Реабилитация Лютера: "политкорректное богословие" Ватикана

Появившаяся в западной прессе информация о том, что Папа Бенедикт XVI намерен поднять вопрос о реабилитации основателя протестантизма Мартина Лютера, заставляет задуматься о побудительных мотивах этого решения.

Как утверждают западные СМИ, Бенедикт XVI оценивает деятельность Мартина Лютера как направленную на очищение Церкви от подкупности и продажности. Соответственно, отношение Католической Церкви к основанному Лютером движению протестантизма будет пересмотрено, заявляют в Ватикане. Глава Папского совета по содействию христианскому единству кардинал Вальтер Каспер уже заявил, что этот шаг будет способствовать развитию экуменического диалога между католиками и протестантами.

Пока, однако, такое решение не принято. Напомним, проблема отношения к протестантизму будет обсуждаться на летнем богословском семинаре в Ватикане. Тем не менее, сама постановка вопроса позволяет сделать некоторые выводы уже сейчас.

Принцип "главное, чтобы человек был хороший", несмотря на всю свою кажущуюся очевидность, становится зыбким основанием для рассуждений в области богословских проблем. Папа Бенедикт, известный в католическом мире как авторитетный богослов, это прекрасно понимает: никакие разговоры о выдающихся качествах того или иного исторического деятеля не могут служить оправданием там, где происходят искажения христианского вероучения. Несмотря на это, римский понтифик высказывается за пересмотр официальной позиции Ватикана в отношении Лютера – фигуры, которая на протяжении столетий являлась для католицизма неким собирательным символом еретика; человека, деятельность которого привела к отпадению от Католической Церкви целых государств; личности, чьи богословские взгляды являлись иллюстрацией величайшей степени вольнодумства. Зачем это Ватикану? В чем причины столь радикального поворота в официальной идеологии?

Мы сознательно не употребляем термин "богословие". Ибо позиция Ватикана в этом вопросе, как представляется, опирается прежде всего на политические цели. В принципе, об этом уже ясно заявлено: Святой Престол намерен сгладить негативный эффект от сделанного в июле прошлого года папского заявления, в котором протестантизм (наряду с Православием, заметим) назывался "несовершенной Церковью".

Почему же, делая столь громкие заявления в области протестантско-католического диалога, Ватикан более осторожен в вопросах, касающихся проблемы взаимоотношений с Православными Церквами? Почему Православные Церкви, которые римские понтифики неоднократно называли и называют "Церквями-сестрами", менее интересуют внешнеполитическое ведомство Ватикана? Не потому ли, что в Риме понимают: достичь конструктивного результата в православно-католическом диалоге путем одних лишь политических шагов будет трудно; в этом случае не обойтись без того чтобы не дать оценку многим принципиальным вероучительным проблемам – тем проблемам, которые, собственно, и составляют основное содержание противоречий между католическим Западом и православным Востоком.

Принять в общение "по линии любви" многочисленные протестантские деноминации будет очевидно легче. Стоит "всего лишь" перестать называть ересь ересью. В конце концов, у Католической Церкви уже накоплен богатый опыт "политкорректного богословия". В ответ, очевидно, взаимообразно получив такое же политкорректное признание некоего символического авторитета римского понтифика. На большее, как кажется, Ватикану вряд ли приходится рассчитывать: протестантизм, как известно, весьма скептически относится к церковной иерархии вообще, а в некоторых своих национальных формах (в той же Ирландии, например) и подавно агрессивно настроен против папской власти.

На что придется пойти католическим богословам ради достижения этого аморфного, зыбкого единства? Трудно предполагать, какими будут результаты богословских исследований, но в одном можно быть уверенным: никакие компромиссы не смогут затронуть краеугольный камень католического вероучения – примата Папы во Вселенской Церкви.

Поэтому – даже в случае "благоприятного" (благоприятного для католиков, и, опять же, исключительно в смысле достижения поставленных политических целей) исхода богословских собеседований – нам предстоит стать свидетелями весьма непростого переговорного процесса, в котором многочисленные протестантские "церкви" заинтересованы куда больше, нежели Ватикан: ведь они, по сути, получают перспективу легитимизации, исторического и богословского оправдания всех тех вероучительных нововведений, которые делали до сих пор протестантов протестантами. Католической же Церкви предстоит в очередной раз найти оправдания для компромисса, которому, в общем, оправдание найти весьма трудно, практически невозможно: компромисса между необходимостью сохранения остатков древней христианской традиции и сугубо рационалистическим отношением к вопросам веры – чисто протестантским подходом.

Ватикану все труднее становится следовать заповеди блаженного Августина: "В главном – единство, в спорном – свобода, во всем – любовь". Формально соблюдая в отношении протестантизма последние две составляющие святоотеческой формулы, католическим богословам вряд ли удастся достичь единства в главном – в вопросах веры. Хотя кардинал Вальтер Каспер уже высказался в том смысле, что католикам стоит многому поучиться у Лютера, "...начиная с того, какую важность он придавал слову Бог".

Странно, что, заявляя о своем желании сблизить позиции с Православием, Католическая Церковь продолжает двигаться в сторону, противоположную православной традиции – в сторону выхолащивания из своего вероучения последних признаков христианского мировоззрения и создания на его руинах некоего унифицированного и политтехнологичного "христианства-лайт", ни к чему не обязывающей суммы знаний о Боге – без знания Самого Бога.