Засочинялись! или О том, как пишутся некоторые современные жития

Нам уже приходилось, в том числе и на страницах "Русского Вестника", писать об истории подлинных взаимоотношений св. праведного о. Иоанна Кронштадтского и Григория Ефимовича Распутина(1). Истории, к искажению которой приложили руку ближайшие сотрудники батюшки, причем связанные с ним даже родственными узами. Делали они это, разумеется, "из лучших побуждений", "для пользы дела", забывая, вероятно, лишь о том, что благими намерениями часто бывает вымощена дорога в ад...

Сегодня мы расскажем о другой подобной истории.

С духовной оценкой Кронштадтским Пастырем Григория Ефимовича напрямую связана история со священноисповедником о. Романом Медведем (1874-1937).

Родился он в малороссийском местечке Холмской губернии в семье учителя прогимназии и акушерки. В литературе он известен как отец Роман, однако в ряде воспоминаний и документов упоминают и другое его имя – Ярослав. (То, что речь идёт не о двух разных людях, а об одном и том же человеке, подтверждает, в частности, авторитетный справочник "Весь Петербург".) Всего в семье Медведей было пятеро сыновей и две дочери. Отец Роман был вторым ребёнком. После окончания Холмской духовной семинарии (1892) он поступил в С.-Петербургскую духовную академию, которую закончил в 1897 г. со степенью кандидата богословия.

Во время учёбы о. Роман сошёлся с будущим Владыкой Феофаном (Быстровым), в 1890-1896 гг. также проходившим курс обучения в Академии.

Другим судьбоносным событием его жизни в этот период стало его знакомство с о. Иоанном Кронштадтским, духовным сыном которого с тех пор он себя считал. По свидетельству жития, о Роман "ничего впоследствии не предпринимал без его благословения"(2).

Супруга о. Романа Анна Николаевна, дочь старорусского священника о. Николая Невзорова, также была духовной дочерью о. Иоанна. Супруги были венчаны 7 января 1901 г. по благословению Кронштадтского Пастыря.

Вскоре после иерейской хиротонии (3.3.1901) о. Роман был направлен священником в Крестовоздвиженское братство помещика Неплюева в Черниговской губернии, "в основу деятельности которого были положены скорее коммунистические идеалы, чем христианские"(3). Однако служил он там недолго. В 1902 г. его, вероятно, не без содействия его друга, архимандрита Феофана, с 1901 г. занимавшего пост инспектора С.-Петербургской духовной академии, перевели в столицу. Здесь он получил назначение в храм Святой равноапостольной Марии Магдалины при Училище лекарских помощниц и фельдшериц. Тут же, при храме, они и жили с супругой (ул. 2-я Рождественская, д. 4, кв. 1).

О. Феофан рекомендовал о. Романа и сестрам-черногоркам – Великим Княгиням Милице и Анастасии Николаевнам. По свидетельству М.В. Родзянко, он стал "духовником одной из русских Великих Княгинь..."(4), а согласно данным пристава Тюменского уезда, он числился преподавателем детей Вел. Кн. Николая Николаевича(5). Именно с учётом этих фактов биографии священника, но, главное, с точки зрения духовного окормления супругов у о. Иоанна Кронштадтского, о чём мы писали, и следует рассматривать тесные впоследствии отношения о. Романа и его матушки с Григорием Ефимовичем Распутиным.

Последнее обстоятельство подтверждают имеющиеся в нашем распоряжении факты.

Подпись о. Романа стояла под письмом Государю в октябре 1906 г. с просьбой принять сибирского крестьянина Г.Е. Распутина, желавшего благословить Императора иконой св. праведного Симеона Верхотурского(6). С этим последним документом, вероятно, связан адрес проживания в Петербурге Григория Ефимовича, приведенный в письме Царя П.А. Столыпину от 16 октября 1906 г.: "СПб. 2-я Рождественская, 4. Живет у священника Ярослава Медведя"(7).

В фонде Г.Е. Распутина в Государственном архиве Российской Федерации до сих пор хранится недатированный конверт с надписью: "Священнику Ярославу Ивановичу Медведю с передачей Гр. Еф."(8)

Именно о. Роман, через свою супругу, познакомил О.В. Лохтину с Г.Е. Распутиным(9).

Бывали о. Роман и Анна Николаевна в Покровском. "...9-го июня, – доносил в 1906 г. Тюменскому уездному начальнику пристав Вишневский, – приезжали: священник – преподаватель детей Великого Князя Николая Николаевича Ярослав Медведь с женой"(10).

"...Появился, – писал А.И. Сенин, – священник [...] Медведь. Целое лето гостили они у Григория тихо, смирно и никаких подозрений ни в ком не вызывали. Делали визиты батюшкам, местным кулакам и знати, исправно посещали церковь, катались, гуляли"(11).

Тот же автор видел в покровском доме фотографии хозяина с о. Романом(12).

В секретном деле Тобольской духовной консистории 1907-1912 гг. "О крестьянине Григории Распутине-Новом", полную ксерокопию которого перед кончиной передал нам протоиерей Василий Фонченков (1932-2006), есть свидетельство священника Тобольского Сретенского приходского братства Александра Юрьевского о его беседе 10 августа 1907 г. с Г.Е. Распутиным, во время которой последний заявил, что о. Роман "в прошлом году был у меня в Покровском"(13).

В том же деле отмечен факт самостоятельного приезда осенью 1906 г. в Покровское А.Н. Медведь с О.В. Лохтиной. Священник местного Покровского храма о. Петр Остроумов показывал о Г.Е. Распутине: "...Из своей поездки в октябре 1906 г. он возвратился в конце ноября того же года с г-жею О.В. Лохтиной и женою петербургского священника Медведя, на которых, как они объясняли, Григорий Ефимович произвел необычайное впечатление своими чудесными исцелениями, предсказаниями и т.п."(14). Священник той же церкви о. Феодор Чемагин дополнил своего собрата: "...Они, как объясняли, приехали посмотреть на жизнь Распутина и послушать его наставлений"(15).

По свидетельству З.Н. Гиппиус, Г.Е. Распутин, будучи в Петербурге, часто бывал на вечеринках "у довольно известного тогда, чудачливого священника М. Возлюбил эти вечеринки: там собиралось много барышень – гимназисток и курсисток"(16).

Картина – словно из книжки Григория Ефимовича "Житие опытного странника": "Когда в храме священник, то нужно его почитать; если же с барышнями танцует, то напоминай себе, что это не он, а бес за него, а он где-то у Престола сам служит. А видишь, что он сладкие обеды собрал и кумушек-голубушек созвал, то это потому, что у него свояченица барышня и шурин кавалер, а жене-то Батюшковой и жалко их, он же Христовый всё же батюшка и не сам, а пожалел их, так и представляй в очах картину"(17).

О близком знакомстве о. Романа с Г.Е. Распутиным свидетельствовали многие мемуаристы, пусть и не посвящённые в детали некоторых обстоятельств, о которых брались рассказать.

"Указывали, как на посредника между епископом Феофаном и Распутиным, – писал М.В. Родзянко, – на священника Ярослава Медведя..."(18)

По словам ген. В.Ф. Джунковского, Распутин "попал к настоятелю храма при Рождественских бараках, отцу Роману Медведеву, которому своими взглядами и разговорами очень понравился..."(19)

"Среди друзей еп. Феофана, – писал о. Георгий Шавельский, – был священник Роман Медведь, почти однокурсник его по Академии, очень способный, хоть и очень своеобразный человек. Этот отец Медведь паломничал от времени до времени по монастырям, встретил в одном из них Распутина, узрел в нём Божьего человека и затем поспешил познакомить с ним еп. Феофана"(20).

Несомненно, сближало о. Романа с Григорием Ефимовичем и то обстоятельство, что священник учредил в своей духовной общине общество трезвенников(21), что, как известно, было одной из главных идей Г.Е. Распутина.

При поддержке Григория Ефимовича 25 марта 1907 г. в Покровском было учреждено "Церковно-приходское общество трезвости"(22). О ведущей его роли в движении московских трезвенников свидетельствует опубликованное в июле 1914 г. интервью с ним в газете "Вечерние известия"(23).

Известно также, что в 1912-1913 гг. Г.Е. Распутин сыграл решающую роль в борьбе с винопитием уже в масштабах всей страны. Эту его роль отмечал гр. С.Ю. Витте в своем интервью берлинской газете "Vossische Zeitung" (18.5.1915): "...Я могу вам сказать, что его влияние значительно больше, чем это обычно полагают. Кто знает, имели бы место новейшие перемены в Совете министров, если бы не Распутин, который с обычной для него решительностью выступил против алкоголизма, о борьбе с которым Коковцов ничего и слышать не хотел"(24).

Последнее обстоятельство подтвердил в своих мемуарах и председатель Совета министров В.Н. Коковцов, писавший, что "на эту тему постоянно твердит в Царском Селе Распутин"(25), прибавляя, что Григорий Ефимович Распутин "начал некоторое время перед тем громко говорить: "Негоже Царю торговать водкой и спаивать честной народ", что пора "прикрыть царские кабаки", и слова его находили восторженных слушателей"(26).

Так что в "трезвой России по манию Царя" с началом Великой войны была немалая заслуга Григория Ефимовича, о безпропудном пьянстве которого, тем не менее, говорили и писали все, кому не лень.

Но продолжим наш рассказ об отношениях петербургского священника и сибирского странника. Отец Роман был ещё одним духовным авторитетом, который, несомненно, способствовала укреплению позиций Г.Е. Распутина у Великих Князей Николаевичей и их супругах-черногорках.

К сожалению, житие священноисповедника Романа (Медведя) противоречит всем этим известным фактам.

"В 1907 году, – читаем там, – на квартиру к нему пришёл Григорий Распутин, и отец Роман, будучи человеком прямым, счёл нужным в лицо высказать пришедшему своё мнение о нём. В гневе и раздражении покинул тот священника и вскоре ему отомстил. Через две недели последовал указ Святейшего Синода о переводе о. Романа полковым священником в город Томашов Польский, на границу Польши с Германией"(27).

"Думается, – справедливо предполагает о. Алексий Махетов, – что человек, постоянно советовавшийся с о. Иоанном, непременно спрашивал у святого и о Распутине". Но далее, видимо, принимая на веру житие о. Романа (да и как не верить житию?), кончает, что называется, "за упокой": "...Если бы о. Иоанн считал Г.Е. Распутина истинным духоносным старцем, то, вероятнее всего, суждения об этом человеке столь близкого его духовного сына и послушника, каковым являлся исповедник о. Роман, не были бы столь категоричны"(28).

Однако даже гнущий совершенно определённую линию писатель А.Н. Варламов, ознакомившись с житием о. Романа, вынужден был здесь все же развести руками. "...Трудно предположить, – пишет он о поездке в ноябре 1906 г. в Покровское А.Н. Медведь, – чтобы матушка отправилась в это путешествие без позволения мужа, а также без благословения своего духовника" о. Иоанна Кронштадтского(29). И в этом мы не можем не согласиться с автором. Далее: "Автор жития...не даёт ссылок, откуда эти факты известны..."(30) И не даст, прибавим мы, ибо таких фактов просто не существует!

Отсюда следует едва ли не единственный возможный вывод: житие о. Романа, написанное игуменом Дамаскином (Орловским) – во всяком случае, в части взаимоотношений исповедника с Г.Е. Распутиным – является намеренно фальсифицированным.

Игумен Дамаскин – напомним – официальный церковный исследователь и составитель жизнеописаний мучеников и исповедников ХХ века. Именно его работы являются во многом основополагающими при канонизации в Русской Православной Церкви. Однако, судя по сообщениям печати (подтвержденных архивными документами), его исследования часто грешат неточностями, граничащими с намеренным искажением истины(31). Об этом нам приходилось уже писать в связи с другими вышедшими из-под его пера житиями(32).

Так, исследователь из Костромы М. Хлебников приводит поистине потрясающие сведения. Рецензируя житие епископа Василия Кинешемского, помещенное во 2-м томе жизнеописаний, выпущенных о. Дамаскином, он, в частности, пишет: "Удивляет фраза, приведенная автором книги на стр. 21, которая приписывается епископу Василию: "...в своей ориентации я целиком разделял и разделяю принцип лояльности к советской власти, составляющей сущность содержания декларации митрополита Сергия и такие ответы давал своей Вознесенской общине, декларация общиной была подписана". Автор книги не ссылается на источник происхождения данной цитаты, что вызывает сомнение в ее истинности. [...] Эта цитата противоречит данным [самого] иером. Дамаскина. [...] Известен факт отказа епископом Василием в 1942 г. от предложения Ярославского архиерея занять кафедру. "Я Сергия за православного не признаю, – писал ему Святитель. – И прошу вас более не предлагать мне кафедры..." (Брошюра "Св. Василий Кинешемский". Монреаль. 1988. С. 27). (Эта брошюра, насколько нам известно, была составлена тем же (!) иером. Дамаскином, но до того, как он стал умалчивать о непреклонных антисергианских убеждениях новомучеников. – Ред. джорданвилльского журнала "Православная Русь")"(33).

Насколько нам известно, опровержений со стороны о. Дамаскина не последовало. И выходит... что официальный историограф Русской Православной Церкви не находил ничего зазорного в таком двойном сотрудничестве в издательствах Церквей, не имевших тогда (!) между собой Литургического общения. И если в Русской Православной Церкви Заграницей об этом было известно, то возникает вопрос, догадывались ли тогда в Русской Православной Церкви (Московской Патриархии) о том, что ее официальный историк составлял жития одних и тех же святых со взаимоисключающими друг друга характеристиками?

О том, что всё сказанное отнюдь не случайность, узнаем из комментариев к жизнеописанию епископа Варнавы (Беляева, 1887-1963), вышедшему в своё время по благословению митрополита Нижегородского и Арзамасского Николая. Оказывается, о. Дамаскин является автором и другой двойной публикации (на этот раз о владыке Варнаве): в сборнике, издающемся Московской Патриархией, и (под псевдонимом Фловский) в джорданвилльском журнале "Православная жизнь". Однако, несмотря на обычные для автора разные (часто даже, как мы видели, взаимоисключающие) акценты, келейница Владыки, инокиня Серафима (Ловзанская) свидетельствовала, что и в том, и в другом опусах о. Дамаскина (под псевдонимом и без) "образ епископа Варнавы совершенно искажен"(34).

Из статьи родственника о. Романа, диакона (ныне иерея) Александра Щелкачёва, заведующего кафедрой истории Русской Церкви Православного Свято-Тихоновского Богословского университета, известно, что одним из информаторов о. Дамаскина была дочь священноисповедника Ирина Романовна. По её словам, знакомство о. Романа с Г.Е. Распутиным произошло как бы случайно "во время...приезда в Тобольск с целью помочь переводу в Гори заболевшего туберкулезом брата своей жены Арсения Николаевича Невзорова, который преподавал Новый завет в местной семинарии". Причем, "Григорий Распутин с самого начала произвёл на отца Романа неблагоприятное впечатление, так что он не только никого с ним не знакомил, но предупреждал против сближения с этим человеком Владыку Сергия (Страгородского) и архимандрита Феофана (Быстрова)"(35).

"Так где же правда – спросит читатель?" – подхватывает пафос жития и откровения родственников коллективный борец с правдой о Г.Е. Распутине(+1), укрывшийся под псевдонимом "И.В. Смыслов"(36). Упомянутый нами о. Александр Щелкачёв сокрушается по поводу "неточностей, вводящих в заблуждение читателей". И с этим мы также не можем не согласиться.

Всё начинается, как известно, с "мелочей", оказывающих при этом большое влияние на дела гораздо более существенные.

Не знакомился о. Роман с Г.Е. Распутиным летом 1906 г., не служил никогда зять священника А.Н. Невзоров в Тобольской духовной семинарии. Последний действительно преподавал в семинарии, но только не в Тобольске, а в Томске. Это опять-таки вытекает из дела Тобольской духовной консистории, в котором на вопрос священника Александра Юрьевского о времени знакомства с о. Романом Г.Е. Распутин в августе 1907 г. отвечает: "Года три. Он в прошлом году был у меня в Покровском вместе с своим зятем Невзоровым. Тоже хороший, добрый человек. В Томской семинарии он служит. У меня ведь много народа бывает; издалека приезжают ко мне"(37). Сходство между Тобольском и Томском только одно: названия обоих городов начинаются с буквы "т". Что же касается расстояния, то, как говаривали некогда герои русских классических произведений, между этими городами дистанция огромного размера.

Никак не отражены, например, в житии священноисповедника существовавшие тесные связи о. Романа с Великокняжескими Семьями. Занимал он в это время, между прочим, весьма престижную для обыкновенного иерея должность – председателя Правления похоронных касс по ведомству пресвитера Военного и Морского духовенства. В житии о. Роман выглядит простым священником, имевшим общение лишь с самыми простыми прихожанами. Учитывая неофициальное название храма: "при Рождественских бараках", – можно представить его, как вообще имевшего дело исключительно с беднотой. В это искусственно созданное представление вполне укладываются и вот эти слова из жития: "...Эти несколько лет напряженной жизни сказались на состоянии здоровья: он и его жена заболели туберкулёзом..."(38) Однако слабые лёгкие не всегда связаны с социальным положением или окружением (паствой). Вспомним хотя бы Наследника Престола Георгия Александровича, Великого Князя Петра Николаевича или друга о. Романа – Владыку Феофана.

Однако именно эти обстоятельства (болезнь), а не мифическая "месть" Распутина, и вызвали перевод о. Романа в 1907 г. в Царство Польское. Но кому-то страсть как хочется представить при этом священника жертвой "тёмной силы", не замечая, что речь идёт о 1907 г., когда Распутин, при всём своём желании, ничего ещё сделать не мог.

Но есть и ещё более убийственные для фальсификаторов факты, не оставляющие и камня на камне от приведённых фантастических текстов. Дело в том, что к делу Тобольской духовной консистории были присовокуплены телеграммы, посланные в 1907 г. (!) из Петербурга Анной Николаевной Медведь в Покровское Г.Е. Распутину. Первая, от 26 апреля, гласит: "Серьёзно болею, прошу молитв, Анна"(39). В другой, посланной из Томска, читаем: "Помолитесь о выздоровлении, Анна Медведь"(40).

Причём, в том же 1907 г., судя опять-таки по житию, "пришёл указ о назначении отца Романа настоятелем Свято-Владимирского адмиралтейского собора в Севастополе и благочинным береговых команд Черноморского флота. В его подчинении были Свято-Владимирский собор и храмы Покрова Божией Матери, Архистратига Михаила на Екатерининской улице и святителя Николая на Братском кладбище на Северной стороне и около пятидесяти священников"(41). В этом качестве о. Роман и пребывал вплоть до 1918 года.

Но где же тут влияние "всесильного" Распутина? Разве мог Григорий Ефимович так "отомстить" или, лучше сказать, исхлопотать такое невиданное назначение: из церкви при "Рождественских бараках" – в адмиралтейский собор? Что тут скажешь? – А только одно: засочинялись!

Не будет, наверное, слишком большим преувеличением предположение, что именно это перемещение по болезни из Петербурга и ослабило связи супругов Медведей с Г.Е. Распутиным. Кончина о. Иоанна Кронштадтского, последовавший затем разрыв отношений с Григорием Ефимовичем Владыки Феофана и сестер-черногорок, которым о. Роман наверняка и был всецело обязан своим безпримерным назначением, свели эти отношения с сибирским странником на нет.

--------------------------------------------------------------------------------

Сноска

(+1) "Личность одного из соавторов, – пишет Л.Е. Болотин, – с помощью коллег мне удалось определить. Это Георгий Евгеньевич Колыванов, кандидат богословия, преподаватель Московской Духовной Академии, секретарь ученого совета Николо-Угрешской Духовной Семинарии. Участие в этом опусе другого "загорского" профессора, очень "прославившегося" перед прославлением Святого Царя-Мученика Николая, также выдают "уши" характерных стилистических приемов, но, поскольку у меня нет определенных данных на этот счет, его имя до времени умолчу. Но ГОСПОДЬ ведает всё точно" (Болотин Л.Е. Восставший на средостение. Ч. 3 // Русская линия. 5.10.2006).

Примечания

(1) Фомин С.В. Кронштадтский Пастырь и странник Григорий // Русский вестник. 2006. N 17-18. Специальный выпуск. С. 11-16.

(2) Игумен Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Кн. 4. Тверь. 2000. С. 289.

(3) Там же.

(4) Родзянко М. В. Крушение Империи и Государственная дума и февральская 1917 года революция. Полное издание записок председателя Государственной думы. С дополнениями Е. Ф. Родзянко. М. 2002. С. 30.

(5) Хроника великой дружбы. Царственные Мученики и человек Божий Григорий Распутин-Новый. СПб. 2007. С. 9-10.

(6) Спиридович А.И. Начало Распутина // Иллюстрированная Россия. Париж. 1932. N 15. С. 5.

(7) Возрождение. v 63. Париж. 1957. С. 137.

(8) Религия и Церковь в Сибири. Сб. научных статей и документальных материалов. Вып. 11. Тюмень 1998. С. 99. Со ссылкой на: ГАРФ. Ф. 612. Оп. 1. Е.х. 46.

(9) Джунковский В.Ф. Воспоминания. Т. 1. М. 1997. С. 619.

(10) Хроника великой дружбы. С. 9-10.

(11) Сенин А. Григорий Распутин. (Из сибирских воспоминаний) // Речь. СПб. 1912. N 45. 16 февраля. С. 2.

(12) То же // Речь. СПб. 1912. N 47. 18 февраля. С. 3.

(13) Тобольской духовной консистории секретное дело о крестьянине Григории Распутине-Новом. Л. 35 об. Ксерокопия из архива автора.

(14) Там же. Л. 75.

(15) Там же. Л. 75 об.

(16) Гиппиус З.Н. Живые лица. Воспоминания. Тбилиси. 1991. С. 62.

(17) Григорий Ефимович Распутин-Новый. Духовное наследие (Избранные статьи, беседы, мысли и изречения). Галичская тип. 1994. С. 26.

(18) Родзянко М. В. Крушение Империи и Государственная дума и февральская 1917 года революция. С. 30.

(19) Джунковский В.Ф. Воспоминания. Т. 1. М. 1997. С. 619.

(20) Протопресвитер Георгий Шавельский. Воспоминания последнего протопресвитера Русской Армии и Флота. Т. 1. М. 1996. С. 50.

(21) Игумен Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Кн. 4. С. 297.

(22) Чемагин Ф. Трезвые вести // Тобольские епархиальные ведомости. 1907. N 9. С. 259-262.

(23) Ан-ский Вл. Распутин и трезвенники // Вечерние известия. 1914. N 507. 2 июля. С. 3.

(24) Григория Распутин // Голос Москвы. 1914. N 106. 9 мая. С. 4.

(25) Гр. В.Н. Коковцов. Из моего прошлого. Воспоминания. Т. 2. Париж. 1933. С. 222.

(26) Там же. С. 278.

(27) Там же.

(28) О. Алексий Махетов. "Старец" Гришка Распутин в воспоминаниях современников // Православный христианин. 2003. N 3.

(29) Варламов А.Н. Григорий Распутин-Новый. М. 2007. С. 131.

(30) Там же. С. 132.

(31) См., напр.: Преображенский А. Сведения о Новомучениках Российских в современной печати // Православная Русь. Джорданвилль. 1996. N 23; М. И. Время испытаний и победы Церкви Христовой над злом // Православная Русь. Джорданвилль. 1997. N 1. С. 12-13; Хлебников М. Правда о святителе Василии Кинешемском // Православная Русь. Джорданвилль. 1997. N 1. С. 13-14.

(32) "Свете Тихий". Жизнеописание и труды епископа Серпуховского Арсения (Жадановского). Сост. С.В. Фомин. Т. 3. М. 2002. С. 677-678.

(33) Хлебников М. Правда о святителе Василии Кинешемском. С. 13-14.

(34) Проценко П. Г. Биография епископа Варнавы (Беляева). В Небесный Иерусалим. История одного побега. Нижний Новгород. 1999. С. 536.

(35) Диак. Александр Щелкачёв. Досадные неточности не должны бросать тень на память священноисповедника // Радонеж. 2001. N 1-18 (117). С. 9.

(36) Смыслов И.В. Царский Путь. Размышления о канонизации Царской Семьи. Изд. 2-е, испр. и доп. М. 2002. С. 198-199. (Электронная версия).

(37) Тобольской духовной консистории секретное дело о крестьянине Григории Распутине-Новом. Л. 35 об. Ксерокопия из архива автора.

(38) Игумен Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Кн. 4. С. 297.

(39) Тобольской духовной консистории секретное дело о крестьянине Григории Распутине-Новом. Л. 54. Ксерокопия из архива автора.

(40) Там же. Л. 56.

(41) Игумен Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Кн. 4. С. 297.