Равиль Гайнутдин: "Диалог – это не дань моде на межрелигиозную дипломатию"

У спорткомплекса "Олимпийский" уже не первый год идет строительство соборной мечети, в будущем – главного храма мусульман всей России. На строительном щите, где указан подрядчик и прочие подробности, значится: "Реконструкция". Это не подразумевает, как можно подумать, восстановление когда-то существовавшей здесь мечети, наподобие той, что, по легенде, предшествовала мечети "Кул-Шариф" в Казани, которая, несомненно, уступит Московской соборной в красоте, богатстве, значимости. В случае, конечно, если московская будет построена. В этом затянувшемся строительстве при желании можно углядеть символ: так возрождается ислам в России.

Председатель Совета муфтиев России, председатель Духовного совета мусульман европейской части России, муфтий шейх Равиль Гайнутдин в беседе с обозревателем "МН" высказался по богословским и политическим вопросам, которые волнуют сегодня далеко не только мусульман.

МН: Я была в нынешнем году на Казанском фестивале мусульманского кино, и там практически каждый фильм предлагал свое понимание джихада. Так что такое джихад и есть ли между самими мусульманами богословское взаимопонимание по вопросу о том, что это такое?

Гайнутдин: Любое произведение искусства – христианского, мусульманского, иудейского – должно призывать к джихаду. В том смысле, что джихад есть борьба со своими пороками. Исламское богословие по завещанию нашего пророка в первую очередь разъясняет джихад как борьбу со своими пороками. И когда пришли к пророку, сказав: "О наш пророк, посланник Всевышнего, мы хотим пойти на войну с агрессорами, которые идут против мусульман для того, чтобы разрушить молодое исламское государство, мы хотим защищать от язычников нашу святую веру", сподвижник пророка спросил: "У меня остаются родители в очень преклонном возрасте, как мне быть?" Тогда пророк сказал: "Для тебя великим джихадом является забота о твоих родителях". Этим объясняется, что забота о ближнем, о благе, о здоровье родителей в нашем понимании ставится выше чем война против захватчиков с оружием в руках. Но наш пророк еще говорил: для вас великим джихадом будет являться то, что вы будете вести борьбу со своими пороками. И мусульманское богословие единогласно стоит на таком понимании джихада. Но, безусловно, остается понятие джихада как священной войны против агрессоров и захватчиков. И этого не отнять. Если есть угроза полного уничтожения священной веры, ты обязан защищать священную веру, свою священную родину от захватчиков и агрессоров и в этом случае вести вооруженную войну. Однако джихад имеет право объявлять главный духовный лидер, который имеет священный сан, исходя из материалов заключения, изучив все за и против, все соответствия тому, чтобы джихад был объявлен на определенный период. Только лидер, имеющий священный сан, может призвать к джихаду. Не Сталин призвал мусульман против немецких захватчиков и фашизма – мусульман призвал муфтий. То же самое сегодня. Полевой командир или боец, который бегает в горах, не может объявить джихад – это не будет иметь никакой силы.

МН: Однако в среде мусульман нет единого, всеми признанного лидера, чей административный авторитет был бы сравним с авторитетом папы римского в католицизме или патриарха в православии.

Гайнутдин: Нельзя таким образом судить – что у мусульман все настолько демократично, что каждый имеет право объявлять джихад или принимать заключение по тому или иному вопросу шариата. Кто-то из католиков может не подчиняться папе, не услышать его призыв, не подчиниться его заключению или объявлению. То же самое можно сказать о других конфессиях христианства, о православии в том числе. Для кого-то заявление патриарха не является никаким авторитетным словом. Но есть признанный авторитет, которому подчиняется большинство. Не кучка самопровозглашенных или тех, кто восстал против большинства, должны заставлять всех подчиняться своей воле. Исходя их этого, если заявление по данным вопросам авторитетных мусульманских богословов официально озвучено по различным вопросам современности, оно возымеет действие. Это может быть заявление от имени генерального секретариата Организации исламской конференции.

МН: Вы выступили с богословской инициативой признать авторитет Корана как "Третьего Завета".

Гайнутдин: Это не первое мое предложение, я выступаю с ним второй раз. Первый раз меня как бы не хотели услышать. Через определенный период я еще раз попробовал задать такой вопрос нашей Русской православной церкви, иудеям, то есть нашему обществу и религиозным организациям, с которыми мы сотрудничаем. Я предложил, чтобы у нас во время ведения межрелигиозного диалога были уважительные, партнерские отношения между традиционными религиями России. Этот равноправный диалог и равноправное сотрудничество и, самое главное, искренне уважительное отношение могут быть только тогда, когда священный Коран будет признан как богоданная книга. Тогда религия полутора миллиардов мусульман будет восприниматься как богоданная религия, а не как христианская ересь, как это произносят наши партнеры. Я поэтому и сказал, что это зависит от того, будут ли принимать Коран как Последний Завет, так как это действительно последнее откровение всевышнего. Пророк Мухаммед – печать пророков, и после него больше никому священной книги, Священного писания не было дано. Коран – это то, что было ниспослано от Всевышнего, Создателя нашего и Творца нашего. Я не сказал ничего нового своим предложением, это в течение многих веков говорили мусульманские богословы всего исламского мира, великие просветители, мусульмане Северной Африки начиная с Египта, Ливии, Марокко, а также мусульманские богословы Индонезии, Малайзии. Это Юго-Восточная Азия, а также Средний и Ближний Восток, наши центральноазиатские государства – там жили крупнейшие ученые-богословы в Средние века. Они предлагали, чтобы христиане и иудеи отнеслись к мусульманам с полным пониманием, а не как к еретикам.

МН: А разве это возможно при таких серьезных богословских расхождениях?

Гайнутдин: Я ведь сегодня не призываю сразу разрубить все вопросы. Я призываю христиан и иудеев признать, что Коран – это божественное откровение, богоданная книга, и ислам не является религией сатаны, как говорят сегодня некоторые священники в храме. Если к миллиарду пятистам миллионам мусульман относятся таким образом, то о каком уважительном диалоге может идти речь? Может быть лицемерие: "Мы взаимодействуем, у нас очень хорошие взаимоотношения, у вас тоже религия, мы знаем, что это за религия". Это не тон, это не отношения. Мы хотим, чтобы у нас были другие отношения.

МН: Эти полтора миллиарда, которые вы упоминаете, как они считаются? Как вы относитесь к термину "этнический мусульманин"?

Гайнутдин: Я отношусь реально. В исламе, если человек родился, он рождается с уже заложенной верой во Всевышнего, так как души уже произнесли клятву в вере Всевышнему. Когда человек приходит на землю, он, являясь в душе верующим, может развивать свою веру. А может, эта вера быть заложена глубоко внутри, и нет возможности для того, чтобы развить ее. Мы считаем, что если человек хоть раз в жизни посетил религиозный меджлис, заходит в мечеть, бывает на богослужении, то, по хадисам нашего пророка, он является мусульманином и попадает в рай после очищения всех грехов. Это является сунной для нас: если человек, уходя из земной жизни, произносит слова веры "нет божества, кроме аллаха", он очистится. Пусть он был грешным на земле, совершал проступки, ошибки – после очищения он заслуживает того, чтобы попасть в рай. В этом безграничная милость Всевышнего. Попробуйте спросить у деятеля коммунистической партии, у деятеля науки, культуры, студента, профессора, носящих мусульманскую фамилию: вы мусульмане или нет? Они ответят: "Мы мусульмане". Они могут сказать: "Я плохой мусульманин – не посещаю мечеть" или "Не совершаю намаз", но – "Я мусульманин".

МН: Конечно, нельзя отказать человеку в самоопределении, но:

Гайнутдин: Нельзя отказать! Он может быть грешником, вообще не находиться в лоне мечети, жить своей светской жизнью, не знать ничего о своей религии и о своих обязанностях, но будет считаться мусульманином.

МН: Как российские мусульмане будут участвовать в политических процессах конца 2007-го – начала 2008 года? Развернется ли, на ваш взгляд, целенаправленная борьба за голоса мусульман между партиями на думских выборах и кандидатами в президенты – на президентских?

Гайнутдин: Мусульмане никогда не стояли в стороне от политических процессов, от которых напрямую зависит и зависела судьба Российского государства, а стало быть, и их собственная судьба. В Российской Федерации проживают более 20 млн этнических мусульман, и их голоса, безусловно, будут иметь решающее значение и на думских и тем более на президентских выборах. Уже сейчас политическая активность мусульман заметно возросла. В то же время чувствуется заинтересованность некоторых политических сил, желание получить кредит доверия со стороны мусульманских религиозных кругов и общественных организаций. Мы призываем мусульман проявить осмотрительность и, главное, ответственность. От каждого из нас зависит очень многое, поскольку политическая элита страны должна состоять из лучших представителей нашего общества.

МН: В 1990-х годах в России допускалось создание исламских партий, сейчас такой возможности нет. Ущемлены ли в этом плане, на ваш взгляд, права мусульман?

Гайнутдин: Верующая часть мусульманского сообщества страны входит, согласно Корану, в "партию Аллаха", поэтому каких-то особых организационных форм придумывать не надо. Для них сегодня созданы все условия для того, чтобы выполнять требования исламского вероучения. Есть мечети, действуют учебные заведения, совершается хадж, отмечаются все религиозные праздники. Но в то же время есть случаи исламофобии: например, в ряде городов Подмосковья существуют антиисламские настроения в быту и в нашей действительности, что особенно заметно в молодежной среде. Все это не должно оставаться без внимания государства и особенно правоохранительных органов.

МН: Какие основные трудности диалога между христианами и мусульманами в России вы могли бы назвать?

Гайнутдин: Трудно говорить о диалоге, когда в некоторых московских храмах до сих пор православные священнослужители публично говорят о том, что ислам – это христианская ересь: И это лишь самый политкорректный пример. Любой диалог может быть продуктивным, если есть взаимное желание его вести при сохранении взаимоуважения. Для России такой диалог – это не дань моде на межрелигиозную дипломатию., как это принято в Европе, это историческая традиция и одновременно условие сохранения российской государственности. С нашей стороны препятствий для братского конструктивного общения с православными не существует. Для нас христианство не ересь, а богоданное вероучение, с которым нас роднят общие духовные корни.

МН: Находите ли вы общий язык с властью, с одной стороны, и с Русской православной церковью, с другой, в вопросах преподавания в школах религиозных дисциплин?

Гайнутдин: Религиозные дисциплины должны преподаваться в специальных духовных учебных заведениях, находящихся в ведении официальных религиозных организаций. Семья и религиозные учреждения должны давать религиозное образование, прививать духовно-нравственные ценности.

МН: Вопросы религиозного экстремизма в последнее время поднимаются реже. Означает ли это, что проблема радикализации ислама уже не так актуальна? Можно ли это считать результатом грамотных действий государственной власти и официального духовенства? Как вы лично относитесь к весьма активному использованию таких терминов, как "исламизм", "ваххабизм", "фундаментализм"?

Гайнутдин: Религиозного экстремизма нет, есть экстремизм политический, использующий религиозную символику. Корни экстремизма часто имеют экономическую подоплеку и связаны с неспособностью прежде всего молодежи получить образование и самореализоваться профессионально, найти применение своим силам во взрослой жизни. Настроения протеста и недовольства, лежащие в основе экстремизма, питаются часто устремлением со стороны власти либо произвола чиновников национальных и религиозных прав, унижением традиций и культуры отдельных народов. Это огромная по важности проблема, требующая общих усилий и государства, и самих религиозных и общественных организаций. Действительно, терминов, направленных на осмысление разных сторон жизни мусульманского обще-ства, много. Очень часто к сути ислама они имеют весьма отдаленное отношение. Для меня, мусульманского деятеля, существует лишь одно понятие – служение Богу, которое в исламе предполагает умеренность и благоразумие. "Взывай к Господу твоему мудрым словом и добрым увещеванием", – читаем мы в Коране.

МН: В то же время намного более тревожной тенденцией становятся межэтнические столкновения в разных регионах России. Какие меры по предотвращению подобных конфликтов и сохранению межнациональной стабильности принимают лидеры российских мусульман?

Гайнутдин: Безусловно, названная проблема является самой острой и болезненной для современного российского общества. Эпоха мононациональных государств давно закончилась, любое современное государство сегодня является многонациональным и поликонфессиональным. Решать вопросы гармонизации межнациональных отношений в стране можно в рамках специальной общегосударственной программы с привлечением всех влиятельных религиозных организаций. Возможно, имеет смысл вернуться к главным положениям Федеральной программы "Воспитание толерантного сознания и профилактики экстремизма в российском обществе", которая была принята в начале века, но затем ее реализация приостановилась. В плане предотвращения подобных конфликтов мы пытаемся развивать межрелигиозное общение с православными, иудеями и другими традиционными для страны конфессиями. Перечень межконфессиональных конференций, в которых мы участвовали или которые были нами инициированы, займет много места, но, самое главное, у нас, глав и представителей основных российских религиозных организаций, есть твердая убежденность в необходимости сохра-нить и приумножить вековые традиции мирного диалога и общежития российских народов, исповедующих разные религии. Собственно, это и есть суть нашей основной деятельности: духовное просвещение во имя межнациональной и межконфессиональной стабильности.

МН: Но что вы скажете о мнении, что столкновение цивилизаций заложено в самой их сути? Разделяете ли вы весьма распространенную сейчас в мире точку зрения о том, что столкновение цивилизаций неизбежно?

Гайнутдин: Нет, не разделяю. Неизбежным в этом мире является только действие воли Творца, милостивого и милосердного!

--------------------------------------------------------------------------------

МН: Гайнутдин (Гайнутдинов) Равиль Исмагилович родился 25 августа 1959 г. в Татарстане. В 1979 г. поступил в медресе "Мир-Араб" в Бухаре. Назначен первым имам-хатыбом второй Казанской соборной мечети "Нур Ислам". С 1985 г. – ответственный секретарь Духовного управления мусульман европейской части СССР и Сибири (ДУМЕС) в Уфе. В 1987 г. утвержден на должность имам-хатыба Московской соборной мечети. В 1988 г. шейх Равиль Гайнутдин стал настоятелем Московской соборной мечети. В 1991 г. избран президентом Исламского центра Москвы и Московской области. В 1994 г. избран муфтием, председателем Духовного управления мусульман Центрально-Европейского региона России (ДУМЦЕР) на совете мусульманских религиозных объединений европейской части России. В 1996 г. избран председателем Совета муфтиев России (СМР). Профессор Московского высшего исламского духовного колледжа, член Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте РФ. В 1998 г. за укрепление межконфессионального мира и согласия награжден высшей государственной наградой – орденом Дружбы. КСТАТИ Муфтий Исмаил Бердиев, председатель Координационного центра мусульман Северного Кавказа: – Религия стала оказывать больше влияния на общественные процессы. В настоящее время религия не только занимает все более важное и заметное место, но и выходит на новый уровень. Самое главное, в обществе стали больше понимать религию, уходит распространенное отношение, что "религия – опиум для народа". Например, в Чечне благодаря именно религиозному фактору власти сумели навести порядок. Поэтому и происходили нападения на северокавказских муфтиев и имамов. Нынешнее обострение ситуации на Северном Кавказе, наверное, связано с выборами. Но я не хочу разбираться в политике. Для верующих людей на Кавказе, для мусульман самый большой авторитет – президент Владимир Путин. Политический выбор зависит в большей степени от того, что он скажет. И это неслучайно. Мы хорошо помним анархию в ельцинские времена, когда страну просто разрывали на части. Проблема борьбы с религиозным экстремизмом на Северном Кавказе и влияния в регионе международных радикальных исламских организаций существует. Эти организации везде суются, везде лезут. У них огромные средства, и они обязательно появляются там, где нет порядка. В той же Чечне их сегодня нет, потому что там укрепили порядок. Что касается влияния духовенства на деятельность органов государственной власти на Северном Кавказе, то такое влияние есть влияние духовенства на тех людей, которые верят. А неверующим все равно, кто бы они ни были – власть или общественные организации. Хотя многие с уважением относятся к нам, выслушивают, стремятся узнать наше мнение. С Русской православной церковью у нас ведется очень предметная работа. С владыкой Феофаном мы постоянно встречаемся и проводим совместные мероприятия. Например, в семинарии выступал наш представитель, и мы со своей стороны предоставляем слово православным священникам. Ведь все, что ниспослано, основывается на одном: возлюби ближнего своего. Поэтому между нами нет противоречий, и нас ничто не может разделить, хотя есть силы, которые стремятся устроить конфронтацию. Конечно, духовенство старается участвовать в работе системы образования. Мы разрабатываем учебные программы, издаем учебники для детей. Ведь основная беда наших людей в незнании религии. Когда развалили СССР, образовался духовный вакуум, и сюда хлынули различные сектанты. В итоге вакуум заполнили бандиты. Мы стараемся заниматься образованием, потому что духовно безграмотный человек становится легкой добычей. Мы хотим собрать молодежь, дать ей возможность глубже узнать религию, ведь когда у человека пустота, ее сразу же пытаются заполнить разные сектанты.