как сторонники ЛДПР сравнительно более часто соглашаются со взаимоисключающими высказываниями о жизни народа при Сталине.
Печально констатировать, что "электорат" "Яблока" в своих оценках сталинизма тяготеет не к сторонникам СПС, а к сторонникам "Единой России", иногда отставая от нее, но не более, чем на 10%. Показательно, что эта разница в 10% образуется обычно не за счет увеличения числа несогласных с положительными высказываниями о повседневной жизни при Сталине, а за счет роста числа "затруднившихся ответить" (3).
Большевистский пантеон
Наряду с двумя главными "божествами" – Лениным, чей положительный образ сохраняется в сознании 44% опрошенных, и Сталиным в советский пантеон входил ряд покровителей наиболее важных сфер деятельности коммунистического общества, а также локальных героев. Дзержинский, Киров, Фрунзе, Луначарский, Калинин, Орджоникидзе, Свердлов – вот канонизированные советские полубоги, глубокая симпатия к которым сохраняется у соотечественников и по сей день.
Особенно впечатляющим является отношение к главе расстрельного ЧК Дзержинскому. Среди категорически несогласных с высказыванием, что "Дзержинский был палачом и преступником", сторонников КПРФ почти в пять раз больше (54%), чем сторонников СПС (12%). Среди сторонников партии власти несогласных с этим высказыванием 30%, среди избирателей ЛДПР и "Яблока" таковых соответственно 26% и 20%. Та же картина повторяется при ответе на другие вопросы этого блока, демонстрируя устойчивые симпатии – от трети до половины опрошенных – к патрону КГБ-ФСБ. Например, категорически не согласны с высказыванием, что Дзержинский "безжалостно уничтожал ни в чем не повинных людей", 58% "КПРФ", 39% "единороссов", 36% "ЛДПР", 28% "яблочников" и 18% приверженцев СПС. Наверное, было бы неправильно интерпретировать эти данные как свидетельство приверженности электората "Единой России" к красным идеалам КПРФ. Скорее, они указывают на существование глубинных пластов исторических представлений, обуславливающих родственность исторических и культурных ориентаций приверженцев ряда партий ("Единая Россия", ЛДПР, "Яблоко"), позиционирующих себя как политические оппоненты. При этом советский пантеон является для сторонников единороссов едва ли не столь же важной составляющей их исторического и культурного наследия, как и для сторонников КПРФ.
Заградительный миф о Великой Отечественной
Еще одним важнейшим истоком идеализации советского периода является заградительный миф о ВОВ. В нем история страшного военного разгрома, история преступного уничтожения солдат и мирных жителей как своей собственной страны, так и "освобожденных Советской Армией" стран Восточной Европы, драпируется героическим рассказом о великом подвиге народа, сознательно принесшего патриотическую жертву на алтарь Отечества. Современник войны, этот миф успешно претендует на роль объединительного мифа нации потому, что он позволяет скрыть преступления советской власти за героическими фанфарами парада Победы.
В ответах на вопросы о войне полярные мнения по-прежнему высказывают сторонники КПРФ и СПС, тогда как сторонники партии власти в своих ответах тянутся за КПРФ. За ними следуют избиратели ЛДПР и – с небольшим отрывом – Яблока. Например, 85% сочувствующих коммунистам оценивают Победу в Великой Отечественной войне как "величайший подвиг в истории России", тогда как среди приверженцев СПС таких 37%, что значительно ниже среднего по массиву (76%). На втором месте по силе военно-патриотического духа – приверженцы единороссов (78%), опережая в своем порыве даже сторонников ЛДПР (72%), от которых лишь несколько отстают симпатизанты яблочников (62%). Или другой пример: мнение о том, что 9 мая должно считаться главным российским праздником, высказывают 60% сторонников КПРФ, 24% избирателей СПС, 45% единороссов, 37% приверженцев ЛДПР и 32% яблочников.
О чем молчит молчаливая треть?
До сих пор наш рассказ об исторических симпатиях приверженцев разных политических партий не преподносил читателю больших сюрпризов. Но стоит нам перейти к вопросу о том, как потенциальный электорат реагирует на собственно политические вопросы, как создается впечатление, что из вполне когерентной системы представлений мы попадаем в королевство кривых зеркал. В самом деле, есть чему удивиться, когда процент тех, кто чувствует себя европейцем, оказывается самым низким среди приверженцев Яблока (ниже, чем среди избирателей КПРФ – 24 и 35% соответственно). Или когда половина сторонников СПС "не испытывает симпатий к американской демократии", что лишь несколько ниже аналогичного показателя для Единой России (51% и 56% соответственно). Или когда процент считающих, что над Россией нависла военная угроза со стороны США, среди сторонников СПС составляет 68%, что лишь на четыре процента ниже, чем среди сторонников КПРФ, партии, традиционно склонной к поиску внешнего врага.
Еще большее недоумение должны вызвать данные, имеющие непосредственное отношение к ксенофобии и национализму. По этому вопросу мнение сочувствующих СПС оказывается драматически расколотым: среди них самый высокий процент считающих, что мигрантам следует запретить приезд в РФ (24% при среднем показателе в 12%), и самый высокий процент тех, кто считает, что мигрантам следует "разрешить работать в России с условием их возращения домой" (44% при среднем показателе в 33%). Вероятно, именно склонностью части потенциального электората СПС к ксенофобии можно также объяснить шокирующее на общем фоне отношение сторонников СПС к экстремистским партиям. Так, среди сторонников СПС оказывается самый низкий процент тех, кто "резко отрицательно" относится к скинхедам и нацболам (соответственно, 47% и 46% при средних показателя в 71% и 61%), и самый высокий процент тех, кто "скорее не симпатизирует" скинхедам (39% при среднем 10%) и нацболам (34% при среднем 13%).
Увы, политический профиль СПС, столь авантажно выглядевший на фоне других партий при оценке сталинизма, несколько блекнет, как только мы переходим к анализу современных политических реалий. Не противоречит ли это высказанному в начале предположению о сохранении целостных политических культур, коренящихся в разных исторических представлениях?
Если внимательно проанализировать распределение ответов сторонников СПС, то окажется, что снижение числа "очарованных сталинизмом" достигается за счет увеличения доли "затруднившихся ответить". По разным вопросам, связанным со сталинизмом, процент "затруднившихся" колеблется в диапазоне от 30% до 40%. Можно было бы подумать, что это вызвано большей склонностью к рефлексии, свойственной интеллигенции, стремлением избежать слишком прямолинейных формулировок, предлагаемых социологами... Но приверженцы СПС не испытывали никаких затруднений при ответе на целый ряд вопросов: например, на вопрос о том, должно ли российское законодательство в первую очередь защищать общество или личность, 14% выбрали "российское государство" , 84% – права отдельной личности, и только 2% затруднились ответить. Примеры такого рода можно было бы умножить.
А вот количество затруднившихся высказаться по поводу высказываний, дискредитирующих светлый образ советского прошлого, среди сторонников СПС колеблется от 30 до 40%. Например, при ответе на вопрос о роли Ленина в истории России 45% сторонников СПС заявили, что "сегодня трудно дать однозначную оценку", и 42% "затруднились ответить", согласны ли они с тем, что "Дзержинский безжалостно уничтожал ни в чем не повинных людей". Примеры легко умножить.
Создается впечатление, что сторонники СПС расколоты: среди них есть активная часть приверженцев исторических представлений, которые соответствуют либеральным ценностям, традиционно ассоциируемых с этой партией. Эти ценности, несмотря на их долгую дискредитацию политическими лидерами и политической конъюнктурой, сохраняют политическую значимость, хотя бы и для меньшинства избирателей. Но наряду с этим ядром около трети сторонников СПС представляют собой те, кто "затрудняется" высказаться по тем важнейшим вопросам исторической и культурной ориентации, которые столь резко отличают профиль сторонников этой партии от мнения большинства электората. Вполне вероятно, что именно нарастающий национализм и ксенофобия откалывают от СПС ее потенциальных приверженцев. Возможно, молчаливая часть электората СПС уже вступила в "спираль молчания", чтобы окончательно отколоться от этой партии на избирательных участках. Хочется надеяться, что лидерам СПС удастся "разговорить" и переубедить молчаливую треть до выборов (4).
В целом картина выглядит неутешительно: потенциальный электорат Яблока, сильно покраснев, подкатывается поближе к "единоросовской" властно-вертикальной яблоньке, от которой лучше далеко не падать. В свою очередь сторонники Единой России, самой культурно неопределенной партии большинства, сближаются в своих оценках прошлого России с бывшей партией большевиков. Самое главное и самое тревожное состоит в том, что эпоха беспрецедентных преступлений против человечества не вызывает у большинства потомков ничего, кроме сдержанного одобрения и нескрываемого чувства гордости.
Позитивная оценка советского прошлого составляет тот глубинный слой, ту основу постсоветской общности, в глубинах которой теряются политические различия. Несмотря на то, что в российском обществе существуют противоположные политические программы и политические культуры, выражающие противоположное отношение к сталинизму – от его полного обеления (КПРФ) до последовательного его осуждения (СПС), – между этими полюсами общественного мнения расползается скользкая почва исторической бесчувственности, подталкивающей "Яблоко" к "Единой России", а "Единую Россию" – к КПРФ. В ней могут увязнуть последние политические альтернативы, открыв широкую дорогу "самостийной демократии" – определенно нового типа.
Очевидно, что дрейфующие партии до сих пор не сумели даже нащупать контуры третьей политической культуры, которая опиралась бы на последовательную систему историко-философских представлений. Принужденные выбирать между коммунистическим державным патриотизмом и либеральным космополитизмом, они однозначно предпочитают первую возможность.
Вероятно, именно глубинная родственность воззрений на свою историю способна успешно создавать основу для компромиссов в сфере политического действия, открывая широкое поле для маневра партийным лидерам. Непроработанное прошлое превратилось в субстрат межпартийного согласия, на котором возводится зыбкое здание антидемократического национального единства.
Подавленное и неосмысленное прошлое – слишком огромное, чтобы быть просто отринутым, слишком страшное, чтобы быть просто забытым – возвращается. Оно властно требует своей доли в будущем. Оно решительно направляет политические проекты. Оно формирует – и отражает в своем мутном лике – политические пристрастия и электоральные стратегии. Оно гипнотизирует Россию.
Примечания
1. Опрос, являющийся частью большого исследования, был проведен при поддержке фонда Мак Артуров. Опрос проводился по стандартным выборкам (1000 чел в каждом городе), репрезентирующим население Петербурга, Казани, Ульяновска от 16 лет и старше. Опросы проводились методом личного интервью по месту жительства респондента. Результаты опроса были дополнены углубленными интервью.
2. Формулировка вопроса вовсе не прятала Сталина. Все вопросы этого блока начинались словами "Согласны ли Вы, что при Сталине...". Каждому положительному высказыванию в блоке соответствовало отрицательное высказывание, и по каждому высказыванию респондент должен был дать оценку по шкале "да, нет, затрудняюсь ответить".
3. "При Сталине... люди были озлоблены, непорядочны, эгоистичны" – согласны в "Единой России" 56%, в "Яблоке" – 54%, "в стране царила атмосфера радости и оптимизма" согласны в "Единой России" 38%, в "Яблоке" – 31%.
4. Возможно, причина этого раскола заключается во внутренне противоречивом происхождении СПС. Он изначально включал в себя партию интеллигенции с традиционной для нее либеральной политической культурой и приверженцев экономического либерализма, с которым, как показывает опыт постсоветских трансформаций в Восточной Европе, вполне совместим национализм.
Источник: Полит. ру
