Когда мы говорим о развитии современной православной миссии, то чаще всего "на повестку дня" выносится вопрос о кадрах – то есть о священниках и мирянах, готовых к миссионерской деятельности. В идеале – получивших необходимую подготовку. В Московских духовных школах за такую подготовку отвечает Миссионерский отдел МДАиС. Мы решили побеседовать с его заведующимРазговор получился живой, искренний. Но главная его тема – не столько перспективы миссии, сколько ее проблемы.
– Отец Пантелеимон, расскажите, пожалуйста, как построена работа Вашего отдела, как осуществляется Вами миссионерская деятельность?
– Наш Миссионерский отдел был создан в 1999 году по благословению ректора Московских Духовных Школ Архиепископа Верейского Евгения. У нас и до этого велась миссионерская работа, ею заведовал проректор по учебной работе Михаил Степанович Иванов. Все начиналось с того, что некоторые школы делали заявки, чтобы к ним присылали наших студентов проводить беседы с детьми, но тогда вся инициатива принадлежала директорам школ, они все решали. А потом владыка обязал меня скоординировать всю эту деятельность, и так постепенно был сформирован Миссионерский отдел.
Нами был составлен список всех учебных заведений района, мы сделали запросы по нему и отметили, где согласны сотрудничать, а где нет. Убеждали, призывали... Сначала немногие пошли навстречу, но где-то с двадцатью школами мы смогли наладить отношения. Одновременно деятельные сотрудники Отдела вели и в среде студенчества агитационную работу, привлекали студентов в миссионерские ряды, вдохновляли их своим примером.
– А как отнеслись к Вашей деятельности на уровне районной администрации?
– Здесь была довольно трудная ситуация. В Сергиево-Посадском районе в советские времена был настоящий оплот атеизма: властям был необходим такой противовес Лавре. К сожалению, это "тяжелое наследие" во многом сохранялось и до нашего времени. Особенно рьяной атеисткой была заведующая районо. Она приходила на актовый день академии и слушала отчет о деятельности академии, и в частности миссионерского отдела, в каких школах проводятся беседы, брала это себе на заметочку, вызывала директоров и давала им взбучку. Но потом мы хитрее стали делать – просто говорили о деятельности в общих чертах, а конкретные школы не называли. Но сейчас, слава Богу, ситуация изменилась. Не так давно, год назад, состоялось совместное заседание губернатора Московской области Бориса Громова с митрополитом Ювеналием, и наконец уже на уровне администрации было рекомендовано, чтобы в школах Московской области были введены вот такие миссионерские беседы.
– А что это за форма урока – миссионерские беседы? Что-то вроде "Основ православной культуры"?
– Не совсем. Если понимать ОПК как урок преимущественно о культуре, то на наших беседах все-таки больше обсуждаются нравственные, социальные проблемы. И потом, "Основы православной культуры" – факультатив. А что такое факультатив? Факультатив – это аудитория в несколько человек. Ну, кто из детей пойдет, например, на дополнительный урок физики? Они пойдут лучше в футбол поиграют. И, поскольку это дело все-таки добровольное, на факультатив приходят дети уже, как правило, церковные, у кого родители верующие. А у нас другая задача – нам важно привлечь людей, далеких от Церкви. Поэтому мы идем по такому пути: договариваемся с администрацией, и она предоставляет какой-то час в неделю, но зато для всех обязательно. И люди, которые сами по себе бы не пришли, а они все равно слушают и невольно заинтересовываются. Проходят эти беседы всегда очень живо. Студент готовит какую-то определенную тему, у нас в списке порядка семидесяти наименований.
– А темы какой характер носят – по преимуществу нравственный или катехизаторский?
– И нравственный, и религиозный, просветительский характер, и социальные проблемы обсуждаются: наркомания, аборты, проблемы демографии и прочее. Брак и семья – это всегда животрепещущая тема. Очень живой интерес вызывают беседы о страстях и добродетелях, о смысле жизни, то есть темы, особенно актуальные для нашего времени. У нас и видеотека большая есть. А факультатив ОПК ведется в некоторых школах, но там, как правило, нет такой отдачи.
– Окормляете ли Вы какие-то социальные объекты?
– Да, у нас вся деятельность представлена в трех основных направлениях. О первом, базовом, мы говорили: это школы, а также средне-специальные учебные заведения: колледжи, лицеи. Сюда же можно отнести дома культуры и библиотеки, то есть культурно-воспитательные учреждения. Второе направление – работа с военными, у нас две воинских части на контроле сейчас. И третье – социальные учреждения: приюты, детские дома, детская психоневрологическая больница в Абрамцево, дом престарелых. Всего 6-7 объектов у нас таких.
Отрадно, что на наш призыв откликнулось и несколько предприятий. Например, Сергиево-Посадская автоколонна построила даже свою часовню. Оказалось, что это первая автоколонна в Московской области, где есть своя часовня. Еженедельно там совершаются молебны и почти ежемесячно проводятся беседы.
– А используются какие-то еще формы миссионерских мероприятий, кроме бесед? Или все ограничивается лишь ими?
– Одно из самых эффективных мероприятий – организация концертов и экскурсий. У нас есть миссионерский хор, примерно 14 человек. По приглашению учебного заведения или предприятия этот хор выезжает и исполняет концерт, который состоит из духовных, народных и патриотических песнопений. После концерта мы обычно отвечаем на вопросы зрителей. Эти выступления всегда вызывают большой резонанс. Нас приглашают и в другие города, мы выезжали в Ярославль, Ульяновск. К сожалению, сейчас у нас уже бывает мало подобных выездов, потому что происходит естественная утечка кадров, активные ребята выпускаются.
Еще мы проводим так называемые миссионерские экспедиции: летом, а иногда даже в течение года, выезжаем в какие-нибудь отдаленные районы. Например, 4 года назад мы ездили с концертным хором для контингента миротворческих сил, расположенных в Абхазии, там было около 800 военнослужащих. Очень интересная была поездка: давали концерты, крестили, причащали, освящали технику. Принимали нас везде замечательно. 2-3 поездки у нас было в воспитательные колонии, в Архангельскую область. И в этом году планируем, если Господь даст, в июне-июле поехать в Архангельскую область, там есть такие районы, где на 200 километров вокруг нет ни одного храма.
– Быть миссионером, очевидно, нелегко. Но подготовить настоящих миссионеров, кажется, ничуть не легче. Не могли бы Вы рассказать, как это происходит в Московских Духовных Школах?
– Собственно говоря, главная наша задача не столько просвещение Сергиево-Посадского района – не такой уж это большой район, не сравнить с областным центром, – сколько подготовка на базе миссионерского отдела будущих миссионеров из студентов семинарии и академии. Но учебный процесс построен у нас сейчас так, что осуществляется эта подготовка с большим трудом.
Вот, например, есть три составляющие подготовки пастыря, которые проистекают из трех функций пастырского служения: душепопечительской, учительной и тайносовершительной. У католиков, допустим, учительная функция обычно стоит на первом месте. У нас по-разному: иногда тайносовершительная считается главной, а иногда – учительная.
– Получается, душепопечительская в любом случае оказывается на последнем месте?
– К сожалению, да. Посмотрите, как все эти три функции представлены в учебном процессе.
Тайносовершительная функция теоретически и практически представлена. Есть и певческая десятка, и пономарство. Те, кто рукополагается, обязательно проходят практику, то есть, как говорится, кадить и кропить все умеют.
Что касается учительной функции, теоретически она представлена, то есть информацию студент получает в достаточном объеме: историческую, богословскую и так далее. Как она в практическом плане реализуется? Почти никак. Есть только один предмет – гомилетика, то есть церковная проповедь, которая, естественно, направлена на церковных людей, и на этом все. А мы знаем, что сейчас, несмотря на то, что 80 процентов населения считают себя православными, из этих православных примерно 50 процентов никогда не читало Евангелия, 60 процентов никогда не причащались, ну где-то 5-7 процентов заходит в храм. То есть получается, что мы эту учительную функцию реально выполняем только для этих 5-7 процентов. А что же с остальными девяносто пятью?
– Но ведь у Вас есть еще предмет миссиология. Или этого недостаточно для подготовки миссионеров?
– Миссиология – это предмет все-таки теоретический, он состоит из трех разделов: богословие миссии, история миссии и современная миссионерская деятельность. По последнему разделу мы, конечно, можем показать видеоматериалы, рассказать, как подготовить миссионерский поход, но ведь необходимо еще, чтобы студенты именно на практике учились, как разговаривать с военными, со школьниками, с больными.
– А практические занятия в учебном процессе не предусмотрены?
– Нет, миссионерская практика – это у нас дело сугубо добровольное. В начале учебного года мы проводим со студентами беседу, демонстрируем фильм о деятельности нашего отдела и таким образом привлекаем в свои ряды. Всего порядка 50-60 студентов занято на миссионерском поприще, это около 8-10 процентов из всех учащихся, то есть совсем небольшое количество. Пусть даже и опытные миссионеры у нас будут преподавать, такие, как, например, отец Андрей Кураев, но без практики это все равно не даст результата. Вы можете себе представить такую ситуацию, когда хирург рассказывает студентам мединститута обо всех нюансах операции, а в операционную их не водит? Соответственно, никаких навыков хирургических они не получат. Точно так же и пастыри. Необходимо, чтобы они действительно обучались на практике, чтобы посещали тюрьму или школу, или какое-нибудь социальное учреждение. И вот мы за это боремся, но пока не очень успешно.
Что касается душепопечительской функции, она не представлена ни теоретически, ни практически. В теоретическом плане это могла бы быть психология, святоотеческая антропология, аскетика. Аскетики в семинарии нет, к сожалению. Она преподается только в академии. Ну, практически – это понятно, что душепопечительский опыт приходит со временем, от семинарии его нельзя требовать. Но в теоретическом плане должны же быть хотя бы основы психологии! Ведь это и в школе требуется, для работы с детьми.
– То есть, как я понимаю, учебная программа рассчитана больше на то, чтобы студенты получили максимум теоретических знаний? А миссионерская деятельность – дело совести каждого?
– Да, сейчас это так, но раньше было все по-другому. До революции при Московской Духовной Академии действовало общественно-благотворительное братство Преподобного Сергия, и у него была довольно широкая сфера деятельности, например, цитирую: "организация народных чтений, создание общества трезвости и борьбы с пьянством, организация помощи бедным, убежищ для перевоспитания порочных людей, издание брошюр, распространение проповедничества, воспитание бедных и бесприютных детей в христианском духе" и так далее. В нем трудились не только студенты, но и профессора, администрация. Сейчас из всей администрации в нашей деятельности участвует только помощник инспектора. Лет пять назад некоторые даже говорили нам: "Да это ваше хобби. Есть вот вахты, столовая, хор, другие важные послушания, а это – хобби". Но потом, слава Богу, ситуация изменилась, наша работа получила какое-то признание и, надо сказать, ей все-таки дали дорогу. Но даже и сейчас миссионерские послушания не учитываются в общем графике. У нас ведь миссионеры несут обычную нагрузку наравне с другими студентами. Это действительно энтузиасты, лучшие представители студенческой молодежи, потому что помимо своей миссионерской работы они выполняют и другие послушания, иногда по два – по три.
– Вероятно, и в этом тоже причина такой низкой миссионерской активности в студенческой среде?
– В этом, и еще, – может, это покажется кому-то не очень ласкающим слух, – я связываю эту слабую активность с реформой духовного образования. Оно стало очень многопредметным, студентов загрузили теми же древними языками, у них много часов латинского, древнегреческого языков, причем в семинарии. Это делается как бы с установкой на то, что в академии студенты должны уже читать святых отцов в подлиннике. То есть семинария становится придатком академии, а ведь семинария – самостоятельное учебное заведение, которое должно выпускать пастырей. И получается, что львиная доля времени затрачивается впустую. Зачем пастырям нужен на приходе латинский язык в таком объеме? У нас же не все идут в академию после семинарии, большинство пойдет на приходы. Получается, что реформа не согласована именно с главными целями пастырства. Мне приходилось общаться со священниками, которые закончили нашу семинарию и академию. Они говорят, что многого из того, что им нужно, они не получили, а многое из того, что получили, – оказалось ненужным.
– А какими качествами должен обладать миссионер, чтобы его проповедь была успешной?
– Здесь примером для нас могут служить апостолы, а также наши русские миссионеры-просветители. Миссионер должен хотя бы в малой мере, но стяжать ту благодать, тот мир, о котором преподобный Серафим Саровский говорил: "стяжи мирный дух, и вокруг спасутся тысячи". У нас даже специально над этим вопросом работал психолог, беседовал с миссионерами, чтобы выявить те факторы, которые влияют на успешность миссии. По результатам этих бесед было установлено, что одним из важнейших факторов является личный аскетический образ жизни, евхаристическая жизнь миссионера, поскольку в первую очередь влияет на людей именно чистота души. У нас этот опыт отражен в "Практических психологических советах православным миссионерам".
Вот несколько интересных советов:
Православному миссионеру следует стараться воздействовать на сердце слушателей с тем, чтобы ученики становились более благородными людьми, потому что, по слову свт. Иоанна Златоуста, "христианами могут стать только благородные души".
Как правило, дети до 10 лет внимательно слушают миссионера только первые 15 минут. В это как раз время и следует излагать все самое главное, ради чего приехал православный проповедник.
Помогает проповеднику доцерковный опыт. Он может представить себе вполне реально те темы, которые волнуют молодежь и с чего лучше начать с ними беседу.
В начале проповеди следует достигнуть тождественности со слушателями, говорить о том, что их жизнь ему близка и понятна, что он и сам был таким же, как они.
В состоянии удивления слушатели лучше и глубже усваивают религиозные истины.
Одна из первых задач проповедника – преодоление предрассудков о том, что в Церкви только скорби, что церковная жизнь сера и однообразна.
Проповедник должен знать аудиторию, ее состав, образование, направление того учебного заведения, куда он приходит с миссией. Ему должны быть известны темы, интересные аудитории. (Замечательный факт: часто слушателям интересно узнать о том, как живут семинаристы, учащиеся духовных школ.)
Чувство внутреннего удовлетворения и отсутствие душевных противоречий помогают проповеднику в его миссии.
– Говоря о Православии, мы всегда подчеркиваем необходимость труда, работы над собой. Но сейчас ведь мало кого этим привлечешь. Что касается нашей молодежи, то ее, скорее, этим можно только напугать. Может, с миссионерской целью допустимы какие-то снисхождения, какой-то "облегченный вариант" Православия?
– Да, сейчас у нас есть такие тенденции, даже движения создаются, чтобы упростить, например, богослужение, перевести службу на русский язык, отменить исповедь перед Причастием. Мы просто слепые котята и не видим, что это уже было. У нас проводилась защита магистерской диссертации одного богослова, священнослужителя нашей Церкви – "Литургическая реформа РПЦ по материалам Поместного Собора". И вот, докладчик говорит, что для одних людей важно слово сохранить, а для других – передать. Он как бы делит всех православных на две категории: для одних важно сохранить – это, значит, консерваторы, традиционалисты, а для других – передать – вот это, значит, реформаторы, либералы. В конце концов он приходит к выводу, что мы должны все-таки передавать, нести людям слово Божие, а поэтому литургию, например, надо максимально упростить, перевести на русский язык, собственно, и на Поместном Соборе об этом шла речь. Но две вещи этот богослов не учитывает: во-первых, сама атмосфера Поместного Собора. Революция произошла в России! Священники ходили с красными бантами, архиереев низвергали с кафедр. То есть дух витал мятежный, революционный. Ну и конечно, в этой атмосфере рождались такие идеи. Второе – он не учитывает опыт литургической реформы Католической Церкви Второго Ватиканского Собора. Цель этой реформы была упростить все до предела, чтобы привлечь людей к Церкви. Но получилось все наоборот – произошел еще больший отток верующих.
Конечно, надо помогать людям на пути к вере, но можно идти другим путем. Можно, допустим, издавать литургию, праздничные службы с параллельным переводом на русский язык. Если непонятен церковнославянский язык, то можно следить по этим сборничкам за ходом службы. Если уж китайский язык учат, то церковнославянский почему не выучить – он же нам гораздо ближе и роднее?!
– А как Вы относитесь к тому, что в среде детей, молодежи Православие пытаются разрекламировать сейчас как какую-то "крутую", модную религию?
– Да, сейчас, кстати, в среде молодежи продвигается такой новый миссионерский проект под названием "Альфа и Омега". То есть, опять же, на Западе, в английских протестантских кругах это была "Альфа", харизматическое движение. У нас это движение якобы адаптировано к Православию, но на самом деле адаптация там минимальная, фактически всё взяли оттуда. В России этим занимается игумен Евмений, бывший настоятель Подворья в Решме. В глазах многих верующих он себя скомпрометировал, потому что идея в корне неправильная, все эти встречи, выезды на природу носят харизматический характер. Собирается молодежь в неформальной обстановке, они сидят на полу, разговаривают, играют на гитаре. Тут же очень вольно и почти жаргонным языком им рассказывается о Христе: "Христос – это вообще такой был неформал, экстремал...". Или, например, о Творце: "Для кого Бог создал рай? Он для Себя создал. Чтоб Ему скучно не было, общался с человеком, а потом, когда человек согрешил, Он говорит: а что Мне теперь делать-то? Я должен все это разгребать?". Вот так все это преподносится, на грани с кощунством, да еще обещается, что Святой Дух на них сойдет...
– То есть они какие-то методы заимствуют у пятидесятников?
– Я бы сказал, что это неопятидесятническое движение, прикрываемое именем Православной Церкви. А наше традиционное Православие они считают слишком консервативным. Все эти "консервы", говорят они, нам надо расконсервировать. В Церкви уже так много всего накопилось, что надо помочь людям увидеть в Церкви Христа. Христос – это хорошо, а в Церкви, дескать, много лишнего.
И мы этим очень обеспокоены, потому что буквально обманом привлекают молодежь: мы говорим, что нужно трудиться, а тут такое легкое Православие им преподается: на гитаре побринькали, посидели на полу, и Святой Дух на них сошел... Сказано ведь – это общий святоотеческий закон: "Дай кровь и прими Дух". То есть – потрудись. "Молитва, в которой не утруждено тело, вменяется как недоношенный плод", – говорит Исаак Сирин. Почему у нас скамеечек так мало в храме? Потому что есть понимание, что если посидишь на молитве, то не получишь благодати, потому что ты не потрудился. "Дай кровь и прими Дух" – это узкие врата и прискорбный путь, легкого Православия не бывает. А молодежь сейчас такая, что, по словам некоторых миссионеров, ей якобы нельзя говорить "нельзя". Надо, мол, ее убаюкивать, потому что она ни от каких своих привычек не желает отказываться.
– Подобное снисхождение – это как "добро, не по-доброму сделанное"?
– Это снисхождение способствует размыванию понятий. Человек думает, что можно со всем своим багажом прийти в храм. А потом, когда он поймет, что все не так просто, то скажет: "Меня обманули!".
– Отец Пантелеимон, наверное, то, что люди сейчас ищут во всем наиболее легких путей, можно назвать отличительной чертой нашего времени, и это, конечно, создает серьезные проблемы в плане миссионерской проповеди. Какие еще трудности, связанные именно с особенностями времени, вы можете отметить?
– Одна из особенностей нашего времени – это огромное количество информации, поступающей через интернет, через телевидение. Человеку трудно разобраться в этом разнородном потоке. Очень много отрицательной, оккультной информации. Но хуже всего то, что черное перемешано с белым. Если раньше, допустим, знали, что грех, а что правда, то теперь все поставлено с ног на голову: грех считается нормальным состоянием, а добродетель – патологией. Этому способствует и широкое распространение греха: когда кругом все кашляют, все туберкулезники – это возводится в общую норму.
Посмотрите, как воспитывается сейчас молодежь. Почему ее тяжело привести к Богу? Святые отцы учили, что "юности очень трудно подчинить выю под иго святости". Это потому, что бурное развитие страстей у ребенка опережает развитие умственное. А телевидение сейчас всячески поощряет развитие этих грубых страстей. Но ведь еще Антоний Великий говорил, что "единственный путь познания Бога – это доброта души". То есть если человек добрый, нравственный, то он легче откликается на евангельские истины, а если он уже запятнал себя грехом, озлобился, ожесточился, то попробуй достучись – там такая корка образовалась на сердце, лед такой, что надо ломом разбивать. Хотя, казалось бы, мы знаем случаи, когда Господь и великих грешников к Себе привлекал, но тогда были совсем другие понятия. Там явно было: вот грех, вот добро. Порочных людей презирали, на них плевали. Понятно, что они чувствовали это отношение к себе. А у нас эти люди, наоборот, вышли в лидеры, они кумиры молодежи. То есть необходимо общественное осуждение греха, которого у нас сейчас нет.
Иеромонах Пантелеимон (Бердников) родился в 1963 году. В 1987 году окончил Московский медицинский институт, три года работал в районной больнице. В 1990 году поступил в Московскую Духовную семинарию, а в 1993-м – в Московскую духовную академию, которую закончил в 1999 году. Преподаватель МДАиС, кандидат богословия. Руководит Миссионерским отделом МДАиС с 1999 года.
Беседовала Надежда Порхун
Источник: Православие и современность
