Российские мусульмане как политическая сила в выборах не участвуют. Прошло время активных действий мусульманских организаций, когда Борис Ельцин пообещал "спасти ислам". Это теперь неактуально, исламский фактор из политики пока что ушел. Во всяком случае, из той политики, где действовало несколько федеральных партий – Союз мусульман России, "НУР", другие. Последняя такая партия – Исламская партия России – была уже мифом. Соответственно, и российские партии не борются целенаправленно за голоса мусульман, и это качественное отличие от ситуации, которая была еще 10 лет назад. Да и как избиратели мусульмане участвуют в выборах вне зависимости от их конфессиональной принадлежности.
Но это, с моей точки зрения, временный этап. Это не означает, что присутствие ислама в политике закончилось. Раньше был пик, сейчас – спад. По прошествии нескольких лет политическая активность мусульман возродится, может быть, уже не в тех формах, как прежде. Во всяком случае, для Владимира Путина и Дмитрия Медведева это не проблема, потому что в мусульманских регионах управляют политики, которые пользуются административным ресурсом. Даже в Чечне исламский фактор для выборов – подчеркиваю, именно для выборов, – особого значения не имеет.
Я помню время, когда была идея создания мусульманской фракции в Госдуме. Но на сегодняшний день социальные проблемы на выборах играют намного большее значение, не говоря уже об административном ресурсе. Например, Рамзан Кадыров итак очень много и разносторонне апеллирует к исламу. Поэтому создавать в Чечне какую-то отдельную организацию, которая бы ему оппонировала, просто глупо. Он и так полуисламский-полумодернизированный политик.
Тем не менее ислам безусловно политизируется во всем мире, и это рикошетом бьет по России. Но этот фактор на сегодняшний день не самый главный. Тем более что люди, которые выступают с позиций ислама, находятся в оппозиции. Их называют "бандитами", "ваххабитами", сейчас они определяющего влияния на общую политическую ситуацию не оказывают. Они могут играть серьезную роль при условии серьезного кризиса.
Что касается опасности межэтнических столкновений, то, например, к событиям в Кондопоге исламский фактор не имел никакого отношения. Там была смесь политических и этнических проблем, ислам мог быть использован как нечто подсобное, но не был использован. Однако и там есть нюансы. Действительно, может возникнуть такая мысль: ага, они все – мусульмане. Поэтому исламофобия медленно, но устойчиво растет. У мусульман же растет конфессиональная составляющая идентичности, которая оппонирует идентичности гражданской. Сегодня это не катастрофа, не трагедия, но в принципе достаточно неприятная тенденция. Потому что россияне, уж если мы признаем, что мы действительно поликонфессиональное государство, должны учитывать и принимать равность религий. У нас это не получается в силу русского православного национализма.
В то же время не стоит преувеличивать значение роста количества мусульман в России. Например, у татар, одного из самых больших этносов в России, та же трагедия, что и у русских. Количество татар сокращается. Это современный этнос, современный народ, в общем-то городской, со всеми теми же проблемами, что и у русских. С другой стороны, растет население Северного Кавказа, причем растет быстро. Ингушетия по росту населения занимает первое место во всем мире и делит его с Сектором Газа. Но это не повод для того, чтобы говорить, что "Россия исламизируется". Когда говорят, что через полтора десятка лет половина населения России будет мусульманской, – это провокация.
На Западе же есть мощная исламская иммиграция извне. Соотношение мусульман и немусульман во Франции и России примерно одинаково. Во Франции чуть поменьше, но это всё мигранты. Сопоставление России и Европы в этом смысле должно быть очень аккуратным. Я считаю, что в Европе проблема стоит гораздо острее, чем в России.
Противостояние традиционного ислама и его, так сказать, "чистых" форм на Северном Кавказе существует и, безусловно, будет существовать. Более того, это совершенно естественно. Был нормальный традиционный ислам, упал железный занавес, с Востока пошли исламские новации, идеологии, концепции, которые чужды традиционному исламу. На Северном Кавказе ислам был этнический, синкретический, суфийский. Были братства – накшбандийя, кадирийя, потом была шазилийя. А тут пришла идея исламского социального протеста, исламского государства, исламской экономики. Это было ново, и молодежь это воспринимала.
Казалось бы, эти новации чужды, но возникла другая ситуация. После распада СССР возник экономический, культурный, государственный кризис, идеологический вакуум. Коммунизм обманул, демократия обманула, Москва обманула и начала войну в Чечне, в местных администрациях коррупция. Куда податься людям? В ислам!
Я никогда не называл этих людей "ваххабитами", "фундаменталистами" и так далее. Все они искали выход на исламском пути. Чем больше их давили – милиция ли, администрация, – тем больше они сопротивлялись. Но помимо честных людей, которые действительно верили в ислам и в исламскую альтернативу, появилось огромное количество публики, которая на этом спекулировала, в том числе уголовники, криминалитет. А милицейскому майору, как вы понимаете, абсолютно все равно – то ли это исламский романтик, то ли уголовник, который использует ислам. Есть люди, которые действительно готовы и сами за ислам взрываться, и всех убивать, а есть бандиты и шпана.
Идеальный пример исламского романтика – Бен-Ладен. У него огромное состояние, сидел бы в шезлонге, зачем заниматься терроризмом? А он идейный человек: бегал в пещерах, жил в казарме полгода без воды. Зачем? Он сумасшедший, но он фанатик. Из-за своей веры он готов и себя убить, и детей, и женщин. Он отчитывается перед Аллахом, и это самое страшное. Бандита можно купить, фанатика не купишь. И такие люди, к сожалению, есть и на Северном Кавказе. Их мало, но они есть. Это жизнь, и мы будем жить в этом еще очень долго.
Источник: Московские новости
