Византийское предупреждение

Нечасто случается, чтобы документальный фильм, посвященный средневековой истории, вызвал столь жаркие споры и нарастающую в обществе полемику, как это случилось с фильмом "Гибель империи. Византийский урок", последней работой Архимандрита Тихона (Шевкунова), настоятеля Сретенского монастыря.

Фильм назван точно – это именно урок, предупреждение. Тот, кто искал увидеть видеоиллюстрации к исторической хрестоматии, был несомненно разочарован; тот, кто мечтал, наконец услышать правдивое слово о Византии – колыбели нашей православной цивилизации, возможно тоже был разочарован – фильм о подлинной истории Византийской империи и ее месте в развитии мировой цивилизации все еще ждет своего исторического часа. Он более чем необходим нам сегодня – подробный, документальный, заинтересованный рассказ о судьбах Византии и византийского наследства. Это еще раз дала остро почувствовать работа о. Тихона.

Замысел авторов, был все же не в том, чтобы "реабилитировать Византию" или прочесть лекцию, а в том, чтобы пробить наше рутинное восприятие и пробудить мысль. И в этом они, безусловно, преуспели. Неординарность исторической судьбы империи, просуществовавшей на одной шестой населенной ойкумены почти десять веков, безусловно, поучительна. Еще более поучительна для нас, живущих в России начала ХХI века, история ее гибели.

Крестоносцы и Византия

"Заутра внидоша во св. Софию и одраша двери и разсекоша эмбол окованный серебром и столпы серебряные 12 и 4 иконостаса и тябло изсекоша и 12 престолов и преграды алтарные. С бесценными сосудами похитили Евангелие и кресты и иконы, последние снимали с мест и отдирали с них ризы...Так оборали св. Софию, св. Богородицу Влахернскую... о других церквах и сказать нельзя, яко без числа..." – эти скорбные строки описывают не разграбление Царьграда турками, а вход в столицу Византии латинских рыцарей четвертого крестового похода. (Ф.И. Успенский "История крестовых походов"). Святыни, богатства, шедевры живописи, иконописи, ювелирные изделия караванами вывозилось из Византии на Запад. Это теперь мы любуемся всем этим роскошеством в музеях Венеции, Парижа и кафедральных соборах европейских столиц.

Создатели фильма, надо отдать им должное, даже не очень заостряют внимание на этом малоизвестном у нас и малопочтенном событии – они только констатируют, что Запад, преследуя свои корыстные цели, причастен к гибели Византии и извлек из ее трагической судьбы все возможные материальные, политические и идеологические выгоды. Как ни странно именно за эту констатацию на Архимандрита Тихона и нападают более всего наши прекраснодушные либералы, или, точнее, как любил их называть Митрополит Антоний Храповицкий – "фельдфебели цивилизации". Только для того, чтобы показать подлинную меру вины латинян, а отнюдь не для защиты позиции фильма, ибо она совершенно самодостаточна и в нашей скромной поддержке не нуждается, позволим себе привести некоторые суждения известного французского византолога, книги которого впервые были изданы в России еще в далеком 1914 году, как раз в годину кризиса еще одной империи – Российской. Речь идет о весьма популярном Шарле Диле, "Византийские портреты" которого для многих стали открытием Византии, до той поры бывшей почти что Платоновой Атлантидой.

Сначала Ш. Диль рисует богатство Царьграда, открывшееся взорам первых крестоносцев: "Крестоносцы-пилигримы, записывая своим наивным языком впечатления, не могли выразить восторга. Трубадуры Запада говорят о Константинополе как о волшебной стране, о золотом сне, несметные богатсва этого города, его пышная и шумная толпа, его изощренное искусство, его рынок, где представлены товары со всей вселенной, где прохожие на улицах "казались царскими детьми", дворцы, портики, мерцающие золотые мозаики церквей...". Византия действительно была царицей изящества и красоты. Рыцари Запада знали одну заботу и одно развлечение – охоту и войну, византийская жизнь была разносторонней и утонченной. "Среди этого изящного общества, при этом дворе с его церемониями и строгим чинопочитанием, западные крестоносцы, исполненные глубокого презрения к этим грекам-схизматикам, тонущим в богатстве, чувствуя себя глубоко уязвленными, стали вести себя "как воры и разбойники". Византийцы ужаснулись до самых глубин "и так и не смогли в себя придти".

Какая пропасть лежала между Восточной и Западной Римской империями? Это были две разные цивилизации: Византия не только унаследовала античные искусство, культуру, право, мировосприятие, но одухотворила это Константиновым наследием – истинной верой Православной, которой держалась тверже, чем кодексов Юстиниана и всех накопленных богатств – ведь только Вера и осталась от империи после ее исчезновения, только Православие и было спасено на периферии когда-то непобедимой Порфирородной Византии.

Западные христиане именно за "схизму" и не могли простить и принять богатый и несколько ленивый Царьград.

Потерпев поражение в войнах за освобождение Иерусалима и Святой земли от неверных, крестоносцы увидели в Византии не менее значимую, но более лакомую добычу. Уже в середине XII века был разработан план крестового похода против византийцев. "Духовные вожди – папы только о том и думали, чтобы, воспользовавшись затруднениями и бедствиями царей, побудить их к союзу с Римом и подчинению греческой церкви папству. И византийцы – противники объединения церквей, отнюдь не ошибались, говоря, что как под видом открытой враждебности, так и под видом бескорыстной незаинтересованности Запад, в сущности, преследовал одну только цель: уничтожение города, племени, имени греков. И если... Западное христианство допустило в ХV веке падение Константинополя и предало его власти турок, главную причину этого надо искать в давнишней антипатии, в коренном несоответствии, делавшем невозможным всякое соглашение между греческим Востоком и латинским Западом. Если христианский мир допустил падение Византии, то потому что ненавидел в ней непримиримого врага, коварного схизматика, укоряя ее вдвойне за то, что из-за нее не удались крестовые походы, и за то, что она всегда искренно отказывалась вступить в лоно католичества". Так, намертво, приговаривает латинский мир французский ученый.

Некоторые зрители адресуют создателям фильма вопрос – что же вы ничего не рассказали о взятии Константинополя турками? Но гибель Византии была предопределена задолго до 1453 года, предопределена столкновением с Западом – это тоже один из уроков.

Византийцы верили, что политическое устройство мира являлось частью всеобщего Божественного замысла и было тесно связано с историей спасения человечества. Константин предначертал этому народу служить Христу и нести народам свет Евангелия. Pax Romana оказалась приравнена Pax Christiana. Для того, кто воспринимает историю как "реку времен" рядом существуют византийские крепостные стены, венецианские дворцы и современные площади Стамбула – это только наше разорванное сознание, лишенное историчности, воспринимает мир разделенным по полочкам картотеки. Именно так, свободно перемещается в пространстве истории Архимандрит Тихон, перенося нас от Святой Софии к Собору Святого Марка и в заснеженную Россию.

Только совсем не знакомому с историей Византии могут показаться наивной модернизацией авторов фильма те "реперные точки", которые выбрали они для проведения исторических аналогий. Олигархи, преемники, диссиденты и шпионы, как известно, были абсолютно органичными понятиями для Византийской империи. К примеру, в империи не было системы наследования престола членами семьи, по праву родства, но зато император мог подобрать и воспитать себе "преемника", были и соправители, и могущественные клики, и придворная камарилья, словом все то, что следует за властью и деньгами. А мы что же думали, что все это случается с нами впервые в истории?

Основная мысль фильма как раз и представляется нам крайне своевременной и в то же время смелой. Император Василий II – один из наиболее успешных правителей, казалось бы, предусмотрев все – и богатейшую казну (Стабфонд), и вооруженную "греческим огнем" армию, и пышную столичную архитектуру – не смог создать механизма преемственности власти, и все было растрачено в мгновенье ока! Как часто в эмиграции сановники и историки Российской империи оплакивали схожесть судеб двух православных держав... Им исторические параллели не казались ни натянутыми, ни искусственными, пожалуй, лишь слишком запоздалыми.

Гибель Византийской империи – это гибель государства, но это еще не гибель византийского наследия. И это именно то, о чем и хотелось бы порассуждать, благодаря замечательной идее Архимандрита Тихона обратить наши умственные взоры к урокам Византии.

Византийское содружество наций

Это понятие введено в науку замечательным британским ученым Дмитрием Оболенским – русским по происхождению. Говоря о сложности, нетрадиционности подхода к проблеме нации в Византии, о. Тихон имел в виду прежде всего именно этот феномен. Империя являла собой организм более сложный, чем хорошо известный на Западе – государство-нация.

"Страны Византийского содружества наций связывало исповедание восточного христианства, взгляд на императора как на властителя всего Православного мира, согласные с этим принимали основные принципы римско-византийского права и полагали, что литературные и художественные стандарты имперских школ, монастырей и скрипториев являются образцами для всего мира". Отличительной чертой ромея была принадлежность к Православной церкви и верность императору, а "варварами" считались язычники. Скрепленное изменчивыми связями, разделенное на этнические группы и воюющие национальные государства, рожденное в муках варварских вторжений, это сообщество держав обнаружило достаточную жизнеспособность и устойчивость, сохраняясь как различимое единство с середины IХ в. до середины ХV в. Это было иерархически организованное культурно-идеологическое и политическое единство, так как оно выражалось не только в общности вероисповедания и зависимости церкви неофитов от патриархии Констатнтинополя, но и в признании императора Византии высшим сувереном всей христианской ойкумены... Страны – члены сообщества при этом обладали полным государственным суверенитетом, не являясь ни вассальными, ни как-либо зависимыми политически от императора. Противоречия здесь нет – признание высшего суверенитета императора и связи народов Восточной Европы с Византией "рассматриваются не с точки зрения современных международных отношений в понятиях борьбы между "национализмом" и "империализмом", а в духе "византийского содружества" как сверхнационального объединения христианских государств, центром которого был Константинополь, а Восточная Европа – лежавшим на периферии доменом".

Вот эта способность создавать наднациональное и устойчивое единство и должна была бы нас заинтересовать прежде всего. Историкам хорошо известно, что Византийская империя, особенно в период своего расцвета была государством греков и славян. Вероятно еще и поэтому наше сердце не остается равнодушным при имени Византия. Славянское наследство также ждет своего обобщающего исследования, но без понимания того, что разговор о "духовно близких" народах это не политические спекуляции, а историческая правда, нам не понять, почему же все-таки нас так волновала и волнует судьба Македонии, Болгарии, Косово и Метохии...

Дм. Оболенский пишет: "Содружество разрослось до максимальных размеров в начале ХI века. К 1000 году сложилось сообщество государств и народов, простиравшееся от Финского залива до южного Пелопоннеса и от Адриатического моря до Кавказа. Все они в той или иной степени были связаны узами верности Византийской церкви и империи. К тому же к этому моменту восточноевропейское сообщество достигло невиданного до того времени единства культурного и политического". И хотя политические связи к концу ХIII века практически оборвались, культурное единство не только пережило катастрофу гибели империи, но и в позднее Средневековье обрело новое содержание и еще более укрепилось. Трудно не заметить, что большую часть земель Содружества составляли земли славян.

После гибели Византии центр жизни Православия переместился на "славянскую периферию".

Только не сразу на Русь, а через южных славян, через кирилло-мефодиевскую традицию, через школы и монастыри Южной Сербии, Македонии, через Охридскую епископию, через подвижнические труды святых Наума и Климента. Учителя славянские Кирилл и Мефодий совершили чудо претворения славянской речи в язык сакральный, богослужебный и именно благодаря этому проповедь Евангелия на Руси была столь успешной и благодатной.

Но и для судьбы Православия эта встреча византийского и славянского миров стала судьбоносной, позволив Вере пережить государство! Творческий заряд от встречи Византии со славянским миром воплотился в кирилло-мефодиевской традиции. Ведь, как известно, язык литургии становится сакральным, а нация, на языке которой существует Священное писание, занимает собственное законное место в христианской ойкумене – приобретает самостоятельное историческое значение! Новый импульс к внутреннему развитию получило Православие благодаря уникальному явлению – созданию и существованию иноческого сообщества на святом Афоне. Зародившийся там в Х веке исихазм стал венцом православной веры и еще больше сплотил духовно различные части Византийского содружества.

Все вышесказанное совершенно не идеализирует внутреннее устройство Византийской империи, отношения между греками и славянами также были весьма неровными и перемежались войнами и конфликтами. Политический идеал – "симфония властей" – гармоническое взаимодействие власти духовной и светской, также скорее остался недостижимой высотой, чем стал реальностью, но все же именно Византия подарила нам это понятие, как и развитую правовую систему, судопроизводство, нормы морали.

При всей нашей укорененности в этический и эстетический строй византийской жизни, слишком многое мы уже воспринимаем опосредовано – через напластования других культур и других ценностей. Но самое главное осталось практически неизменным от времен св. Константина и св. Елены – православная литургическая служба, таинство Евхаристии – эта "символическая драма спасения человека", которая воспроизводится у православных Восточной Европы все так же во всех храмах и по сей день.