Геноцид сербского населения Косово и Метохии в годы Второй мировой войны

Изгнание сербского населения с территории Косова и Метохии, уничтожение памятников мировой культуры, массовые убийства, поджоги и этнические чистки, свидетельствуют о том, что история этого прекрасного и драгоценного для всего христианского мира края погрузилась во тьму насилия и беззакония. С момента размещения на территории края контингента международных сил в 1999 г. свои дома покинули почти четверть миллиона сербов и представителей другого неалбанского населения. В присутствии КФОР и международной администрации албанские экстремисты практически безнаказанно уничтожали православные храмы и кладбища, а сообщения о нападениях на гражданских лиц, взрывах и захвате имущества стали за эти годы уже чем-то обыденным.

Для происходившего в Косово, начиная с 1999 г., можно найти и сравнительно недавние исторические аналогии. Одной из таких мрачных страниц истории Косова и Метохии стал период Второй мировой войны, когда с согласия и при поддержке оккупационных властей в отношении сербского населения развернулся жестокий террор албанских националистов.

Cразу же после капитуляции Югославии в апреле 1941 г. началось выселение сербского населения в Сербию и Черногорию, его физическая ликвидация, уничтожение и захват домов и имущества сербов. Первыми жертвами террора стали сербские колонисты, переселившиеся в Косово и Метохию после Первой мировой войны. Эта часть сербского населения, начиная с апреля 1941 г., была вынуждена под страхом смерти, бросив все, покидать свои дома и земли. Албанские вооруженные банды, в задачу которых входило выселение неалбанского населения, безнаказанно орудовали повсюду. Активную пропаганду развернули проповедники великоалбанского национализма разжигавшие среди албанского населения ненависть к сербам.

В 1945 г. канцелярия Священного Синода Сербской Православной Церкви подготовила сокращенное извлечение из документов, свидетельствующих о страданиях сербского населения во время оккупации. В одном из них говорится о трагическом положения сербского населения края в первые недели после поражения югославской армии. "Когда сербские солдаты из разбитой югославской армии возвращались домой, – сообщается в документе, – их встречали албанцы, которых никто не разоружал, и которые были вооружены еще лучше за счет разграбленных армейский складов... Сербских военнослужащих грабили и убивали по дороге из засад, а если они успевали добраться до своих сел, то чаще всего находили свои дома пустыми, сожженными и разрушенными. Все это осуществлялось по плану и с невероятной быстротой. На грабеж и изгнание сербов поднялось все албанское население с помощью многочисленных разбойников, которые раньше из-за уголовных преступлений сбежали в Албанию, а сейчас нахлынули обратно... Немцы были совершенно равнодушны по отношению к преследованию и выселению сербов. Было заметно, что они даже согласны с происходящим, и только обеспечивали относительный порядок в городах и на главных дорогах. Итальянцы проявляли несколько больше симпатий (по отношению к сербам). Позднее, вследствие неблагоприятного для них хода войны, итальянцы все больше попустительствовали албанцам и сами, особенно в 1942 г., интернировали большое количество сербов".[i]

Далее в документе перечислен целый ряд преступлений албанцев по отношению к сербскому населению Косова и Метохии как-то: поджоги домов, грабежи, захват имущества, разрушение церковных объектов, избиения, массовые убийства, изнасилования, похищение и захват людей и вымогательство. "Зверства Албанцев по отношению к сербам, – подчеркивается в документе, – особенно албанцев мусульман, превзошли по дикости все, что помнят люди от старины даже в этих краях...".[ii]

Страшные свидетельства принадлежат оставшимся в живых очевидцам тех событий. В книге "Страдания сербов в Косово и Метохии с 1941 по 1990 гг." епископ Афанасий Евтич, приводит два таких свидетельства. Первое принадлежит священнику Димитрию Шекуларцу, сообщавшему 20 июля 1941 г. следующее: "Я оставил приход потому, что перед этим был ограблен албанцами. Безо всего, я, жена и наши шестеро детей убежали в тот момент, когда должны были убить меня, а может быть и мою семью, так как погибало большое количество сербов, а женщины и дети подвергались мучениям". Далее отец Димитрий описывает происходившее в первые недели оккупации: "Наша армия в беспорядке отходила от Качаника и других мест. Жандармерия покидала свои отделения и также уходила. Военнообязанные албанцы бежали из армии, привезли с собой оружие, переоделись, а многие и в военной форме уже в деле: нападают на военнослужащих сербов, жандармов и прочих... Поджигают дома, убивают известных граждан... Слышны пронзительные крики женщин и детей. Вопль за воплем. Помочь никто никому не может. Немецкая армия еще не прибыла, наша – в разброде. Анархия торжествует. Албанцы немилосердны: избивают, убивают, грабят. Сербский народ в панике... Мы пытались вести переговоры с их (албанскими – Прим. авт.) руководителями, и первым делом с председателями общин, которые в Югославии пользовались привилегиями... К нашему сожалению и горькой неожиданности, они стали для нас опасней, чем остальные.

Оставляется все имущество и благосостояние. Бегут женщины, старики, дети, многие босые и плохо одетые. Идут пешком, потому что повозок нет – забраны на нужды армии вместе с лошадями и волами. У меня малолетние дети. Самому старшему 11 лет. Один потерял ботинок, другой не может идти, третий просит воды, четвертый хлеба. Настоящий ад. Бежим к Печи. Здесь находим епископа Рашко-Призренского. Он и нас двое священников спасаемся бегством. Идем вместе к командующему немецкими войсками, которые уже прибыли. Просим защиты, так как албанцы и там устраивают резню сербского населения. От немцев получаем ответ, что у них нет достаточно людей, чтобы защитить села, и что они могут гарантировать защиту только для города. Я пытаюсь перебраться через Чакор, но от Печи до Чакора опять орудуют албанцы. Транспортного средства у меня нет. Успеваю вернуться через Косовскую Митровицу в Рашку. Позднее снова возвращаюсь в Дреницу. Сейчас здесь вместо немцев итальянцы. Я объявляюсь. Жалуюсь руководителю членов Косовского комитета. Албанцы узнают. Поэтому сплю в лесу. Идут за мной по следу... Хотят меня убить. Часть жителей вернулась на свои пепелища, но убийства еще продолжаются – теперь по ночам. Моя церковь обезображена, приходской дом разрушен. Обстановка невыносимая. Мне снова с трудом удается перебраться в Рашку, и больше я не возвращаюсь, потому что меня подстерегают албанцы".[iii]

А вот свидетельства очевидцев террора в отношении сербов в Призрене и его окрестностях студента Бранислава Лесковца и торговца Животы Йовановича:

"Сразу после капитуляции подразделений Югославской армии в Призрен вошли итальянские войска. Насколько мы помним, это произошло 17 апреля 1941 г. Все албанское население Призрена с воодушевлением встретило итальянские части, и по этому мы сразу могли понять, что наше положение в будущем будет очень тяжелым. Приблизительно 20 апреля 1941 г. в Призрене был проведен первый арест сербского населения. Схвачено около 20-30 человек, которые до этого все были представителями югославской власти. Все арестованные были заключены в муниципальном здании общины Призрена, где были избиты прикладами и палками. Я, Бранислав Лесковац, из окна своего дома видел, как во дворе общественного дома заключенных жестоко избивали палками. От двух групп арестованных, спустя несколько дней, было отделено 5 человек, которых расстреляли за городом. Жертвами стали: два брата Марьяновича, студенты юридического факультета, Андрия Фишич, Самарджия и Попович, унтер-офицер жандармерии, имени которого я не помню, и один гончар по прозвищу Коколя... Из этих жертв Коколя и Фишич убиты ножами...перед смертью им выкололи глаза".[iv]

В городе происходил захват имущества сербов. Были случаи, когда албанцы выгоняли сербов из их домов. Из сел в окрестностях Призрена в первые месяцы оккупации были изгнаны все сербы-колонисты, имущество которых было разграблено. Одновременно были разрушены все новопостроенные сербские дома. С апреля 1941 г. по селам совершались и одиночные убийства сербов из числа местных старожилов.

В течение 1941 г. в Призрене происходило формирование новых албанских органов власти, в организации которых приняли чиновники, приехавшие с территории Албании. Военная власть была в руках итальянской армии. Была создана жандармерия, состоявшая первоначально из итальянцев, а через год была образована смешанная албанско-итальянская полиция, в которой албанцы преобладали. Верховным контролером новой полиции, носившей название "Квестура", был итальянец. После убийств сербов в 1941 г. вплоть до капитуляции Италии в конце 1943 г., жертв среди сербского населения Призрена не было, но аресты и депортации проводились постоянно.

Что касается отправки сербов в концентрационные лагеря, то они начались сразу после прихода итальянских войск весной 1941 г. "Их отправляли в Тирану и оттуда в разные лагеря по Албании, – пишет владыка Афанасий, – Вторая фаза интернирования сербского населения из Призрена началась в марте 1942 г. Тогда было арестовано около 40 человек. Большая часть интернированных вернулась домой после капитуляции итальянской армии, судьба нескольких человек осталась неизвестной. В Призрене отдельные аресты представителей сербской национальности продолжались и позднее, особенно интенсивными эти аресты были, когда в город приезжал какой-нибудь функционер из Албании. Так во время приезда Мустафы Кроя, бывшего председателя албанского правительства, в июне 1942 г. было схвачено 30 человек. То же происходило и во время приезда секретаря фашистской партии Албании Кол Баб Мирская, приезжавшего в Призрен вместе с итальянским королевским наместником Албании Яко Мони в июле 1942 г. Летом 1942 г. был произведен новый арест сербов в Призрене и интернирование в Албанию. Арестованные, находившиеся на этот раз в тюрьме "Квестуры" в Призрене, располагавшейся в здании католической семинарии, были сильно избиты. Избиения сначала проводились бичами, затем арестованным загоняли иглы под ногти... Издевательства продолжались целых 10 дней. После этого все арестованные были отправлены в Тирану, где оставались до капитуляции Италии..."[v]

"В ноябре 1942 г., – свидетельствуют Лесковац и Йованович, – произошел новый, четвертый, арест сербов в Призрене. На этот раз было арестовано 25 человек по инициативе и доносу албанских властей. Аресты производились по домам. Все мы были заключены в тюрьме окружного суда в Призрене, где нас держали пять с половиной месяцев, до 31 мая 1943 г. В тюрьме нас всех избивали: торговца скобяными товарами Сречко Станковича били три дня плетями по ступням и спине; гимназиста Веселина Николича бросили связанного вниз по кованой лестнице, затем 14 часов избивали плетьми... Избивали нас и итальянцы, а особенно карабинер-бригадир, которого звали Белкаро.

1 апреля 1943 г. нас 25 человек отправили в лагерь Порте Романо на окраине Драча... В лагере было около 900 сербов... В лагере Порто Романо мы оставались до 16 сентября 1943 г. В этот день нас отпустили домой, кроме заключенных из окрестностей Гнилане, которых было около 600 человек. Все заключенные из Гнилане были отправлены на корабле в Триест. Как мы узнали позднее, судно было потоплено в Адриатическом море, и почти все интернированные погибли..."[vi]

Развернувшийся террор вызвал массовое бегство сербского населения в Сербию и Черногорию. В результате к апрелю 1942 г. в немецкой оккупационной зоне на южных границах Сербии скопилось около 60 тысяч беженцев. 24-25 апреля 1942 г. в Косовской Митровице и Рашке состоялась конференция, на которой обсуждалась проблема возвращения сербских беженцев на территорию Косова. На ней называлась цифра в 100 тыс. человек, и поднимался вопрос о возвращении 20 тыс. из них. Присутствовали на этой встрече и представители албанских националистов И. Лютви и Б. Болетинац, пытавшиеся оправдать изгнание сербского населения политикой югославского правительства в межвоенный период. Конференция не принесла никаких положительных результатов. Уже 29 апреля 1942 г. немецкому комиссару по вопросам переселенцев было доложено о прибытии в Сербию новых беженцев, среди которых были сербы из Косово.[vii]

Политика в отношении сербского населения не только не изменилась, но, напротив, в некоторых районах интенсивность выселения возрастала. В конце июня 1942 г. в Косово прибыл председатель марионеточного правительства Албании Мустафа Круя, который на встречах с албанскими лидерами изложил свое видение решения сербского вопроса. В частности он сказал, что считает необходимым "всех сербов старожилов объявить колонистами и в качестве таковых при посредстве албанских и итальянских властей отправить в концентрационные лагеря на территории Албании", а настоящих сербских колонистов просто "необходимо убивать".[viii] Вслед за этими заявлениями последовали массовые убийства и депортации сербского населения.

С осени 1943 г. развернулась новая волна террора, вызванная тем, что еще летом итальянцы, готовясь к своей капитуляции, начали передавать гражданскую власть в албанские руки. В результате сербы были "полностью предоставлены произволу албанцев".[ix] Террористическая организация "Черная рука" проводила акции устрашения сербского населения. Сербам рассылались письма с требованием срочно покинуть Косово, а непокорных убивали.[x] Еще в 1941 г. часть Метохии формально была аннексирована в пользу Албании. После итальянской капитуляции албанцы по договору с немцами считали оставшуюся часть Метохии и все Косово "новой Албанией". Представители Косова и Метохии вошли в единый албанский парламент и правительство в Тиране, и идея создания "Великой Албании" нашла свое воплощение.

"Когда мы вернулись в Призрен в конце сентября 1943 г., – сообщают все те же свидетели, – то застали там довольно спокойную обстановку. Такое положение для сербского населения ухудшилось, когда на Косово поле прибыл министр внутренних дел Албании Джафер Дева, организовавший в Косово и Метохии новую албанскую жандармерию, члены которой называются "баллистами". 9 декабря 1943 г. в Призрене жестоко убит трактирщик Стеван Бачетович, которого члены новой жандармерии вытащили из дома, изрубили и бросили его труп на городскую свалку... С сентября 1943 г. грабежи сербского населения совершались непрестанно. В то же время осуществлялся и шантаж с угрозой убийства. Вымогаемые суммы составляли по нескольку сотен албанских наполеондоров... Аресты и избиения также продолжались, особенно в феврале 1944 г.... Обстановка, которую мы застали, покидая Призрен, все хуже и хуже для сербского населения. Сейчас в призренской тюрьме находится около 800 человек, в основном торговцев, для которых вероятность выйти из заключения... живыми очень мала".[xi]

С октября 1943 по март 1944 гг. исход беззащитного сербского населения вновь принимает массовый характер, но после этого, благодаря вмешательству немецких властей, его интенсивность несколько ослабла. Складывавшееся положение осложняло для немцев борьбу с народно-освободительным движением и создавало трудности в работе стратегически важных коммуникаций.

Точное число сербских беженцев установить тяжело, но по некоторым данным с мая по апрель 1944 г. из итальянской оккупационной зоны выселено свыше 40 тыс. человек, а в 1944 г. у немецких военных властей в Приштине просило разрешение на переселение 30 тыс. человек. Общее же число сербских беженцев с территории Косова и Метохии за период оккупации, по мнению ряда исследователей, составило около 100 тыс. человек.[xii] Количество сербов, убитых за этот период в крае, точно не установлено, но число погибших достигает, по-видимому, нескольких десятков тысяч.[xiii] По некоторым данным, только с апреля 1941 по август 1942 гг. албанцами было убито около 10 тыс. сербов.[xiv]

Трагическая судьба сербского народа Косово и Метохии не обошла стороной местное духовенство Сербской Церкви. Епископ Рашко-Призренский Серафим (Йованович) был интернирован в столицу Албании Тирану.[xv] В архиве Рашко-Призренской епархии СПЦ находятся многочисленные списки убитых православных сербов. В их числе мы встречаем имена священнослужителей и монашествующих епархии погибших за время Второй мировой войны: "Кроме протоиерея Андрии Поповича из Истока и иеромонаха Никодима из монастыря Гориоч, которых албанцы убили... для устрашения сербского населения в восточном срезе...[xvi] были убиты также иеромонах Дамаскин Бошкович, из монастыря Девич (убит самым жестоким образом во второй половине октября 1941 г., его избивали палками и мучили, волокли по камням, а в конце застрелили из ружья); священник Теодор Секулич из Любижды под Призреном скончался от ран полученных при взрыве бомбы подкинутой в Дечанский монастырь албанскими фашистами в октябре 1942 г.; священник Крста Попович, убит в 1944 г. албанскими балистами; иеромонах Александр Перович, в октябре 1944 г. убит албанской полицией в Подуево...; игумен Печской патриархии Иоанн Зечевич убит в 1944 г. балистами в Албании; иеромонах Иоанникий Минович из монастыря Бинча, пропал без вести; священник из Косовской Митровицы Момчило Нешич, арестован немцами и расстрелян в Банице в 1943 г.; священники Чедомир Бачанин и Тихомир Попович, расстреляны в полночь 28 ноября 1942 г. в тюрьме Косовской Митровицы; монах Герман из монастыря Дечаны интернирован в Албанию и там расстрелян; монах из Дечан Стефан Живкович, убит в селе Зочиште под Великой Хочей 8 января 1945 г. Священник Стайко Попович из Призрена убит 17 апреля 1943 г. болгарами в Качанике, а священники Слободан Попович из Джаковицы, Драголюб Куюнджия из Урошевца и Михаил Милошевич из Печи убиты партизанами "как симпатизировавшие четникам". Точно так же партизанами и новыми властями были расстреляны священники Радуле Божович, Тихомир Балшич, Митар Вуйисич и иеромонах Симеон Гойкович.[xvii]

Священники Рашко-Призренской епархии Урош Попович и Лука Попович 21 февраля 1943 года убиты вместе с алтарником во время богослужения мусульманами из Санджака".[xviii]

Приведенный список свидетельствует о том, что духовенство и монашествующие Сербской Церкви становились жертвами не только албанского террора, но погибали и от рук оккупантов и партизан-коммунистов.

Нельзя забывать и о планомерном варварском уничтожении сербского духовного и национального наследия, разрушении церквей, монастырей и кладбищ. Уже в октябре 1941 г. страшному разорению подвергся монастырь Девич. "Необходимо упомянуть, – пишет владыка Афанасий Евтич, – разрушенные до основания все церкви во всех населенных пунктах Метохии, которые уже в апреле 1941 г. были сожжены, а население убито или изгнано. Многие же другие церкви повреждены, разобраны, осквернены, разграблены". Были сожжены и разрушены церкви в сербских селах: Бистражине, Шеремете, Доньем Ратише, Пацае, Неце, Поношевце, Раставице, Брняче, Чикатове и Корише. Албанцы ограбили и пытались сжечь церкви: в Витомирице под Печью, в Качанике, Великом Белачевце под Приштиной, церкви свт. Николая в Банье под Србицей и в селе Банеке под Вучитрном, в селах Раставице и Ратише под Дечанами, в селе Сига под Печью, в Црколезе под Истоком, в Помазатине под Приштиной, в Подуеве и у села Штимлье под Урошевцем, а также известный монастырь св. Марка в Корише. Были ограблены монастыри Грачаница и Соколица, церковь Самодрежа взломана, фрески и иконостас уничтожены, богослужебные сосуды и утварь разбиты и разорваны.

Храмы использовались для содержания арестованных. В церкви апостолов Петра и Павла в Истоке албанские власти в течение 1943-1944 гг. держали около 100 сербов из Истока и окрестных сел. При этом заключенных не выпускали на улицу, и они вынуждены были справлять нужду в храме. Церковь монастыря Гориоч под Истоком тоже служила тюрьмой во время массовых арестов.

Красноречивое свидетельство о положении в Косово и Метохии к 1945 г. содержатся все в том же архиве Священного Синода: "Кто бы сейчас прошел через Косово и Метохию, то застал бы тяжелую картину. Нашел бы тысячи сгоревших и разрушенных совершенно пустых домов, нашел бы разрушенными многие церкви монастыри, нашел бы целые села полностью опустошенными... Сады вырублены, пашни вытоптаны, и даже кладбища большей частью разрушены".[xix]

Однако и после освобождения страны от оккупантов, многие сербы по-прежнему не могли вернуться в свои дома. Новые коммунистические власти Югославии, руководствуясь политическими соображениями, не только не содействовали, но, напротив, препятствовали возвращению сербских беженцев. Так 6 марта 1945 г. было принято постановление "О временном запрещении возвращения колонистов в места их прежнего проживания", в результате чего 100 тыс. сербов так и не смогли вернуться в Косово.

Послевоенная политика коммунистического руководства во главе с Иосифом Броз Тито в отношении Косово и Метохии в немалой степени закрепила "успехи" албанских националистов в период оккупации Югославии. В 1945 г. Священный Синод Сербской Церкви с горечью констатировал: "Нет и речи о судебной ответственности и наказании тех, кто так страшно нарушили законы человечности и права. Напротив, на официальных документах Косовско-метохийской области, которая сейчас получила свою автономию, албанский язык стоит на первом месте, а чиновничество и жандармерия и далее преимущественно находятся в албанских руках, и даже в руках некоторых из тех, кто служил при оккупантах!"[xx]

[i]Атанасиje Jевтић. Страдања Срба на Косову и Метохији од 1941. до 1990. године, Приштина, Јединство, 1990.

[ii] Там же

[iii] Там же

[iv] Там же

[v] Там же

[vi] Там же

[vii] Д. Богдановић, Књига о Косову,Београд, 1990, с.248

[viii] Там же, с.249

[ix] Там же

[x] Д. Богдановић, Указ.соч., с. 249

[xi] Атанасиje Jевтић. Страдања Срба на Косову и Метохији од 1941. до 1990. године, Приштина, Јединство, 1990.

[xii] См. Д. Богдановић, Књига о Косову, Београд,1990.; Атанасиje Jевтић. Страдања Срба на Косову и Метохији од 1941 до 1990 године, Приштина, 1990.; Гуськова Е.Ю. История югославского кризиса (1990-2000), М., 2001, с. 674

[xiii] Атанасиje Jевтић, Указ.соч.

[xiv] Гуськова Е.Ю. История югославского кризиса (1990-2000), М., 2001, с. 674

[xv] Др. Ђоко Слиjепчевић. Историja Српске Православне Цркве., Београд, 1991, кн.3, с.74

[xvi] Административно-территориальная единица

[xvii] Имеются в виду партизаны-коммунисты и новые коммунистические власти

[xviii] Атанасиje Jевтић, Указ соч.; См. также Меморандум Священного Архиерейского Собора СПЦ о Косово и Метохии (http://www.pravoslavie.ru/cgi-bin/sykon/client/display.pl?sid=417&did=1443)

[xix] Атанасиje Jевтић, Указ соч.

[xx] Там же