Процессуально-криминалистический анализ материалов, связанных с обнаружением и исследованием захоронения неизвестных лиц, обнаруженного в 1991 г. в окрестностях г. Екатеринбурга

От редакции: Сегодня мы публикуем очень важный текст – доклад первого заместителя Генерального прокурора России, руководителя Следственного комитета прокуратуры доктора юридических наук Александра Ивановича Бастрыкина. Этот доклад он прочитал 10 лет назад на международной научно-практической конференции в Царском Селе в апреле 1998 года. Конференция, собравшая крупных экспертов из России, США, Великобритании, была одной из последних попыток общественности остановить безумное провокационное захоронение в императорской усыпальнице Петропавловского собора в Петербурге "екатеринбургских останков". Профессор А.И.Бастрыкин подверг безжалостной критике результаты следствия, проведенного следователем Генпрокуратуры В.Н.Соловьевым, не оставив камня на камне от аргументов Соловьева. Судя по всему, Александр Иванович и сейчас не изменил своего отношения к следствию 90-х годов. По крайней мере, на его личном сайте в списке работ указаны два варианта этого текста из книг, изданных в 1998 году (Процессуальные нарушения при расследовании уголовного дела о екатеринбургских останках. В кн.: "Царское дело и екатеринбургские останки" (СПб., 1998); Процессуально-криминалистический анализ материалов уголовного дела о гибели царской семьи. В кн.: "Правда и ложь о гибели царской семьи" (СПб., 1998)). Мы публикуем текст доклада по сборнику "Материалы Международной научной конференции "Царское дело и екатеринбургские останки" Спб., 1998, с. 34-55). Конечно, читателя, знакомого с Царской темой удивит излишне доверчивое отношение автора к версии спасения Св. Царственных Страстотерпцев, но это покрывает безукоризненная логика и стройная система аргументации, которую демонстрирует Александр Иванович. В прошлом году А.И.Бастрыкин был назначен руководителем Следственного комитета Генпрокуратуры и таким образом стал непосредственным начальником следователя В.Н.Соловьева.

---

Изучение представленных по данному факту материалов убеждает в том, что сотрудниками прокуратуры Свердловской области и Генеральной прокуратуры Российской Федерации с привлечением широкого круга высококвалифицированных специалистов проделана огромная работа, направленная на выяснение обстоятельств гибели и захоронения, а также установления личности лиц, останки которых обнаружены 11-13 июля 1991 года в окрестностях г. Екатеринбурга. Однако, поскольку эта работа привела ее участников к выводам, имеющим огромное государственное, политическое, историческое и юридическое значение, эти выводы должны быть подвергнуты всестороннему анализу, проверке и критической оценке.

Учитывая, что указанные выводы получены в результате применения правовой процессуальной формы – прокурорской проверки и предварительного следствия, – представляется целесообразным проверить их с точки зрения доказательственного значения и соблюдения требований уголовно-процессуального закона.

1. Нарушения процессуального характера

1. Действующее уголовно-процессуальное законодательство устанавливает, что производство процессуальных действий, предусмотренных уголовно-процессуальным кодексом РФ, возможно только после возбуждения уголовного дела. В случаях, не терпящих отлагательств, до возбуждения уголовного дела возможно проведение единственного процессуального действия – осмотра места происшествия. В таких случаях, при наличии к тому оснований, уголовное дело возбуждается немедленно после проведения осмотра места происшествия (ст. 178 УПК РФ).

Органы прокуратуры Свердловской области после осмотра места захоронения останков неизвестных лиц имели законный повод (заявление гр-на Авдонина) и законные основания (вероятный насильственный характер смерти захороненных лиц) для возбуждения уголовного дела и производства предварительного следствия. Однако, уголовное дело возбуждено не было, и дальнейшие действия органов прокуратуры Свердловской области проводились в рамках так называемой прокурорской проверки, что является грубым нарушением требований уголовного процессуального закона об условиях и порядке возбуждения уголовных дел.

2. Ст. 109 УПК РФ устанавливает, что правоохранительные органы, в том числе органы милиции и прокуратуры, приняв заявление и сообщение о совершенном или подготовленном преступлении, обязаны принимать по ним решения в срок не более трех суток со дня получения заявления или сообщения, а в исключительных случаях – в срок не более десяти суток.

Между тем, гр-н А.Н.Авдонин обратился с сообщением в органы милиции 10 июля 1991 года, а уголовное дело по факту обнаружения останков неизвестных лиц было возбуждено значительно позже – спустя два года.

Уголовно-процессуальный закон не предусматривает продления сроков предварительной проверки по заявлениям и сообщениям о преступлениях, из чего следует, что органы прокуратуры, превысив установленный законом десятидневный срок предварительной проверки, допустили существенное нарушение требований уголовно-процессуального закона.

3. Ст. 109 УПК РФ устанавливает, что по поступившим заявлениям и сообщениям могут быть истребованы необходимые материалы и получены объяснения, однако без производства следственных действий, предусмотренных УПК РФ.

В нарушение этого положения старший помощник прокурора Свердловской области В.А.Волков постановлениями от 6 и 8 августа 1991 года назначил производство судебно-медицинской экспертизы для исследования обнаруженных останков, чем также нарушил требования уголовно-процессуального закона, поскольку проведение экспертиз, как и других процессуальных действий, возможно только после возбуждения уголовного дела.

4. На начальном этапе расследования имело место еще одно процессуальное нарушение, допущенное органами прокуратуры Свердловской области, оно связано с осмотром места захоронения останков неизвестных лиц.

Уже в начале осмотра стало ясно, что предстоит извлечение, т.е. эксгумация трупов неизвестных лиц, для последующего осмотра и судебно-медицинского исследования. В этом случае следовало руководствоваться положением ст. 180 УПК РФ, в соответствии с которым в случае необходимости извлечения трупа из места захоронения следователь выносит об этом специальное постановление.

В данном же случае речь шла об эксгумации останков нескольких человек, что усиливало необходимость соблюдения установленного порядка решения данного вопроса. Однако такое постановление не выносилось, и эксгумация останков трупов – самостоятельное процессуальное действие – в нарушение требований закона было выполнено без возбуждения уголовного дела и в рамках осмотра места происшествия.

5. Непонятным с точки зрения уголовно-процессуального закона являются процессуальные решения старшего помощника прокурора Свердловской области В.А.Волкова при назначении экспертиз для исследования обнаруженных останков.

6 августа 1991 года он выносит постановление о назначении комплексной судебно-медицинской экспертизы, производство которой поручает двум экспертным организациям: Свердловскому областному бюро судебно-медицинской экспертизы и НИИ судебной медицины Минздрава СССР.

Буквально через два дня, 8 августа 1991 года, тот же старший помощник прокурора выносит постановление о назначении комплексной комиссионной судебно-медицинской и медико-криминалистической экспертизы. Тексты обоих постановлений буквально идентичны. Идентичны и те вопросы, которые поставлены перед экспертами в обоих постановлениях.

Однако имеется и существенное отличие. Оно состоит в том, что во втором постановлении заменено одно из экспертных учреждений, расположенных в Москве: вместо НИИ судебной медицины Минздрава СССР производство экспертизы поручается Бюро Главной судебно-медицинской экспертизы Минздрава РСФСР.

В связи с этим возникает ряд закономерных вопросов:

– По какой причине была произведена замена экспертной организации?

– Можно ли факт такой замены рассматривать как отвод ранее назначенных экспертов, предусмотренный ст. 67 УПК РФ?

– Если да, то почему данный вопрос не был решен в установленном для таких случаев порядке, предусмотренном ст. 68 УПК РФ, т.е. без вынесения об этом специального постановления?

– Почему, наконец, отсутствует постановление об отмене ранее вынесенного постановления о назначении экспертизы?

Можно предположить, что помощник прокурора имел в виду привлечь к производству экспертизы одновременно различные экспертные организации.

Закон не запрещает этого, однако, данное решение должно получить отражение в новом постановлении о назначении экспертизы. Одновременно с этим постановлением должны получить разрешение и естественно возникающие в таком случае организационные вопросы, в частности, вопрос об очередности изучения объектов исследования экспертами различных экспертных организаций. Все вышеуказанные вопросы, к сожалению, должного разрешения не получили, что свидетельствует о нарушении норм уголовно-процессуального закона при подготовке важнейших процессуальных действий – экспертных исследований обнаруженных останков.

Попутно заметим, что в вышеуказанных постановлениях помощник прокурора допускает ошибочное использование специальной терминологии. В первом постановлении он говорит о назначении комплексной судебно-медицинской экспертизы, во втором – о назначении комплексной комиссионной судебно-медицинской и медико-криминалистической экспертизы.

Между тем из поставленных перед экспертами вопросов видно, что речь идет о комплексной медико-криминалистической экспертизе, которая охватила бы своим объемом и вопросы судебно-медицинского и вопросы криминалистического характера.

6. В процессе расследования дела по факту обнаружения останков допускались и иные процессуальные нарушения. Так, в частности, судмедэксперт С.С.Абрамов первоначально был допрошен следователем прокуратуры как свидетель, а затем был привлечен по данному делу в качестве эксперта. Тем самым было нарушено положение, закрепленное в ст. 67 и 59 УПК РФ: эксперт не может принимать участие в производстве по делу, если он участвовал в данном деле в качестве свидетеля. Следовательно, экспертное заключение, представленное С.С.Абрамовым в качестве эксперта не имеет доказательственного значения, поскольку получено с нарушением уголовно-процессуального закона (ст. 232 УПК РФ).

Следователь Генеральной прокуратуры не дал правовой оценки четырем заключениям по назначенным им судебным экспертизам, в частности по исследованиям, выполненным на кафедре судебной медицины Военно-медицинской Академии в Санкт-Петербурге. Естественно, он не использовал эти заключения и как доказательства по расследуемому уголовному делу. Поскольку исключение указанных заключений экспертов из системы доказательств производилось без их правовой со стороны следователя оценки, и без принятия об этом процессуального решения, оформленного соответствующим постановлением следователя, игнорирование вышеуказанных экспертных заключений при формулировании окончательных выводов расследования является неправомерным.

То же самое следует сказать относительно заключения экспертного исследования останков Великого Князя Георгия Александровича, захороненного в Петропавловской крепости.

Следователь вынес постановление о проведении судебно-медицинской экспертизы для установления личности извлеченных останков, а затем отказался от получения и, следовательно, оценки выполненного заключения, что свидетельствует о предвзятом отношении к собиранию и оценке доказательств по делу. Между тем ст.20 УПК РФ обязывает следователя к всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств дела. Верховные суды СССР и Российской Федерации в своих постановлениях неоднократно указывали, что всесторонность, полнота и объективность расследования являются важнейшими принципами уголовного судопроизводства.

2. О необходимости проведения исторической экспертизы

Один из авторитетных Членов Правительственной Комиссии – директор Института истории и археологии Уральского Отделения Российской Академии Наук, академик РАН В.В.Алексеев – обращался к Правительственной Комиссии с предложением провести историческую экспертизу обстоятельств расстрела и захоронения Семьи Романовых силами специалистов возглавляемого им Института. Однако, по инициативе следователя Генеральной прокуратуры В.Н.Соловьева данное предложение было отвергнуто.

Такое решение является ошибочным по следующим соображениям.

Уголовно-процессуальный закон (ст.78 УПК РФ) устанавливает, что экспертиза назначается в случаях, когда при производстве дознания, предварительного следствия и при судебном разбирательстве необходимы специальные познания в науке, технике, искусстве и ремесле.

Данное дело как раз и представляет собой такой случай, когда для решения основных вопросов, входящих в предмет доказывания, необходимы специальные познания, в данном случае в области исторической науки.

Как видно из справки, представленной следователем Генеральной прокуратуры в Правительственную Комиссию, основными источниками сведений, которые впоследствии анализировались следователем и были положены в основу выводов следствия, являлись:

1) материалы расследования, проведенного судебным следователем Н.А.Соколовым,

2) воспоминания участников и свидетелей расстрела Царской Семьи,

3) документы из российских и зарубежных архивов.

Нетрудно заметить, что все указанные источники обладают характерной особенностью: как и всякие мемуары и архивные документы они являются источниками исторического характера и вследствие этого не могут быть проверены и оценены только обычными правовыми средствами, т.е. путем производства обычных процессуальных действий. Специфический (исторический) характер указанных источников предполагает применение для их проверки и специфических познаний – в данном случае в области источниковедения, архивного дела, текстологии, а может быть, и других исторических дисциплин.

В письме к председателю Правительственной Комиссии следователь Генеральной прокуратуры В.Н.Соловьев указывает, что не ясен предмет такой экспертизы. Это утверждение основано на явном недоразумении.

Предметом любой судебной экспертизы являются обстоятельства дела, имеющие значение для установления истины, когда для выяснения этих обстоятельств требуются специальные (неюридические) познания. Другой вопрос: какие специальные познания требуются в каждом конкретном случае?

В данном случае, в силу вышеуказанных причин, требуется ^применение специальных исторических познаний, а это предполагает производство исторической экспертизы.

Этот вывод косвенно подтверждается и теми аргументами, на которые ссылается в своем письме в Правительственную Комиссию сам следователь Генеральной прокуратуры В.Н.Соловьев.

Так, он указывает, что в 1993-1995 гг. с участием специалистов в области судебной медицины изучены фонды Государственного архива в Санкт-Петербурге. Возникает закономерный вопрос, почему к работе с архивными источниками, которые затем использовались на предварительном следствии, привлекались судебные медики, далекие от знания архивного дела, и не привлекались специалисты-архивисты? Следует ли после этого удивляться тому признанию, которое в этом же письме делает следователь Генеральной прокуратуры: "несмотря на обилие медицинских документов, связанных с царской семьей, лишь небольшое число их может быть использовано для идентификационных исследований. В известных нам, как правило, не содержится данных о стоматологическом статусе, антропологических обмерах и т.п." Иными словами, следователь признает малую результативность архивных поисков с участием только судебных медиков, без привлечения специалистов-историков и тут же отвергает необходимость использования специальных познаний в области исторической науки.

Странная логика!

Далее, в том же письме на имя Председателя Правительственной Комиссии следователь указывает, что в настоящее время проводится изучение большого количества подлинных документов следователя Н.А.Соколова. Эти исторические документы, безусловно, должны подвергаться исследованию с участием историков, в том числе и на предмет их достоверности. Но историков-экспертов к этому исследованию не допускают. Кто же проводит это исследование? Только следователь? Но это явно выходит за пределы его компетенции как юриста, правоведа. Опять специалисты в области судебной медицины? Но только их специальных познаний здесь явно недостаточно.

В связи с этим возникает чисто правовой, процессуальный вопрос, имеющий принципиальное значение: в какой процессуальной форме следствие производит так называемое "изучение" большого массива архивных документов?

Уголовно-процессуальный закон применительно к данной ситуации допускает два возможных варианта: следственный осмотр и производство экспертизы. Следователь, видимо, выбрал первый вариант – производство осмотра (если, конечно, он действительно оформляет свои "исследования" надлежащей процессуальной формой как осмотр документов). Но избранная следователем форма явно не соответствует сложности и важности обстоятельств, которые являются предметом расследования.

Ст. 178 УПК РФ предусматривает, что следователь производит осмотр, в том числе документов, в целях обнаружения следов преступления других вещественных доказательств, выяснения обстановки происшествия, а равно иных обстоятельств, имеющих значение для дела.

Как видим, применительно к осмотру законодатель не говорит ни о каких специальных познаниях и не обязывает следователя прибегать к их использованию в процессе осмотра. Однако, совершенно очевидно, что поскольку исторические источники неоднозначно и противоречиво трактуют обстоятельства гибели Царской Семьи, правовое, процессуальное изучение этих источников должно проводиться не в форме обычного следственного осмотра, а в форме специального экспертного исследования. Не является решением рассматриваемой проблемы и ссылка следователя В.Н.Соловьева на то, что поставленные в письме академика В.В.Алексеева вопросы специально рассматриваются с привлечением специалистов. Высшие судебные инстанции СССР и Российской Федерации неоднократно указывали на недопустимость подмены процессуальной фигуры эксперта фигурой следователя или специалиста.

Задачи, обязанности и возможности специалиста значительно скромнее, чем эксперта. В соответствии со ст. 133-1 УПК РФ специалист лишь оказывает следователю помощь и содействие в обнаружении, закреплении и изъятии доказательств. Эти действия специалиста не имеют самостоятельного доказательственного значения.

В отличие от этого заключение эксперта представляет собой самостоятельное и особое судебное доказательство. Эксперт, давая заключение, проводит специальное исследование предоставленных ему объектов, это исследование и заключение основываются на знании научных положений и закономерностей, соответствующих отраслей и знаний, которые известны эксперту, как лицу, компетентному в соответствующей отрасли научных знаний.

Совершенно очевидно, что по такому сложному делу, которое является предметом данного расследования, обоснованные выводы, имеющие серьезное доказательственное значение, могут быть получены только в результате специального научного исследования в форме судебно-исторической экспертизы.

Отвергая необходимость проведения таковой, следователь В.Н.Соловьев, ссылается еще на один весьма странный аргумент: документы из "архива Миролюбова", представленные академиком Алексеевым В.В., дополняют материалы следственного дела, но не имеют самостоятельного значения, поскольку в них содержится версия о "чудесном спасении" царской семьи, которая "проверялась и была отвергнута еще в 1919 году идо настоящего времени серьезного подтверждения не олучила". В этой аргументации не выдерживают элементарной критики три момента.

Первое. Как видно из представленных материалов, следователь Генеральной прокуратуры даже не выдвигал версию о том, что останки тел, обнаруженных в июле 1991 года, могут не принадлежать членам Царской Семьи. В свете этого совершенно понятно его нежелание исследовать какие-либо сведения о спасении Царской Семьи, так как они противоречили бы первоначально избранной им версии, что обнаруженные останки, безусловно, принадлежат Царской Семье и их слугам. Но такой подход противоречит элементарным правилам криминалистики о планировании расследования и выдвижении следственных версий. В соответствии с этими правилами выдвигаются все возможные по обстоятельствам дела версии, они отрабатываются параллельно и одновременно, проверка каждой версии заканчивается только тогда, когда в результате следственных и процессуальных действий установлена (доказана) ее несостоятельность.

Совершенно очевидно, что в данном случае эти элементарные правила криминалистики игнорировались, следствие велось по одной версии, другие версии не выдвигались и не проверялись, а попытки специалистов предложить их – отвергались, причем без проверки выдвигаемых ими аргументов процессуальными средствами, в том числе путем проведения исторической экспертизы.

Второе. Отвергая версию о спасении Семьи Романовых и Их слуг, следователь ссылается на результаты расследования, проведенного следователем Н.А.Соколовым. Но ведь по выводам следствия Генеральной прокуратуры Н.А.Соколов ошибся в установлении главного факта расследования – в определении места, где были захоронены останки Царской Семьи и способе уничтожения их трупов. Выводы следователя Н.А.Соколова в этой части полностью отвергнуты как несостоятельные следователем Генеральной прокуратуры В.Н.Соловьевым.

Допустимо ли такое произвольное манипулирование результатами предшествовавшего расследования в угоду версии Генеральной прокуратуры, учитывая, что следственным путем она отвергнута не была, так как следователь В.Н.Соловьев не провел всего комплекса следственных действий, которые бы однозначно опровергали результаты расследования Н.А.Соколова? Ведь в производстве повторных и дополнительных действий как раз и должно заключаться содержание и значение нового расследования, проводимого Генеральной прокуратурой.

И третье. Вывод о невозможности спасения Царской Семьи судебный следователь Н.А.Соколов сделал в начале 20-х годов, когда в его распоряжении не могли находиться появившиеся позже сведения о возможности такого спасения. Поэтому ссылка на выводы Н.А.Соколова является некорректной и необоснованной.

Итак, совершенно очевидно, что по рассматриваемому делу необходимо проведение судебной исторической экспертизы с привлечением высококвалифицированных экспертов-историков. В этом должен быть заинтересован и сам следователь Генеральной прокуратуры. Назначение такой экспертизы снимет возможные обвинения в адрес следователя, который при изучении исторических источников подменил собой экспертов-историков.

Кроме того, проведение судебно-исторической экспертизы должно способствовать объективному анализу и проверке различных версий, которые возможны по данному делу, в том числе и версия, что в обнаруженном захоронении могли остаться останки не Семьи Романовых, а других лиц.

Экспертам-историкам может быть поручено выяснение, по крайней мере, следующих обстоятельств:

1) Какова историческая достоверность материалов расследования, проведенного судебным следователем Н.А.Соколовым, имеющихся в распоряжении следователя Генеральной прокуратуры?

2) Какова историческая достоверность воспоминаний участников и свидетелей расстрела Царской Семьи и Ее слуг, имеющихся в распоряжении следствия?

3) Какова историческая достоверность имеющихся сведений о спасении членов Царской Семьи?

4) Каково историческое значение и достоверность архивных материалов, вновь обнаруженных в процессе нынешнего расследования?

5) Возможно ли обнаружение и использование в процессе расследования, новых неизвестных исторических источников. Если это возможно, то где и каким образом они могут быть обнаружены?

6) Возможно ли обнаружение новых, ранее неизвестных следствию свидетелей и вещественных доказательств по данному делу?

Помимо выяснения этих и, возможно, других обстоятельств эксперты-историки могли бы быть привлечены к проведению целого ряда следственных действий: допросов, осмотров, следственных экспериментов, экспертиз и т.д.

Все это только способствовало бы обеспечению всестороннего полного и объективного расследования при условии, что в качестве экспертов будут привлечены высококвалифицированные специалисты-историки, которые подойдут к проведению экспертизы беспристрастно и непредвзято, и что результаты такой экспертизы будут оцениваться следователем объективно и в совокупности с иными доказательствами по делу.

3. Правовая оценка решения Правительственной Комиссии

1. Прежде всего, вызывает сомнения компетентность Комиссии, может ли она в данном составе рассматривать вопросы такой сложности? Из 23-х человек членов Комиссии – 12 являются чиновниками различных государственных ведомств, по-видимому не обладающих специальными познаниями и квалификацией, необходимыми для разрешения вопросов, рассматриваемых Комиссией. Обращает на себя внимание и отсутствие в составе Комиссии представителей юридической науки и практики.

2. Непонятно, что означает термин "протокольное решение" Комиссии, чем оно отличается от обычного решения, которое должно быть принято по итогам заседания Комиссии.

3. Недопустимо лаконично, без должной характеристики и анализа составлена описательная часть решения. Политическая, историческая и правовая значимость рассматриваемого вопроса, безусловно, предполагает подготовку глубокой и развернутой характеристики процесса и результатов научного и правового исследования проблем, для рассмотрения которых была создана данная Правительственная Комиссия.

4. В пунктах 2 и 3 принятого решения Комиссия явно вышла за пределы своей компетенции.

Конституция Российской Федерации (ст.ст. 118, 120), уголовно-процессуальное законодательство (ст.ст. 13, 16 УПК РФ), закрепляя принципы осуществления правосудия только судом и независимость судей и подчинения их только закону, а также процессуальную самостоятельность следователя и его подчинение по расследуемым им делам только органом прокуратуры и суда (ст.ст. 127,220-2), не допускает какого-либо вмешательства любых государственных органов и должностных лиц в принятие решений по уголовным делам, находящимся в производстве следователя и суда.

Исходя из вышеизложенного, при наличии возбужденного уголовного дела, расследование по которому проводится следователем и еще не закончено, Комиссия не могла давать официальную оценку степени доказанности фактов, являющихся предметом уголовно-процессуального расследования. Такую правовую оценку может делать либо суд, куда после завершения расследования, по общему правилу, направляются уголовные дела, расследование по которым закончено, либо следователь, с согласия прокурора, если уголовное дело прекращается следователем и в суд не направляется.

По той же причине Комиссия не могла решать второй правовой вопрос – о принадлежности останков девяти человек из группового захоронения членам Царской Семьи и лицам из Их окружения. Данный вопрос входит в предмет доказывания по расследуемому уголовному делу, носит правовой характер, и его решение относится к исключительной компетенции следователя и суда. Поэтому для того, чтобы решение Правительственной Комиссии в этой части имело легитимный характер, оно должно основываться на выводах предварительного следствия и суда, которые к моменту принятия решения отсутствовали.

5. Комиссия также вышла за пределы своей компетенции, приняв решение о возможности захоронения останков лиц, обнаруженных под Екатеринбургом до окончания предварительного следствия и принятия правового решения по делу. Указанные останки представляют собой вещественные доказательства по уголовному делу, и их судьба в соответствии с нормами уголовно-процессуального законодательства (ст. ст. 83-86 УПК РФ) должна быть решена в приговоре или в определении о прекращении дела судом или следователем. Такого решения на момент заседания Правительственной Комиссии вышеуказанные правоохранительные органы не приняли.

6. С учетом вышеизложенного предметом рассмотрения Правительственной Комиссии могли быть не различного рода справки, не имеющие юридического значения, а документы, отражающие официальные результаты завершенного предварительного расследования или судебного рассмотрения дела, т.е. постановление следователя, приговор или определение суда.

7. Какое решение вправе была принять Правительственная Комиссия?

Рассмотрев вышеуказанные документы предварительного следствия или суда, Правительственная Комиссия могла принять их только к сведению. А решение о месте захоронения могла принять только при условии, что обнаруженные под Екатеринбургом останки процессуальным решением следователя или приговором суда признаны останками, принадлежащими Семье Романовых и лицам из Их окружения. В силу вышеизложенных обстоятельств рассматриваемое решение Правительственной Комиссии не может быть признано правомерным и подлежит пересмотру.

4. Правовой анализ справки о результатах экспертного исследования костных останков из Места захоронения, обнаруженного под Екатеринбургом 11-13 июля 1991 года

1. Представленная правительственной Комиссии экспертная "Справка" не имеет характера правового документа, т.к. суждение экспертов по результатам проведенной экспертизы должно выражаться только в форме экспертного заключения. Тем не менее, в условиях отсутствия указанных заключений, анализ этой справки, представляет определенный интерес с точки зрения доказательственного (правового) значения полученных экспертами результатов.

2. Прежде всего, возникает вопрос о выходе экспертов за пределы своей научной компетенции.

Например, в справке (стр. 2) указывается, что результаты многочисленных экспертных исследований рассматривались судебно-медицинской экспертной комиссией, в которую вошли только представители судебно-медицинской науки. В то же время данная комиссия рассматривала результаты не только судебно-медицинских и молекупярно-генетических, но и трассологических и баллистических исследований. Т.е. по сути дела речь шла об оценке результатов комплексных медико-криминалистических исследований. Почему же тогда в состав экспертной комиссии не были включены эксперты-криминалисты и специалисты в области судебной баллистики.

Включение этих специалистов важно потому, что Верховные Суды СССР и РФ неоднократно указывали, что заключение эксперта не может выходить за пределы специальных познаний лица, которому поручено проведение экспертизы (ст. 78 УПК РФ).

3. Критической оценки заслуживает главный вывод экспертов о принадлежности останков захоронения членам семьи Романовых и лицам из ее окружения.

Во-первых, было установлено, что представленные на экспертизу костные объекты являются скелетами девяти человек, которые по признакам пола, возраста, роста и расы лишь, "сходны" с предполагаемыми лицами. Но это установление групповой принадлежности, а отнюдь не индивидуальная идентификация.

Во-вторых, на основе изучения строения черепов делается вывод о "возможном" (подчеркиваем – возможном) кровном родстве между лицами, чьи останки подвергались исследованию. В связи с этим нельзя не обратить внимания на весьма странное утверждение о том, что в результате компьютерного анализа "выявлены математические доказанные выраженные сходства (опять только сходства) между черепами 3,5,6,7, которые резко выделяются из группы исследуемых и контрольных объектов. Что не может расцениваться как случайное явление и указывает на генетически обусловленную родственную связь между этими объектами".

Данный вывод вызывает целый ряд вопросов.

Чем указанные черепа выделяются из группы исследуемых и контрольных?

И главное: почему это обстоятельство не может расцениваться как случайное? Как математически выраженные сходства могут доказывать наличие генетической обусловленной родственной связи? Разве установлением математически выраженного сходства можно доказать наличие биологической взаимосвязи? Ведь предмет математики и биологии составляют совершенно различные (математические и биологические) закономерности.

В-третьих, в результате сопоставления признаков словесного портрета, установленных по черепам и фотопортретам "предполагаемых лиц" эксперты пришли к выводу, что результаты этого сопоставления "не противоречат" (только "не противоречат"!) данным ранее выполненного сопоставления по общим признакам (пол, возраст, рост, раса).

В этом случае эксперты, видимо, даже побоялись говорить о сходстве (групповой принадлежности) и ограничились малопонятным "не противоречит".

Здесь же приводится еще один весьма не убедительный, с точки зрения доказывания идентичности, довод: "каждый из предполагаемых лиц (так – в справке!) не исключился только по одному конкретному черепу и исключился по любому другому, кроме Марии и Анастасии Романовых, которые, обе, не исключались по черепу 6". Но и это – не доказательство индивидуального тождества, так как судебная практика никогда не признавала исключение из группы подобных как доказательства тождества.

В-четвертых, эксперты производили идентификацию останков методом фотосовмещения и пришли к выводу, что "это позволило в категорической форме персонифицировать все останки и исключить наличие в захоронении Марии Николаевны Романовой".

Здесь обращает на себя внимание то, что эксперты отошли от общепринятого термина "идентифицировать" и применили более осторожный термин "персонифицировать". Не потому ли, что сложившаяся судебная практика очень настороженно относится к категорическим выводам экспертов об идентификации лиц, если эти выводы основаны на методе фотосовмещения?

В криминалистической и судебно-медицинской науке научная состоятельность метода фотосовмещения подвергается обоснованным и серьезным сомнениям. Все авторы, работавшие над этой проблемой, отмечают крайне сложный и трудный характер данного исследования. В следственной, экспертной и судебной практике неоднократно фиксировались случаи ошибочного отождествления личности методом фотосовмещения.

Из этого следует, что выводы, полученные в результате данного метода, должны подлежать тщательной критической проверке и оцениваться в совокупности с другими доказательствами по делу, в том числе и в особенности в данном случае.

В справке указывается, что осенью 1992 года представилось возможным провести молекулярно-генетические идентификационные исследования. Они позволили установить, как указывается в справке, с достоверностью не менее 99 процентов, что пять конкретных скелетов из девяти исследуемых являются останками членов семьи Романовых – отца, матери и трех их дочерей.

Это – действительно высокий процент, но для установления индивидуального тождества как неоспоримого судебного доказательства он, тем не менее, является недостаточным. Сложившаяся судебная практика не воспринимает вероятные заключения экспертов как бесспорное доказательство индивидуальной идентификации. На это неоднократно обращалось внимание в постановлениях высших судебных инстанций.

Столь же критической оценке подлежат результаты пластической реконструкции, выполненные в 1995 году С.А.Никитиным. Реконструкция внешнего облика человека, выполненная по методу профессора М.М.Герасимова, не признается судебными органами как доказательство индивидуальной идентификации без подтверждения иными доказательствами по делу. В следственной и судебной практике имели место ошибочные выводы по выполненным пластическим реконструкциям по методу М.М.Герасимова.

Все вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, что заключение экспертной комиссии о безусловной достоверности выполненных идентификационных исследований нуждается в серьезной критической оценке и дополнительной проверке существующими методами научной идентификации. Что же касается доказательственного значения предложенного комиссией вывода, то он может рассматриваться только как вероятное заключение экспертов.

Это означает, что заключение комиссии судебных экспертов может восприниматься как доказательство по рассматриваемому делу лишь при условии, что это заключение найдет подтверждение иными доказательствами, собранными в процессе предварительного расследования. А эти иные доказательства, как видно из изученных нами материалов, являются немногочисленными и весьма противоречивыми.

5. Оценка собранных по делу доказательств

Собранные по рассматриваемому делу доказательства отличаются немногочисленностью, односторонностью и противоречивостью.

Следователь Генеральной прокуратуры В.Н.Соловьев ограничился в основном доказательствами, собранными в свое время судебным следователем Н.А.Соколовым, изучением архивных материалов и производством судебных экспертиз. К сожалению, им не выполнен возможный комплекс следственных действий, направленных как на подтверждение воспринятой им версии, что обнаруженные останки принадлежат членам Царской Семьи и лицам из Ее окружения, так и на обоснованное исключение версии судебного следователя Н.А.Соколова, полагавшего, что тела членов Царской Семьи и Их слуг были расчленены и уничтожены путем сожжения в урочище Четырех Братьев.

Собранные следователем В.Н.Соловьевым доказательства отличаются односторонностью, поскольку в процессе расследования следователем воспринимались и фиксировались только те доказательства, которые укладывались в единственную версию, которая и составила основу расследования. Иные возможные теории, в частности, версия о том, что в обнаруженном захоронении могли находиться останки других лиц, следователем Генеральной прокуратуры, как уже отмечалось, не выдвигались и, соответственно, доказательства по ним не собирались.

В результате, имеющиеся по делу доказательства характеризуются крайней противоречивостью. Это проявляется в том, что имеются не устраненные серьезные противоречия: в воспоминаниях у частников расстрела и захоронения Царской Семьи, между этими воспоминаниями и выводами судебного следователя Н.А.Соколова, между доказательствами, собранными следователем В.Н.Соловьевым и выводами судебного следователя Н.А.Соколова и, наконец, между доказательствами, собранными в процессе нынешнего расследования. Эти противоречия касаются основных элементов предмета доказывания по уголовному делу: главные участники расследуемых событий дают различные показания относительно времени расстрела Царской Семьи, роли каждого из них в этой акции, конкретного механизма совершенного преступления, способа уничтожения и захоронения тел погибших.

Это – существенные противоречия, без устранения которых, нельзя утверждать, что расследование по делу проведено объективно и всесторонне. В руководящих разъяснениях высших судебных инстанций неоднократно указывалось, что в процессе расследования, подлежат тщательной проверке все возможные версии об обстоятельствах преступления и виновных лицах, и обвинительное заключение и приговор суда не могут основываться на противоречивых доказательствах, касающихся существенных доказательств дела.

6. Предложения об основных направлениях дополнительного расследования

Все вышеизложенное позволяет утверждать, что обстоятельства, связанные с обнаружением останков неизвестных лиц в окрестностях Екатеринбурга нуждаются в дополнительной проверке путем производства дополнительного расследования.

Основными направлениями этого дополнительного расследования должны являться: выдвижение и проверка всех возможных версий об обстоятельствах гибели и захоронения группы лиц, обнаруженных под Екатеринбургом, проведение дополнительных экспертных исследований, в том числе использование возможностей исторической экспертизы, направленных на бесспорную идентификацию погибших, и комплекс собственно следственных действий, направленных на устранение вышеуказанных противоречий в системе доказательств и на устранение объективной истины по делу.

По нашему мнению, указанный комплекс следственных действий должен обязательно включать в себя: комплексную ситуационную экспертизу, направленную на реконструкцию обстоятельств расстрела и захоронения и версию следователя Н.А.Соколова о маршруте перевозки, способе уничтожения и захоронения – расстрелянных, тщательной повторный осмотр урочища Четырех Братьев, где, по версии Н.А.Соколова, были уничтожены тела погибших.

Отдельный комплекс следственных действий должен быть направлен на проверку версии о том, что под Екатеринбургом были захоронены другие лица, не имеющие отношения к Семье Романовых и Их окружению.

Безусловно, самостоятельным направлением расследования должна быть проверка версии о спасении членов Царской Семьи. Эта версия должна проверяться путем допросов всех лиц, подтверждающих факт такого спасения, лиц, претендующих на принадлежность к Царской Семье, а также путем дополнительного изучения отечественных и зарубежных архивов.