Николай Завьялов: "Колокольный звон – это всегда радость"

Колокола в своем основании являются неодушевленной материей, но они выражают нашу молитву, нашу мысль, наши восторги, нашу веру. Колокольный звон – это всегда радость, это всегда приятные ощущения. Даже нестройный колокольный звон, кривенький звон всегда привлекает к себе внимание.

– Николай Иванович, расскажите, как Вас первый раз угораздило подняться на колокольню?

– Когда мне было лет 16, я стал ходить в храм. Я пришел сам. Мне стало любопытно посмотреть. Я сразу попал на Литургию. Поют так дивно. Я встал, рот открыл и не мог закрыть. Дождался конца службы. Стал тайком ходить в храм. Хожу-хожу, раз меня батюшка заметил. Поговорил со мной, пригласил меня в гости. Иду к нему, а сам внутренне боюсь. Нам же тогда рассказывали, что попы – это картежники, пьяницы, половина из них на ЦРУ работает. Потом смотрю – нормальный дядька, у него все как у людей, семья, жена. Он мне говорит: "Ты музыкой занимаешься, давай к нам в церковный хор, раз тебе нравится пение. Я попрошу настоятеля, он меня примет". Попросил настоятеля, тот благословил, и пошел я на клирос. А с клироса была лестница на колокольню. Мы на колокольню бегали прятаться. Тогда уже ярые гонения закончились, но в храм ещё ходили тайком. И если внизу появлялся кто-то из начальства, то на колокольню бегали спасаться артисты симфонического оркестра, преподаватели музыкального училища, студенты...

– Вы на колокольне и сейчас спасаетесь, получается?

– Спасаюсь и по сей день. Тогда я спасался от порицания своих знакомых. Сейчас я спасаюсь в другом смысле.

– Скажите, то, что сначала Вы пели на клиросе, а потом уже стали звонить, сыграло немаловажную роль? Ведь что звонарь, не знающий церковного пения, наверное, что-то теряет, чего-то недопонимает?

– Конечно, для того, чтобы правильно организовать звон, придумать красивый звон, сделать все это в ключе православной службы, требуется не только внутренняя культура, а требуется еще и православное воспитание. Человек должен понимать, что православный колокольный звон как явление, как церковное искусство не может существовать сам по себе. Он связан с пением, с чтением, с внутренней архитектурой, с интерьером, он должен звучать в ключе православной культуры. Люди, которые приходит из мира ради любопытства, ради интереса – таких у меня немало, причем прекрасные люди с высокой внутренней культурой, – они часто звонят джаз, в хорошем смысле слова, они занимаются творчеством на колоколах, у них есть довольно интересные работы, но эти работы, к сожалению, плохо вписываются в контекст службы. Поэтому я выступаю против того, чтобы на освященных колоколах, в действующих храмах исполнять отвлеченные произведения. Для этого есть другие места, и колоколов сейчас довольно много.

– Творчества на колокольне быть не может?

– Для творчества внутри православного канона очень много элементов. Мы даже благовест можем совершать по-разному, хотя это одиночные удары, не говоря уже о трезвонах. Трезвонов такое количество разновидностей, что их придется изучать еще очень много лет. На эту тему еще лежат и дремлют диссертации...

-.То есть все-таки допускается свое творчество – в рамках церковных?

– Конечно. Ведь колокола представляют собой голоса – с разной фактурой, с разным тембром, с разным внутренним обертонным содержанием. Чтобы состроить хор колоколов, нужно учитывать особенности каждого колокола. Их нужно "упаковать" таким образом, чтобы они звучали стройно. Ведь не секрет, что колокола между собой строят не чисто, что колокола не могут составлять такую темперированную систему, как система клавиш на инструментах. Они звучат развинченно. И требуется довольно высокая дисциплина и культура, чтобы эту развинченность правильно обыграть, представить ее как нормальное явление. В этом и заключается профессионализм многих звонарей – умение на "плохом наборе" отзвонить хорошо. Здесь и проявляется более высокий творческий уровень, чем на инструменте. На инструменте достаточно зазубрить вещь, чтобы она уже воспринималась, как законченная форма, как творческое произведение. А на колоколах такого не бывает вообще никогда. Даже один и тот же человек на одних и тех же колоколах один и тот же звон всегда исполняет по-разному. И звонарь – это музыкант. По сравнению с джазовым музыкантом он на голову выше. Джазовый музыкант находится в более выгодном положении – у него система темперации, тональность темпоритм, вспомогательные инструменты и так далее. А на колоколах ты солист, ты аккомпаниатор, ты аранжировщик, ты композитор и ты исполнитель. Эта тяжелая работа. Здесь свободы для творчества так много, что многие и не подозревают, что, оказывается в Православии, где все подчинено строгой иерархии, строгому канону, есть такие огромные поля деятельности. Звонарь должен быть и свободным, и внутренне организованным, и культурным.

– Почему на освященных колоколах недопустимо играть какие-то светские произведения?

– Во-первых, я был не раз свидетелем того, как пытаются на колоколах вызванивать что-нибудь. Даже вот "Христос воскресе". И это фальшиво. Это вставная челюсть, это некрасиво.

– Да, а почему так?

– Колокола – не клавиши, на них одной динамикой не обойдешься. Там интонационная система ритмическая. Ритмическая интонация в соединении с динамикой.

– А какое влияние колокольный звон оказывает на человека? Влияет ли на него?

– Колокольный звон всегда рождает некоторые веселые ощущения. У меня бывали такие случаи, когда под мой колокольный звон кто-то чуть ли не танцует. Эта строго организованная ритмика нравится людям, им нравятся фонтанирующие ходы колокольного звона. Человек, погружаясь в колокольный звон, воспринимая ритмические фигуры, радуется, и его радость сразу видна. Люди в такт раскачиваются. Это просто проявление восторга.

– Это, скорее всего то, о чем сейчас пытаются говорить. То, что богослужение и молитва Богу – это, прежде всего, радость. Поэтому колокольный звон он должен вызывать такие эмоции у человека, чтобы он с радостным настроением шел в храм.

– Да, об этом знаменитый Владимир Ильин в Париже в 30-м году написал замечательную статью "Эстетический и богословский смысл колокольного звона", которую я рекомендую студентам читать в самую первую очередь. Он рассказывает, что колокола в своем основании являются неодушевленной материей, но они выражают нашу молитву, нашу мысль, наши восторги, нашу веру. Колокольный звон – это всегда радость, это всегда приятные ощущения. Даже нестройный колокольный звон, кривенький звон всегда привлекает к себе внимание.

– Но просто так походить в школу православного звона, колокольный центр – этого мало? Какое-то призвание должно быть, наверное?

– Эти школы призваны воспитать звонаря за короткий срок, они выводят человека, условно говоря, на уровень плинтуса, а творчески человек остается расти еще 50 лет. Я уже звоню 30 лет, и то еще не умею звонить, как я считаю. Многие ученики, которые начали с детства, подросли, теперь звонят интереснее меня, я всегда любуюсь и наслаждаюсь их звоном. И поэтому школы призваны привести в порядок звонарю, прежде всего, точки отсчета по уставу, по уходу, по тому, как совершать канонический звон или неканонический. У нас есть и гражданские звоны – концертные, сигнальные, – большое количество звонов. Раздел церковные звоны предполагает определенные каноны. Об этом, в первую очередь надо говорить с молодыми звонарями. Они должны очень много понимать, очень много знать. А вот творчески, закончив школу звонарей, они выходят только на самый низенький уровень, они научаются звонить только базовый звон. Они осваивают только схему, несущую арматуру звона, а потом им можно навешивать на это еще очень много украшений. Уже позже они находят свой кураж, свою песню, но, как правило, не раньше, чем через год два.

– А бывает, что нет настроения, грустно, нет состояния, но когда ты начинаешь звонить, что-то меняется внутри?

– Существует понятие – базовый звон. Такая-то колокольня предполагает такую-то темпоритмику, такое-то ритмическое строение, такое-то чередование, если это исполнять спокойно, просто, ровно – это уже трезвон, который всех радует, но что касается внутреннего ощущения куража, то это зависит от многих факторов. Иногда я начинаю звонить, и мне говорят – ну ты сегодня молодец. А это просто солнце, праздник, я радуюсь, я заигрался. Это, конечно, важно. Но не должно влиять каким-то образом на канон. Если мне грустно, и я начну реже ударять, меланхолично перебирать, "Лунную сонату" изображать, то это уже совершенно непригодно. Представляете, пришел священник на литургию в неважном расположении духа, но он должен не показать виду! Он должен это убрать подальше, а делать то, что ему предстоит. То же самое звонарь – как служитель он исполняет службу.

– В начале 90-ых годов началась реставрация храмов, стали золотить купола, кресты, поднимать колокола на колокольню. В первую очередь это было скорее украшательство, а не углубление богослужения, где звук колокола – это продолжение звука хора. Сегодня ситуация изменилась?

– Ситуация совсем не изменилась. Совсем недавно я приезжаю к литейщику, захожу в цех и вижу, как золотят 3-тонный колокол. Это еще что такое? Оказывается, заказчик попросил. Он отливает для храма золотой колокол. Я говорю: "А у него не найдется ли деньжат для соседнего храма починить крышу?". Украшательство храмов – это всегда сердечный порыв, это всегда благотворительность, достойная всяческого уважения. Но когда это украшательство бьет через край, это плохо. Случается, что человек подарил храму колокол и сам его разбил – так усердно звонил, что погубил колокол. То же самое – качество колоколов. Когда человек покупает колокола ради их присутствия на колокольне, тогда попадаются разные сочетания колоколов, не очень высокого качества звучания. Я и сейчас встречаю на колокольнях колокола "старого образца", хотя они всего лишь 15 лет назад сделаны, но они плохо звучат. Их делали на заре перестройки, когда пытались отливать колокола кооперативы, у которых не было ни особенных знаний, ни технологических возможностей, ни компьютерной базы. Они просто лили колоколообразные изделия, которые очень редко попадали в звучание. Хотя есть очень приятные колокола такого "ново-старого" образца. Однако сейчас очень ситуация сильно изменилась. Но, к сожалению, из тех, многочисленных фирм, которых больше десятка, всего три или четыре всерьез занимаются акустикой колоколов. Остальные так и пытаются лить по образцу старых. И все это влияет на звук. Каких только форм нет, льют в графит, в силикат, в землю, в глину. И это все накладывает отпечаток. Единственная фирма, которая попыталась восстановить старое литье, лить в глину с добавлением компонентов того времени, все равно вынуждена добавлять новые элементы. У них уже идет в дело и графит, и кварцевый песок, и что-то еще. Они вынуждены подправлять профили, технологические элементы, режимы. Там столько работы! И, к большому сожалению, у нас практически не занимаются этим всерьез, льют красивые изделия, которые не очень красиво звучат. При этом на колоколах можно встретить засилье украшений. Есть колокола, которые по виду напоминают капусту, на них невозможно смотреть, это больной какой-то колокол, живого места нет, одни листья. И это, конечно, отрицательно влияет на звук, но, к сожалению, литейщиков это как будто не волнует. И украсить по-настоящему храм звоном – это взять чистый колокол. В основном старые колокола почти все без изображения. Нужно выбирать колокол по голосу. Пусть он будет темный, пусть он будет с пористой поверхностью, пусть он будет кривенький, некрасивенький. Но пусть голос у него будет. Колокол – прежде всего, голос.

– Скажите, необходимо ли тем, кто приобретает для храма колокола советоваться со специалистами, получать какую-то консультацию? Вы доступны для тех, кто хочет проконсультироваться, подобрать нужный звон?

– Всегда занимаюсь этим с большим удовольствием. Ко мне обращается очень много народа. И еще я предупреждаю всех своих семинаристов, что им рано или поздно придется столкнуться с колокольной темой. И здесь нужно уметь за внешней простотой увидеть всю сложность вопроса – колокольный голос, колокольные балки, проемы, лестницы, устройства, развеска, там столько тем! И представления, к сожалению, простоватые. Лишь бы был колокол, а остальное как-нибудь да сделаем. Или что мы видим? Подвешивают колокол на веревке – это вопиющее нетехнологичное решение. Звонят в колокол, когда попало, кто попало, что попало. Иногда встречаем ужасные технические решения, касающиеся лестниц. А тем, кто начинает реставрировать храмы, возрождать их, приобретать колокола, конечно, полезно сходить в кафедральный собор в своем городе. Сейчас в редком городе в России не найдется нормально оформленного хорошего набора колоколов, где можно было бы подсмотреть, как это делается. И они, войдя на колокольню, сразу увидят: крепление для колоколов – важный элемент, развеска колоколов – важный элемент, оснастка колоколов – тоже. Даже сигнализация на колокольне – чтобы звонарь вовремя начинал и заканчивал свои звоны – тоже важна. Часто всем этим пренебрегают, например, подмосковный город строит новую колокольню с новым храмом. Я приезжаю смотреть – у меня волосы встают дыбом и искрятся. Я спрашиваю: "Что же вы такое делаете? Как будто Вы живете от Москвы за семь тысяч километров. Вы что, не знаете, что такое колокольня? Для чего она предназначена?" К сожалению, делают колокольни декоративные, на которых невозможно разместить колокола. Иногда на колокольне все пространство занимает лестница! А зачем ее строили? Для лестницы? И эти анекдотические случаи – часты! Необходимо, чтобы люди, которые собираются восстанавливать или строить колокольню, нашли образец, который они возьмут за основу. Не обязательно ехать в Москву и искать меня, потому что это невозможно. Не обязательно ехать на Храм Христа Спасителя, потому что там все решения оригинальные. Как раз колокола ХХС невозможно повторить, они не пригодны для копирования. Это эксклюзив. Но существует за углом колокольня XVII века, когда был расцвет в строительстве колоколен. Там можно посмотреть, что такое колокольня, как она должна быть устроена и какие элементы в ней должны быть учтены. У нас теперь есть и Интернет, и журналы, так почему нельзя найти образец для подражания? Если мы делаем внешне колокольню 17 века, а по содержанию это морковка, то это просто пустая трата денег.

– Знаю, что Вы много занимаетесь и не только подбором колоколов, рекомендациями, но и сами забираетесь на колокольню, занимаетесь монтажом. Сколько пришлось уже побывать на колокольнях?

– Трудно сказать, в каком регионе я не был, включая и заграницу – я был в Болгарии, Финляндии, скоро, может быть, в Германию поеду. Однако я не могу сказать, что я сделал много колоколен. Потому что более 10 колоколен за лето у меня все равно не получается. Зима – спокойный сезон. А летом я просто нарасхват. Я нередко предлагаю – давайте, я проведу шеф-монтаж, я приеду и пальцем покажу, что куда повесить, занимайтесь этим сами. Но тут и начинается – как правильно крепление изготовить? Как хитро смонтировать колокол на балку. Ведь лебедка мешает. Если мы на балку повесим лебедку, подтянем к ней колокол, останется расстояние в полметра. Что же, расстояние между колоколом и балкой будет полметра? Как колокол подтянуть под самую балочку? Как его там смонтировать. Столько маленьких хитростей. Они не являются секретами. Это обычная сноровка. Но в практику они еще не вошли. Часто просят меня, потому что я сделаю действительно аккуратно, канонически, надежно, прочно, все как полагается. А на самом деле, у меня есть немало примеров, когда я показывал, без меня все монтировали, все делали. Я приезжал потом, ошибки исправлял, потому что здесь без ошибок почти не бывает.

– Сейчас Вы монтируете колокола у нас, на колокольне Храма Рождества Иоанна Предтечи на Пресне. В истории храма сохранились сведения о том, что самый большой колокол был в 316 пудов – более, чем 5 тонн, был отлит на средства прихожан и освящен святителем митрополитом Филаретом (Дроздовым). А пятитонный колокол – это серьезный звук?

– Да, от пяти тонн и больше уже следует называть колокола сверхтяжелыми. Потому что тяжелые колокола – это тонна, две, три. Для них используются специальные приспособления по подвеске, двойные балки, за ними надо специально наблюдать. Если такой колокол обрушится, он наделает немало беды. А огромные колокола у нас имели названия – боярский колокол, царский колокол, мирской колокол – в Вашем случае. Колокола, отлитые на средства прихожан, называются мирские. Есть колокола: Лебедь, Баран, Красный. Много ласкательных названий. Если колокол отличается красивостью, он получает прозвище, например, Лебедь – летящий звук.

О вашем колоколе можно попытаться узнать у К.К. Сараджева – он записывал на слух голоса колоколов в виде нот. К сожалению, это очень грубая шкала. То же самое, что попытаться кирпичами измерить миллиметровые величины... Его обертонные сочетания, которые представляют до 20 звуков – всего лишь точки на нотном стане. И если мы возьмем их на фортепиано и ударим, мы получим какофонию. Но мы можем их использовать как опорные точки – основной тон, интертон. И если мы будем представлять, что колокол ноты до – это не менее тонны, ля контроктавы, это, наверное, три тонны. И восстанавливая колокола на колокольне, мы очень часто опираемся на работу Сараджева. Вам, конечно, следует найти всю эту уникальную информацию и узнать, каким раньше был звук на вашей колокольне.

– А все-таки много было в Москве храмов, в которых были такого размера колокола?

– Много. И сохранилось немало этих колоколов. В отличие от больших уникальных – восьмитонных, двендцатитонных, – их можно счесть по пальцем. Пятитонников сохранилось побольше. Замечательные пятитонные колокола я встречал в Хельсинки.

– Откуда? Местного литья?

– Нет, это русские колокола. Чудесные пятитонники я встречал в Болгарии. Отлитые в России, и даже смонтированные здесь. И на примере их подвесок мы можем предполагать с большой долей условности, что и в России все было также. Русские специалисты приезжали, там все делали, развешивали, оснащали. В Софии на Храме Александра Невского мы видим почти точно повторение колоколов старого Храма Христа Спасителя. Если же говорить про Ваш, некогда бывший пятитонник, что можно с уверенность сказать, что это было хороший, дорогой колокол. Для того, чтобы приобрести набор колоколов, храмовых денег не хватало, прихожане специально собирали средства. Таким колоколом храм гордился. Ваша колокольня большая, видно, что она строилась под колокол. Ее габариты нам подсказывают, что здесь действительно был богатый набор.

– Мы надеемся, что с новым звоном, который, конечно, не дотягивает до пятитонного, но подобран, насколько было возможно, максимально правильно, все-таки будет наша Пресня перестанет быть красной. Или вернее, будет красной в другом понятии...

– Да, у вас теперь будет красный звон на красной Пресне! И ваш набор колоколов может формироваться и дальше. У вас есть для этого база. Вы можете принять еще один колокол, побольше. Например, трехтонник еще можно повесить. Но у вас на сегодня и так один из лучших наборов в Москве. Чтобы тонный колокол и иже с ним были подобраны один к другому – это редкость. Вам может позавидовать любой приходской храм! И вам дай Бог теперь хорошо и гармонично служить с новыми колоколами!

С Николаем Завьяловым беседовал игумен Пимен (Цаплинов)