Джамаат в два хода

За убийствами нескольких парочек, занимавшихся любовью в лесу, силовики Татарстана увидели мощную исламистскую военизированную организацию, цель которой – установить Исламский халифат и организовать теракты по всему Поволжью. В итоге присяжные признали 17 человек виновными в подготовке взрывов на КамАЗе, Казанском вертолетном заводе и других не менее тяжких преступлениях. Через несколько дней Верховный суд Татарстана решит, получат ли осужденные, или не успевшие, или не помышлявшие совершить теракты, по 8 – 15 лет, которые потребовал для них обвинитель. Это в принципе частный вопрос. Вопрос системный: готовы ли наши спецслужбы и правоохранительные органы к абсолютно новому для России явлению – так называемому "исламу гаражей и подвалов"? Он хорошо знаком Европе и, как показал процесс в Казани, теперь стал актуален и в России.

В конце 90-х в лагерь "Кавказ" полевого командира Хаттаба попали несколько человек из Татарстана. Там в 1998 году Хафиз Раззаков (именно он расстреливал влюбленных в лесу за оскорбление норм ислама) познакомился с Айратом Камалетдиновым, который прошел в лагере военную подготовку. В марте 1999 года они вернулись домой.

Во второй раз Раззаков, а также еще двое фигурантов уголовного дела – Ильгам Гумеров и Ильшат Шарафуллин – отправились в "Кавказ" уже через несколько месяцев, в июне 1999 года. Но боевики приняли их за агентов ФСБ и взяли в заложники вместе с двумя десятками других "волонтеров" из Татарстана. На суде Гумеров рассказывал, как много ужасов ему пришлось пережить в плену, пока боевики не отпустили их весной 2000 года.

Вернувшись в Набережные Челны, "кавказские пленники" продолжали поддерживать отношения и вместе посещали мечеть. Вокруг них сложилась довольно большая группа мусульман, включая Нафиса Калимулина, криминального авторитета из города Азнакаево, привлекшего в общину пятерых религиозных подростков. Гумерова как старшего по возрасту избрали амиром джамаата.

Хотя на процессе много говорилось о "нетрадиционном" исламе, который исповедовали подсудимые, у этого джамаата не было открытого конфликта с официальной мусульманской общиной: никто из группы не обучался исламу в арабских странах, в том числе и их духовный лидер – Салават Нургалиев, преподаватель медресе.

Собственно, этим группа, оказавшаяся на скамье подсудимых в Казани, и не похожа на джамааты Северного Кавказа – например, на джамаат Кабардино-Балкарии, который из общины верующих превратился в боевую организацию, ставшую сектором Кавказского фронта Шамиля Басаева и устроившую нападение на Нальчик в 2005-м.

Джамаат также не имел никакой поддержки из-за рубежа: его не финансировали зарубежные благотворительные фонды, никто не подвозил им оружие (обнаруженные автоматы и пистолеты хранились у Калимулина со времен его бандитского прошлого середины 90-х). Сомнительно даже, что у амира Гумерова остались хоть какие-то связи с кавказским подпольем.

Члены общины жили в разных городах Татарстана – Набережных Челнах, Елабуге, Азнакаеве. Людей разных поколений, от мальчишек из Азнакаева, которым в 2000 году было по 13 – 15 лет, до зрелых мужчин вроде Гумерова и Калимулина, объединяли вера и активное желание что-то делать ради такого ислама, каким они его себе представляли. Много внимания уделяли спортивным тренировкам.

Род занятий у большинства незамысловатый: кто-то работал на автостоянке, кто-то занимался частным извозом, Шарафуллин, единственный с высшим образованием, работал литейщиком на заводе КамАЗ. Деньги водились только у авторитетного Калимулина и мелкого бизнесмена Латыпова.

По всей видимости, в джамаат входило больше 50 человек, но многие не были знакомы друг с другом, поскольку джамаат состоял из автономных общин, не имел вертикальной иерархии и обязательного членства и был открыт для новых людей, не связанных какими-либо жесткими установками. Попадались и откровенные отморозки: так, Денис Габдулхаков и Венер Хазетдинов накануне арестов в прошлом году вместе с женами покинули Татарстан и в соседней Башкирии увели из табуна лошадей, надеясь таким образом перейти границу, а когда обнаружили погоню, открыли огонь: застрелили милиционера и ранили сельского жителя.

Как можно предположить, анализируя выступление в суде 32-летнего Шайдуллина, общине был чужд национализм. Шайдуллин рассказал, как однажды на митинге татарских националистов он обратился к собравшимся: "Нам не нужна нация, нам нужна религия. Ислам выше нации" – после чего ему пришлось отбиваться от митингующих огнетушителем.

Спецслужбы занялись джамаатом после серии загадочных убийств в лесу под Набережными Челнами. Следствие вышло на Хафиза Раззакова. И хотя он сам признался только в девятом убийстве – женщины, неуважительно отозвавшейся об исламе, в его вине мало кто сомневается. Поскольку все убийства были совершены на религиозной почве, это вызвало особый интерес силовиков, который только усилился после того, как выяснилось, что Раззаков посещал лагерь Хаттаба. За дело взялись республиканское МВД, УФСБ и прокуратура Татарстана.

В конце 2004 года были задержаны около 50 человек: половину отпустили, а под суд пошли 23 члена общины, пятеро из которых были несовершеннолетними. Всех обвинили в создании незаконного вооруженного формирования "Исламский джамаат" и подготовке терактов, а также в членстве в организациях Басаева и Масхадова.

Как решило следствие, НВФ состояло из боевых групп под руководством амиров, а также имело общую кассу. В качестве общака фигурируют... 6 тысяч рублей, которые один из подсудимых – бизнесмен Салават Латыпов – передал амиру Гумерову (обвинение считает это финансированием террористической организации). На вооружении джамаата имелись 4 автомата Калашникова, 7 пистолетов, ружье "Иж-58", винтовка "СВД", 5 гранат и патроны. Плюс взрывчатка, по словам судьи, 580 г пластита.

Обвинение считает, что участники НФВ построили военно-полевой лагерь, где "проходили подготовку для джихада". В горах Урала в Белорецком районе Башкирии действительно была вырыта землянка, где, по мнению следствия, участники "джамаата" закопали оружие и продукты. Правда, ни одного ствола там так и не нашли, потому что, как написано в обвинительном заключении, "они настолько хорошо запрятали оружие, что его не могли обнаружить".

Обвинение утверждает, что в ноябре 2003 года на квартире в Набережных Челнах амир джамаата Гумеров заявил, что он выполняет поручение Хаттаба (к тому времени тот был убит) и Басаева, которые прислали его в город, чтобы он организовал теракты в Башкирии и Татарстане для захвата власти и создания халифата. Это посчитали достаточным доказательством прямой связи с кавказским подпольем.

Затем появилась версия, что в 2004 году члены "джамаата" решили начать подготовку серии терактов, намеченную на 2007 – 2008 гг., а именно: взорвать заводы КамАЗ в Набережных Челнах, водозабор в городе, ОАО "Нижнекамскнефтехим" в Нижнекамске, а также Казанский вертолетный завод. Взрывчатку якобы должны были привезти из Чечни через три года. Потом версия была доработана: по мнению следствия, вскоре Гумеров поставил новую задачу – организовать взрывы в местах массового скопления людей в Казани в августе 2005 года на праздновании 1000-летия города и начать расстрелы сотрудников милиции.

Силовики – системные люди и действуют, следуя схеме. Она очень простая: собралось больше двух, значит – организация, раз организация, должны быть структура, оружие и источники финансирования.

Почти все признаки, которые привыкли искать спецслужбы, при желании можно обнаружить и в деле "исламского джамаата". Правда, 6 тысяч рублей не тянут на финансирование, а четырех автоматов и полкило взрывчатки явно недостаточно даже для подрыва завода КамАЗ, не то что для захвата власти.

Конечно, возникает вопрос: почему бы и не судить этих людей именно за эти преступления: убийц – за убийство, других – за незаконное хранение оружия, а не устраивать историю глобального заговора с целью свержения конституционного строя? Почему бы не проанализировать как новое явление практику стихийно сложившейся радикальной группы, понятно, что не последней? Но эти задачи выбиваются из схемы и не укладываются в победные рапорта, и уж тем более непонятно, что делать с подобными общинами на свободе, – закрыть, оно проще...

"Под суд попала группа верующих, многие из которых даже не были знакомы между собой", – уверена сотрудница комитета "Гражданское содействие" Елена Рябинина, которая в качестве наблюдателя следит за процессом. По мнению правозащитника, судить нужно за конкретные преступления, а вместо этого следствие придумало террористическую организацию, и судят их как членов организации.

Как заявляют правозащитники, родственники и адвокаты, во время следствия к обвиняемым применялись пытки. Известно, что по-иному спецслужбы, особенно если речь идет о НВФ, работать разучились.

Конечно, потенциально именно такие группы опасны – они автономны, могут возникать в любых регионах страны, действуют без финансирования извне, и пара человек обязательно хранит дома пару стволов – для повышения авторитета. Однако далеко не факт, что все они станут террористами.

Именно с таким типом мусульманских общин, известным в Европе как "ислам подвалов и гаражей" и появившимся теперь в России, наши спецслужбы не знают, что делать. Им проще представить их как НВФ, а дальше – по схеме.

В результате в тюрьмы пойдут люди, "виновные" в том, что были в некоей структуре, не совершившей ни одного теракта, – ну как если бы всех посетителей секции карате упекли за решетку, потому что среди них оказалось двое убийц и один псих, вслух мечтавший о государственном перевороте. И не факт, что после этого другие стихийные общины малограмотных с религиозной точки зрения верующих, не доверяющих официальным духовным лидерам, станут менее радикальными, – скорее, наоборот, подогретые мифом о "мучениках веры". Вполне возможно, что в России проявится и еще одна европейская проблема – вербовка на зоне, но уже в реальные террористические организации. И вообще, кто знает, во что превратится "ислам гаражей и подвалов" на специфичной российской почве.

Справка "Новой"

Термин "ислам гаражей и подвалов" (сегодня его часто употребляет президент Франции Николя Саркози) возник в Европе как обозначение тех стихийных мусульманских общин, которые не признают ислам "официальный". Дело в том, что большинство исламских священнослужителей прибывают в Европу из-за границы, пройдя обучение, например, в Саудовской Аравии. У них нет реального знания тех проблем, которые вынуждены ежедневно решать представители их европейской паствы (иммиграция, безработица, проявления ксенофобии), часто они не знают даже местного языка. Как следствие – исламская европейская молодежь признавать их не желает, обвиняя в проповедовании "ислама для богатых", и идет в неофициальные мечети, которые обычно организуются общинами в подвалах и гаражах, где проповедуют в основном самозваные священнослужители, чье знание Корана сомнительно, а градус радикализма повышен.