Митрополит Антоний Сурожский: "Батюшка, вы откуда? Из Москвы? Очень хорошо! Будете с нами служить?"

Владыка Антоний Сурожский – один из известнейших и, не побоюсь этого слова, один из самых любимых православных проповедников. Его беседы переиздаются и читаются многие годы, но несмотря на это интерес к владыке и его слову не исчезает. Помимо печатного слова, многим доводилось слышать аудиозаписи или смотреть видеозаписи с беседами владыки Антония. Его голос, манера говорить и, конечно же, сам предмет разговора надолго запечатлевается в нашем сознании. К его проповедям и беседам возвращаются вновь и вновь – за советом, за поддержкой; их с удовольствием рекомендуют нецерковных или принадлежащим к другой христианской конфессии людям, ведь его беседы позволяют невероятно точно почувствовать дух истинного Православия.

Своими воспоминаниями о встрече с владыкой поделился священник Александр Березовский.

священник Александр Березовский– Отец Александр, расскажите, пожалуйста, как произошла Ваша встреча с таким замечательным человеком, как владыка Антоний?

– Моя встреча с ним началась, как и у многих людей, с его книжек. В период моего воцерковления, в середине 90-х годов, я начал искать свой путь к Богу. Много литературы, которую я в тот период читал, душа не принимала. А вот его книжки, маленькие брошюрки (это было еще до выхода сборника проповедей и бесед), дали мне очень много в плане понимания того пути, которым мне предстояло идти дальше. И я очень много слышал в дальнейшем от людей, уже воцерковленных, о той благодатной помощи, которую оказали эти книжки.

– А как состоялась Ваша личная встреча?

– Поначалу мне почему-то казалось, что этот человек недосягаем для простых смертных, и у меня даже не было в мыслях, что я смогу с ним лично встретиться, побеседовать. Одна из наших прихожанок рассказала о поездке в Лондон и о своей встрече с владыкой, и ее бесхитростный рассказ о том, как она была в храме, на службе, а после службы подошла к владыке, и он с легкостью согласился с ней побеседовать, пробудил во мне чувство, что может и меня Господь сподобит встретиться с этим человеком.

Желание встретиться с владыкой Антонием не было вызвано праздным любопытство: посмотреть на человека-легенду. В то время я уже стал священнослужителем, и у меня были вполне конкретные вопросы о пасторской деятельности, на которые не мог найти ответы. Хотя нет: мог, наверное, но мне был важен живой опыт человека, который через все это прошел. Его замечательная статья о пасторстве (в которой владыка размышляет о роли пастора в Церкви, о его личных качествах, как он должен подходить ко многим жизненным ситуациям) произвела на меня сильное впечатление...

Конечно, вокруг меня были и есть люди, очень мной уважаемые и в духовном плане более сведущие, чем я. Но были вещи, о которых хотелось спросить именно владыку.

Одна моя знакомая, живущая в Лондоне, является прихожанкой храма Успения Пресвятой Богородицы. Как-то в беседе она сказала, что может организовать мою встречу с владыкой. Поскольку 94-летний старец уже не так часто принимал посетителей и отказать в беседе мог просто по немощи, по занятости, она, будучи знакома с регентом храма, взяла через него благословение у владыки на то, что из Москвы приедет батюшка, который хочет с ним побеседовать по некоторым вопросам пасторской деятельности. И владыка, который всегда с большим пониманием относился к молодым священникам, дал свое согласие...

Все устроилось удивительным образом. Сразу после Рождества состоялась моя поездка в Англию. Конечно, мне было интересно посмотреть страну, но главной целью поездки была встреча с владыкой.

Под воскресенье я пришел в храм на всенощную, вошел в алтарь. В северном пределе на столах были разложены облачения, и мне предложили облачаться. И в этот момент вошел владыка, которого я сразу же узнал по фотографиям на книжках: он был невысокого роста, живенький, сухощавый...

Владыка, увидев меня, живо поинтересовался: "Батюшка, вы откуда? Из Москвы? Очень хорошо! Будете с нами служить?" – "Да, владыка, и я дерзаю Вас просить уделить мне какое-то время для беседы". Мы облачились и вместе отслужили всенощную (а на следующий день – литургию). Я ждал его проповеди, но он не очень хорошо себя чувствовал и проповедь не говорил. Как-то достаточно скоро поздравил прихожан с воскресным днем и ушел, назначив мне встречу на один из ближайших дней.

Еще будучи в Москве, чтобы конкретно определить тему разговора, я составил и отправил в Лондон список вопросов, которые хотел бы обсудить, чтобы к своей просьбе о встрече приложить что-то конкретное. В Лондоне у меня был день или два, чтобы все обдумать. Я понимал, что отнять много времени будет невозможно, но мне очень хотелось, чтобы встреча не была праздной. Я долго думал, составлял, выбирал, потому что вопросов было очень много... Но все оказалось совсем иначе, чем я ожидал.

Я пришел в храм в назначенное время. Владыка, удивительно общительный, простой, увидев меня, сказал: "Ну, пойдем!" – и сам в свои 90 с лишним достаточно бодро поднялся по небольшой лестнице в притворе храма, ведущей на второй этаж, где был его кабинет.

Мы сели друг напротив друга. Пришло время задавать вопросы, а мне было как-то страшно – не знал, с чего начать: задать какой-то банальный вопрос – так он подумает: ты что ж, книжек не читаешь? Но я набрался смелости и что-то спросил. К сожалению, сейчас я уже не помню вопроса, с которого начал. Помню, что в ответ владыка Антоний стал рассказывать о своей жизни, очень сжато, но при этом делая акцент на отдельных моментах своего пасторского служения, на тех трудностях, с которыми он сталкивался, и на том, как он их преодолевал. У владыки была удивительная память – он очень живо рассказывал о событиях 50-60-летней давности, вспоминал о том, как стал священником, как начинал свое служение, как собирал православный народ уже будучи в Лондоне, и как образовывалась Сурожская епархия. В этом рассказе он ответил на многие вопросы, которые я только собирался задать.

Чувствовалось, что человек говорит от глубокой веры, исходя из собственного опыта и из тех переживаний, с которыми он жил всю жизнь. И что его знания – не теоретический книжный материал, а живой опыт общения с людьми, у каждого из которых – свои проблемы, трудности, сложности. Само служение там, за рубежом, несколько необычно с нашей русской православной точки зрения.

владыка Антоний СурожскийНапример, один из вопросов, которые я задал ему: "Можно ли венчать, если люди не в Православии?" В ответ он рассказал, что венчал, например, англичанина с русской. Она – православная, он – англиканец. Для меня это было удивительно, ведь люди принадлежат к совершенно разным конфессиям. "В этом заключается особенность, – ответил он. – Конечно, я долго общаюсь с такой парой, прежде чем повенчать. Однажды у меня был такой случай: ко мне пришла пара с просьбой повенчать. Я, поговорив с ними, отказал и готовил их к венчанию 2 года. Но они проявили терпение, понимание и послушание, и, в конце концов, повенчались". У нас в России такой вдумчивый подход к Таинству редко встретишь...

Владыка открыл мне множество нестандартных, необычных подходов к ситуациям, с которыми может столкнуться священник в своей пасторской деятельности. Ведь мы привыкли жить по некоторым шаблонам: это можно, это нельзя, а жизнь иногда предлагает такие ситуации, которые невозможно подогнать ни под один шаблон.

Когда мое Православие было чисто книжным, а все люди делились на хороших и плохих, и был вполне однозначный подход к тому, что хорошо, а что плохо, отдельные высказывания владыки Антония о возможностях, послаблениях, каких-то уступках, встречавшиеся в его книгах, вызывали у меня недоумение. Помню, у меня даже возникала мысль о чистоте его Православия: некоторые вещи казались мне уж слишком либеральными. Но чем дальше, тем больше я убеждаюсь в том, что жизнь не может быть описана никаким самым мудреным законом, правилом, потому что она совершенно непредсказуема.

Я жалел потом, что не взял на эту встречу диктофон: в тот момент мне казалось, что из-за диктофона владыка будет говорить несколько иначе, не так свободно. Хотя, с другой стороны, владыка провел столько бесед, выступал и по радио, и по ТВ, его взгляды были известны всему миру. Но тогда мне казалось, что я и так слишком много получил, просто встретившись с ним.

Первое время воспоминания об этой встрече были очень живы – я старался их удержать в первозданном виде и никому много о ней не рассказывал: ведь передать нашу беседу целиком я бы все равно не смог, сохранив все особенности его живой речи. А просто сделать выжимку "вопрос-ответ" – уже совсем не то, тем более записанных бесед с владыкой к тому времени существовало достаточно много. Поэтому мне хотелось сохранить воспоминания об этой встрече на личном уровне.

Со временем многое забылось. Но осталось, наверное, самое главное чувство: что Бог показал мне истинного пастыря Церкви, человека, который жил не буквой закона, не каким-то правилом, но который жил болью, нуждой и проблемами людей, составлявших его приход, его епархию. Он нашел подход к людям, которые были воспитаны совсем в другом обществе. Если для нас, русских, православная вера является верой нашего народа, то в Англии все наоборот: там совершенно иной подход к вере, иной взгляд на жизнь, совершенно другие ценности, другой язык, в конце концов, и достучаться до душ этих людей, открыть для них Христа в православном понимании – невероятно сложно... И то, что он сумел сделать – великое дело.

Антоний Сурожский

Конечно, можно сказать: да что он сделал? Один храм на весь Лондон! И много ли там прихожан? Да по сравнению с любым московским храмом это же капля в море! Но надо понимать, что это совсем другая страна, и целью его служения было создать такую общину вокруг этого храма, которая смогла бы жить и после него. Вообще в Англии во все времена к России относились с неприязнью, немного свысока, надменно. И все, что приходит из России, воспринимается там не очень хорошо. Англичане – народ сдержанный, тактичный, в лицо грубо не ответят, просто вежливо отодвинут в сторону – мол, нам это не надо. Среди прихожан лондонского храма, конечно, большая половина – русские эмигранты, но немало и англичан. Служба идет и на церковнославянском и на английском попеременно. Евангелие читается на двух языках, проповедь всегда говорится на двух языках.

– То есть один человек говорит проповедь и сражу же ее переводит?

– В один из дней моего пребывания в Лондоне я был свидетелем, как владыка Антоний говорил с воодушевлением небольшую проповедь, минут на 15, на русском языке. А потом ту же самую проповедь перевел на английский язык минуты за 4. Но бывает и наоборот.

В этом лондонском храме из русских – только владыка Анатолий (Керченский). Остальные – те, для кого английский язык ближе, чем русский. Они и исповедуют по-английски, и говорят проповеди по-английски. Хотя возгласы во время службы всегда говорятся по-церковнославянски – очень интересная получается служба.

Для того чтобы человека понять, с ним нужно общаться. Ни одна книга, ни одно слово о нем не может передать все его особенности как человека. Одно могу сказать: впечатление от этой встречи с владыкой Антонием было самое удивительное. Я долгое время носил в себе его образ.

Не то чтобы владыка сказал мне во время той встречи нечто особенное в виде совета или ответа на мой вопрос. Он просто открыл мне, как пастырь должен относиться к своей пастве и к людям вообще, а его жертвенное служение дало образ того, каким служение должно быть. Сколько было на него гонений со стороны местных властей, сколько было нападок со стороны недоброжелательно настроенных православных! Например, когда он выступал по Би-Би-Си, многие его обвиняли в том, что он подыгрывает врагам Православия...

Он многое претерпел за свою жизнь, и жизнь его можно назвать исповеднической. Но по-другому и быть не могло: каждый человек, который пытается проповедовать Христа, тут же сталкивается с дьявольской злобой, и преодолеть ее, эту злобу, самому при этом не озлобившись на людей, а искренне их любя, невероятно сложно. Владыка же явил собой образец очень любящего пастыря: с какой любовью он проводил беседы на разные темы, как много времени тратил на одного конкретного человека, стараясь помочь ему увидеть, принять тот путь, по которому его ведет Господь. Это удивительные качества! А у нас как зачастую происходит? Людей учат по-книжному: вот так написано – значит, можно, а по-другому нельзя. Например, в отношении поста.

– Я недавно столкнулась с мнением, что беременные во время поста также должны поститься...

– Это говорит о том, что люди, к сожалению, не научены самому главному: чувствованию человека и желанию ему помочь. Чем отличается подход Бога в сложной ситуации от подхода человеческого? Человек ищет виноватого, а Бог ищет, чем помочь. Мы должны учиться не искать виноватого, а стараться помочь человеку в сложной ситуации, пусть он 1000 раз не прав, пусть он далек от истины, как мы от солнца, но при этом, если будет желание ему помочь, то и Бог нам в этом обязательно поможет. И пример владыки был для меня очень полезен. Я, в то время совсем молодой священник, горел рвением бороться за справедливость и за правду. Мне, начитавшемуся критических статей в адрес Церкви, хотелось за нее грудью стоять, всех инакомыслящих из Церкви вынести, чтобы они не порочили, не портили нам обстановку. И смысл всех моих вопросов, которые я задавал при встрече, как раз и сводился к тому: можно или нельзя, правильно или неправильно.

То есть я ехал с целью получить некую инструкцию от авторитетного человека, которая бы потом помогла мне расставить всех на свои места – но владыка полностью разрушил мое черно-белое представление о мире. На своем примере, рассказав о своей жизни, владыка Антоний показал мне, что не бывает хороших и плохих людей, но все люди несчастны. И степень их беды определяется степенью их удаленности от Бога. Мы все далеко от Бога, но кто-то идет к Нему, а кто-то – пока нет, хотя душа каждого из нас к Богу стремится. Ненавидеть Бога можно умом, поврежденным самолюбием, но душей никак нельзя. И когда человек попадает в тяжелую ситуацию или в беду, будь он самым убежденным атеистом, он непроизвольно говорит: "Господи, помилуй!" И вот увидеть эту несчастную душу, спрятанную за броней самомнения, самодостаточности, просвещенности, – это и есть роль пастыря. Уметь молиться – уметь понять человека, пожалеть его таким, какой он есть. Однажды преп. Иоанн Кронштадтский задал собравшимся священникам вопрос: что самое важное для пастыря? Один ответил, что причащать. Второй – вести человека к Богу. А отец Иоанн сказал: "Нет, самое главное – молиться за свою паству". И это на самом деле так: если не будем молиться за наших прихожан, то всегда говорить будем только от себя, а если будем молиться, Господь обязательно откроет, как кому помочь. Ведь в молитве мы всегда выражаем желание посодействовать человеку в его беде, и Господь, видя это, обязательно поможет.

Я считаю, что Господь сподобил меня в самом начале моего пасторского пути встретиться с владыкой Антонием, чтобы сразу скорректировать мое необдуманное рвение и направить его в правильное русло, чему я очень благодарен. И память о владыке Антонии еще ни раз сыграет в моей жизни положительную роль.

Каждого человека когда-нибудь куда-нибудь уносит. И у каждого бывают минуты самовозвеличивания или состояние потерянности, растерянности и какой-то жесткости. Бывает, что в душе появляется чувство раздражения или необдуманной строгости. В такие минуты образ владыки Антония мне очень помогает. Вообще мне свойственно представлять, как бы в данной ситуации себя повел тот или иной человек. Рассуждать, как бы Христос поступил – я не дерзаю, но когда задаю вопрос себе: а как бы владыка поступил? – сразу перед глазами возникает образ небольшого, кроткого, хрупкого и очень доброго человека – даже представить его строгим не удается, хотя внутренняя строгость у него, без сомнения, была. Во всем его облике чувствуется простота и душевная открытость...

Хочется, чтобы эти же качества поселились в душе навсегда и помогали бы решать те вопросы, которые порой ставят в тупик.